опуская ногу, неожиданно с силой впечатывает ее в ступень...
Лада не теоретизировала по этому поводу. Она просто испугалась -
что-то было не так с ее телом. Это чувство уже коснулось ее, когда она
пыталась говорить с Колышевым, - губы тогда показались ей чужими, и
привычные звуки не хотели срываться с них так же легко и непринужденно, как
раньше.
Лежа на полу, она огляделась.
Комната оказалась небольшой - приблизительно три на четыре метра.
Большую часть площади занимали ее кровать и расположенная около нее
различная медицинская аппаратура. Ширма, которая теперь валялась на полу,
отгораживала ее от компьютерного терминала, возле которого на стене без
окна, резко
диссонируя со всей остальной обстановкой комнаты, расположились
раковина умывальника и большое зеркало над ней.
Его вид словно заворожил Ладу.
Собравшись с силами, она встала, выпрямившись в полный рост, и
посмотрела на свои ноги.
Ее врожденный дефект исчез. Обе ноги выглядели совершенно одинаково.
Это был своего рода шок.
Рука Лады с дрожащими пальцами медленно потянулась к лицу.
Подсознательно она поняла, почему ей оказалось так трудно выговаривать
слова. Дрожащие пальцы коснулись ровной линии губ без какого-либо намека на
уродство.
Не в силах больше пребывать в состоянии тревожной, раздирающей душу
неизвестности, она повернулась и нетвердой, балансирующей походкой подошла
к зеркалу.
Взглянув в него, она попятилась и вдруг закричала, одновременно
пытаясь зажать похолодевшими ладонями рот.
Это было не ее лицо... Из зеркала на нее смотрела стройная, красивая и
насмерть перепуганная женщина, лишь отдаленно напоминавшая ту
девушку-бродяжку, что несколько месяцев назад случайно встретил Антон
Петрович Колвин.
Она стояла, заледенев, посреди комнаты, а в коридоре, за дверью уже
звучали чьи-то торопливые шаги.
***
- Ну и как наши успехи? - Колышев, как обычно, появился внезапно,
возникнув из-за спины, словно имел способность материализовываться из
воздуха. - Привыкаешь?
Лада обернулась на звук его голоса.
Колышев вызывал в ней двоякие чувства. С одной стороны, она ощущала в
присутствии этого человека некоторую неприязненную робость, а с другой -
что-то внутри постоянно внушало, что он ее единственный настоящий друг,
после Колвина, конечно. Борьба двух этих противоположностей в присутствии
Вадима не прекращалась ни на минуту, и каждый раз Лада не могла скрыть
своего смятения.
- Все нормально, Вадим Игоревич, - произнесла она, снимая с головы
шлем сенсорно-виртуальной связи.
- Голова не болит? Сон не нарушен?
- Нет. Все хорошо.
Колышев задавал эти вопросы не из фальшивого участия или из
вежливости. Он действительно имел сильные опасения насчет ее рассудка. По
уровню своего развития Лада стояла очень далеко от той машины, до
демонстрации которой осталось полтора месяца. Собственно, Вадим предвидел
это и начал накачивать ее мозг различной информацией еще задолго до того,
как она впервые пришла в сознание. Те щелчки сглатывающего диск
ДВД-привода, что слышала Лада в редкие минуты просветления, относились
именно к данному процессу - ее обучали при помощи самых современных
компьютерных технологий, с применением психотропных катализаторов.
Теперь для нее больше не являлся пугающей загадкой вопрос о том,
откуда она знает множество новых понятий и слов, почему вдруг начала
ориентироваться в живописи и музыке, отчего компьютерный терминал не
кажется ей тайной за семью печатями...
Единственное, чего не знала Лада, - так это того факта, что подобные
методы обучения признаны во всем мире преступными и запрещены в большинстве
цивилизованных стран. Девять из десяти человек заканчивали подобный курс в
больницах для душевнобольных с тяжелыми, порой необратимыми расстройствами
рассудка.
Естественно, что Вадим не обсуждал с ней данную проблему.
Он просто поражался тому, как разительно меняется Лада буквально с
каждым прожитым днем, с какой легкостью и жадностью она принимает текущие в
нее знания и как быстро осваивается с ними. Но что самое парадоксальное -
она по-прежнему оставалась сама собой. Дикий информационный прессинг,
похоже, не только не оказывал на нее дурного влияния, он нравился ей. И при
всей непомерной нагрузке на мозг она не только не впадала в крайности, но
демонстрировала все ту же мечтательную улыбку на красиво очерченных губах,
так же вздрагивала, а потом вдруг смