Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
поднималась, и я слышал тихий свист его дыхания.
     - Вы не правы шеф, - негромко сказал я. - Все-таки вы не правы. Будь  я
и в самом деле темным, то не стал бы рисковать. Я бы вас убил. А потом, лежа
на диване, спокойно дождался рассвета, попивая ваш же чаёк... Я не с тьмой.
     "Но и не со светом, - безмолвно возразил шеф, - потому что, будь ты  со
светом, ты бы не влип в эту дурную ситуацию".
     И я не нашел, чем ему возразить.
     Шеф был прав.
     Тогда кто же я? Почему я?
     Зачем я?
     На ощупь отомкнув многочисленные запоры, я беззвучной тенью выскользнул
из квартиры. И вздрогнул, услышав раскатистый  щелчок  запирающегося  замка.
Вообще-то дверь можно было не запирать, а просто прикрыть, но сейчас  не  то
время, чтобы спать с открытыми дверями... Да и когда оно было, "то" время?
     Разве что только в саду  эдемском.  Но  тогда  человечество  просто  не
успело еще изобрести замки.

                                   * * *

     Ночь всегда сменяется утром, а утро -  днем.  Этот  порядок  установлен
Господом  еще  до  появления  человека  и  наверняка  сохранится  после  его
уничтожения. Ночь - утро - день - вечер. И опять ночь. Так было всегда.  Так
будет всегда. Никаких исключений.
     Во всяком случае, сегодня их точно не ожидалось.
     Ночь - утро - день... Два часа дня.
     В два часа дня я неторопливо шел по городской улице, позволяя  текущему
по тротуару реденькому людскому потоку  нести  себя,  куда  ему  вздумается.
Бродил я так уже довольно долго - чуть ли не с самого  утра.  Понимал  ведь,
что меня ищут, что очнувшийся шеф уже  позвонил-таки  по  трем  девяткам  и,
посадив на мой  хвост  инквизиторов,  наверняка  поднимает  сейчас  на  ноги
Управление. Понимал,  что,  шляясь  здесь  и  бестолково  любуясь  прекрасно
знакомой мне архитектурой, совершаю форменную глупость. Но все равно ходил.
     Почему  бы  и  нет,  если  уж  мне  так  хочется  попасть   в   подвалы
инквизиторов? В конце концов, каждый сходит с ума по-своему.
     Вот я, наверное, уже сошел...
     Дом.  Красивый,   ухоженный...   четыре   да   пять...   девятиэтажный.
Притулившаяся сбоку церковь, одна из многих десятков, украшающих наш  город.
Еще  один  дом  напротив.  Тоже  красивый,  с  лепниной.   Спрятавшееся   за
стеклянными окнами-витринами кафе. То самое судьбоносное кафе, в котором я в
прошлый раз говорил  с  Еременко,  прежде  чем  с  головой  нырнуть  в  омут
неповиновения и ереси.
     Может быть, стоит зайти? Просто зайти, и все.
     Я вздохнул. Перешел улицу. Толкнул слабо скрипнувшую дверь... и, первым
делом окинув взглядом помещение, вздрогнул.
     За  моим  любимым  угловым  столиком,  укрывшись  от  посторонних  глаз
туманным веером спокойствия и внешнего безразличия, сидела  женщина.  Сидела
и, чуть прищурившись, смотрела, на меня.  А  за  ее  спиной  мраморно-белыми
статуями застыли две человеческие  фигуры  с  вышитыми  на  рясах  крестами:
золотистым и черным. Неподкупные телохранители, верные стражи,  цепные  псы,
оберегающие свою хозяйку от всех и всяческих неприятностей... Хотя на  самом
деле я не думаю, что конкретно эта женщина нуждалась в охране.
     Тонкая сухонькая ручка поднялась и ласково поманила меня. И, будучи  не
в силах противиться, на деревянных негнущихся ногах я шагнул к столику.
     - Я знала, что ты придешь, - негромко сказала женщина. И,  указывая  на
стоящий напротив стул, все так же тихо добавила. - Садись.
     Я медленно кивнул, послушно пододвинул  стул  и  сел.  А  потом  поднял
голову   и,   постаравшись   не    вздрогнуть,    встретился    глазами    с
всепонимающе-спокойным взглядом Матери Ефросиний.
     Говорят, глаза - зеркало души. Так говорят, и я в это верю... Только  в
чью душу я сейчас смотрел, видя там бесконечно холодные и острые кристаллики
льда? В душу простой смертной женщины Матери Ефросиний или через нее в  душу
самого Бога?
     А еще, я очень хотел бы знать, что видит в моих глазах она.
     - В тебе поднимает голову тьма. - Мать Евфросиния едва заметно покачала
головой. Маленькая седовласая женщина, преисполненная  холодным  заревом  не
принадлежащей этому миру силы. - Ты не хочешь этому верить, ты не можешь это
принять, но тем не менее твой путь фактически уже  предопределен.  И  он  не
ведет к свету... Я вижу, что сейчас  ты  вряд  ли  способен  воспринять  мои
слова. Но я все равно буду говорить, обращаясь к той  крупице  божественного
света, которая, я надеюсь, все еще теплится в глубине твоей души.
     - Да, - я сдержано кивнул. - Теплится. В моей душе теплится.  А  вот  в
душах Темки Петухова, Сереги Лучкина, Егора Калицкого, Эдгара Рязанова и еще
многих-многих моих коллег - уже нет. Да и сами-то души их  теперь  никто  не
ведает где-то ли у Господа в раю, то ли у Дьявола на  зубах...  Так  что  вы
хотите сказать мне, святая мать? Зачем вы меня ждали?.. А ведь вы ждали,  не
так ли?
     - Ждала,  -   спокойно   подтвердила   Мать   Евфросиния,   ничуть   не
впечатлившись прозвучавшим в моих словах вызовом.
     - Зачем? Чтобы подготовить засаду, задержать, бросить в подвал?
     Я понимал, что если бы засада в самом деле  была,  то  меня  давно  уже
повязали. И вряд ли сопровождающие святую церковники пялились на меня  столь
удивленно.
     Скорее всего, Мать  Евфросиния  просто  пожелала  навестить  это  кафе,
никого не поставив в известность  относительно  целей  визита.  Вот  только,
скрывая свое потрясение, я  не  мог  удержаться  от  гневных  выпадов  в  ее
адрес... Или это за меня говорила набирающая во мне силу тьма?
     - Чтобы спросить, что ты собираешься делать, Алексей. Всего лишь  чтобы
спросить... и посоветовать, как можно  лучше  обдумать  выбор  своего  пути.
Потому что, если ты ошибешься, все мы - ты,  я,  твои  коллеги,  горожане...
весь мир - рискуем оказаться в пасти Князя Тьмы.
     Я ничего не понял и потому счел за лучшее пока помолчать. Только  вновь
поднял голову и встретился с холодным льдом в глазах святой матери.
     - Все оказалось еще  сложнее,  чем  мы  думали.  Волна  Господней  силы
по-прежнему набирает мощь. День Гнева приближается, и мы уже  ни  в  чем  не
можем быть уверены. Сейчас не время  необдуманных  решений.  Я  прошу  тебя,
Алексей, пойти со мной и обговорить...
     Так. Все ясно.
     - Мать, - до боли вцепившись ладонями в края  стола,  я  резко  подался
вперед. - Мать, вы - святая женщина, вы ближе  всего  к  Богу.  Если  вы  не
знаете, то на всей земле, наверное, этого не знает вообще никто.  Давайте  я
задам вам вопрос. Только один вопрос, состоящий всего из одного слова.  Если
вы ответите... тогда я соглашусь  с  вами,  сдамся  на  милость  инквизиции,
расскажу все, что знаю, сделаю все, что вы от меня хотите. А  потом  уйду  в
монастырь и до самого конца света денно и нощно буду замаливать свои  грехи.
Только ответьте мне, всего на один-единственный вопрос...
     Мать Евфросиния молча смотрела на меня.  И  колючий  лед  в  ее  глазах
безжалостно кромсал мои натянутые как струна нервы. Вот только я  знал,  что
сейчас этот лед против меня бессилен.
     - Ответьте мне, Мать. Ответьте, если можете... Только,  прошу  вас,  не
надо  пустых  слов  вроде:  "такова   воля   Божья"   или   "пути   Господни
неисповедимы". Я понимаю: смертным понять Всевышнего не дано, но неужели  мы
не можем хотя бы попытаться? Неужели мы должны послушно идти на  заклание  и
даже не поинтересоваться, для какой цели или ради  какой  прихоти  Создатель
решил стереть нас с лика планеты?
     Молчание. Только спокойный поблескивающий неземным холодом взгляд.
     - Зачем?.. Зачем тот, кто в Писании является высшей мерой добра,  хочет
нас уничтожить? Или в его понимании это тоже есть добро?..  Так  в  гробу  я
видывал такое добро! Мне оно даром не нужно. И, полагаю,  большинству  людей
тоже.
     Стоящие  за  спиной  святой  матери  парни  в  белых  рясах  неуверенно
переминались с ноги на ногу. И если тот из них, что носил вышитый  на  груди
золотой крест, выглядел если и  неуверенным,  но  все  же  более  или  менее
спокойным, то чернокрестник давно уже поглядывал на меня, как  на  человека,
которому в  ближайшее  же  время  непременно  предстоит  совершить  визит  в
инквизиторские подвалы.
     Я понимал, что своими словами подписываю себе приговор. Все понимал. Но
тем не менее продолжал говорить, безжалостно швыряя в колючий синий лед  все
новые и новые обвинения.
     - Почему, Мать? Почему этот мир так жесток? Ведь он создан тем, кто  по
определению добр и благодатен. И не надо оправдываться, что,  мол,  все  зло
идет от людей и только от людей. Нет. Не от людей.  И  даже  не  из  нижнего
мира, который, по сути, есть не что иное, как концентрированное зло в чистом
виде. Нет. Земля, как и небеса, как и Ад, созданы волей Господа, не иначе. И
даже сам Владыка Тьмы - тоже его порождение. Так где  же  мы  должны  искать
первоисточник всех наших страданий?
     Я продолжал, распаляясь все сильнее и сильнее.
     - Я могу видеть действия человечества:  они  примитивны,  эгоистичны  и
подчас откровенно порочны. Но они понятны. Я  могу  также  понять  Люцифера,
который заботится об этом мире куда больше, чем его извечный  соперник.  Его
мотивы еще более просты и незатейливы: Отец Лжи действует, как затаившийся в
подлеске  волк,  который  время  от  времени  атакует   и   вытаскивает   из
человеческого стада пару-тройку паршивых овец, чтобы набить себе брюхо.  Это
жестоко, мерзко, но, по крайней мере, объяснимо и в чем-то  даже  полезно...
Но волк никогда не станет вырезать все стадо подчистую, потому что тогда  он
и сам умрет от голода. Тогда зачем это пастуху? Я не понимаю... Мать... -  Я
медленно  опустил  голову,  будучи  больше  не  в  силах   терпеть   режущее
прикосновение  острых  как  бритва  осколков  синего  льда.  -   Пожалуйста,
объясните мне, Мать. Я не понимаю... Я не знаю, что делать. Не  знаю,  какой
путь правильный... Я...
     Я  замолчал,  не  поднимая  головы  и  невидящими  глазами  разглядывая
неровные, коротко обрезанные ногти на своих  по  самые  локти  вымазанных  в
крови руках. И пусть эта кровь не видна чужому глазу, я все равно знал,  что
она есть.
     Она есть...
     Больно. Очень больно, когда все мечты, все желания и надежды  вдребезги
разлетаются о холодные, безразличные ко всему живому и неживому глыбы  льда.
И неважно, какого цвета этот лед. Черный или синий. Это все равно больно.
     Все. Я был опустошен, выжат как лимон, раздавлен. Я был готов  признать
свое поражение, был готов почувствовать  опускающиеся  мне  на  плечи  чужие
руки, которые поволокут меня на улицу, где - никаких  сомнений  -  меня  уже
будет ждать машина со знакомой всем и каждому  в  этом  городе  эмблемой  на
борту. И нельзя было сказать, что я этого не заслужил  -  все  было  честно.
"Зло должно быть уничтожено" - таково неизменное правило инквизиции.  Сейчас
это зло кроется во мне, значит...
     Это неизбежно. За те слова, что  я  сейчас  здесь  произнес,  наказание
может быть только одно...
     Я даже не стану сопротивляться...
     Я устал... Я больше не могу...
     Пусть будет то, что будет...
     Тонкая сухонькая ладонь мягко опустилась на мою голову,  скользнула  по
коротко  стриженным  волосам  в  извечном  жесте  благословения.  Ничего  не
понимая, я вскинул голову и  успел  заметить,  как  удивленно  переглянулись
стоящие за спиной Матери Ефросиний церковник и инквизитор. А потом...  Потом
я встретился взглядом с глазами живой святой. И утонул в них.
     Никакого льда. Только безбрежное море ласкового тепла и света.
     - Благословляю тебя, сын мой, - негромко проговорила настоятельница.  -
Да будет Господь милостив к твоей душе. Теперь я понимаю...
     Я молча хлопал глазами, все еще будучи не в силах опомниться.
     - В тебе слишком много тьмы, Алеша. Но и  света  немало.  Добро  и  зло
борются в твоей душе. И это хорошо, потому что означает, что душа  твоя  еще
не мертва, не закостенела в отрицании всего и вся.  Она  истекает  кровью  и
болью, мечется, ищет путь, который способен вывести ее к  истине.  Она  даже
готова впустить в себя тьму, лишь бы только обрести путеводную ниточку, лишь
бы увидеть смысл и цель в своем существовании, не зная, что и  то  и  другое
уже заключено в ней самой.
     Подавившись ставшим внезапно сухим и горячим воздухом, я смог  выдавить
из себя только жалкое:
      - Что?.. Что это значит?
     На  лице  Матери  Ефросиний  появилась  улыбка.  Обычная,   ничего   не
обозначающая улыбка, которая тем не менее каким-то волшебным  образом  разом
превратила живую святую в обычную пожилую женщину, мудрую и все понимающую.
     - Только там, где встречаются свет  и  тьма,  в  точке  соприкосновения
верхнего и  нижнего  миров,  рождается  подлинная  сила.  Та  самая  исконно
человеческая сила, которой не способны одарить тебя ни Отец Лжи, ни даже сам
Господь Всемогущий. В тебе эта сила есть. И, может быть, это даже правильно,
что именно тебе предназначено свыше судить этот мир... Ты, Алеша, по крайней
мере, сможешь быть объективным. Я - не смогу, и этот прохвост Еременко  тоже
не сможет. Но ты сможешь, потому что ты, Алеша... ты - человек.
     - Вы знаете Еременко?.. - потрясенно спросил  я,  кое-как  сфокусировав
взгляд. - Но... Он ведь...
     Опираясь на стол, Мать Евфросиния  тяжело  поднялась  на  ноги,  бросив
недовольный взгляд  на  своих  спутников,  которые,  спохватившись,  тут  же
бережно поддержали ее под руки.
     - Единственно, что меня гнетет, Алеша: в тебе  слишком  мало  веры.  Ты
смущен, потерян, разочарован.  Ты  больше  не  веришь  в  бесконечное  Божье
милосердие. А ведь это то, что может спасти не только тебя, но и  всех  нас.
Это то, что поможет тебе сделать правильный выбор.
     Опираясь на руку  гордо  поддерживающего  ее  священника,  святая  мать
медленно шагнула к двери. Обычная старая женщина, каких много  на  городских
улицах.
     Вот только в глазах ее вновь уже появлялись первые кристаллики колючего
льда.
     - И все-таки я, пожалуй, рискну, позволив тебе самому принять  решение.
Иди, Алеша. И пусть Свет Господень всегда будет в твоей душе.
     Мать Евфросиния в сопровождении двух своих не то телохранителей, не  то
прислужников медленно двинулась в сторону выхода. Причем было  заметно,  что
прислужники были не очень-то довольны принятым ею  решением.  Держались  они
напряженно и все время косились в мою сторону. А  когда  настоятельница  уже
подходила к двери, я услышал  приглушенный  шепот  склонившегося  к  ее  уху
инквизитора:. - Но, Мать, мы не можем его вот так отпустить. Быть может, мне
следует...
     - Нет. Тебе не следует  ничего,  -  даже  не  подумав  понизить  голос,
сказала Мать Евфросиния, заставив инквизитора подскочить как  ужаленного.  И
продолжила уже гораздо тише. Только вот я все равно  ее  слышал...  А  может
быть, она на это и рассчитывала? - Все, что надо, я уже сделала. Не  хватало
еще лишить мессию его последнего последователя. Как ты думаешь, сможет ли он
исполнить предначертанное  в  одиночестве?  По  мне,  так  лучше  уж  плохой
служитель, чем никакого.
     Инквизитор отпрянул и в ужасе вновь взглянул на меня.  Сухонькая  ручка
Матери Ефросиний толкнула чуть слышно скрипнувшую дверь.
     - Мать... - Я вздрогнул, когда она спокойно обернулась,  и  меня  вновь
укололи быстро-быстро застывающие в ее глазах иглы синего льда. - Кто я?
     Несколько минут живая святая молчала, склонив голову  набок  и  грустно
глядя на меня. А когда она наконец ответила, я едва не свалился со стула:
      - Ты апостол, Алексей. Апостол грядущего мессии. Тот,  кому  назначено
хранить его до тех пор, пока не будет выполнена цель его прихода на землю, а
позднее донести до людей его слово.
     - А кто?.. - Я так и не договорил. Но она поняла.
     - Не знаю. Пока не знаю... - И добавила так тихо, что я не понял, то ли
расслышал эти слова, то ли прочитал их по губам: - И боюсь, что узнаю, когда
будет уже слишком поздно.
     - А остальные... - я нервно сглотнул, - остальные апостолы. Кто они?
     - Боюсь, они не смогут тебе помочь, - устало ответила святая женщина. -
Они все уже мертвы... Нашей глупостью и происками Дьявола. Ты - последний.
     Она вздохнула и добавила:
      - Предпоследним был Валерий Данилов из Оренбурга... Его ты упокоил  на
прошлой неделе.
     Дверь вновь тихо скрипнула, но теперь уже закрываясь. В полупустом кафе
воцарилась абсолютная тишина. Все посетители пялились на меня. Они не  могли
не узнать Мать Евфросинию и не могли не услышать наш разговор -  по  крайней
мере, его последнюю  часть.  И  теперь  они  смотрели  на  меня.  Потрясенно
смотрели. Одна средних лет дамочка уже  нервно  теребила  трубку  мобильного
телефона. Наверное, ужасно хотелось позвонить подруге и первой  сообщить  ей
сногсшибательную новость. Но она не решалась  нарушить  тишину,  особенно  в
присутствии не кого-нибудь, а...
     Апостол...

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг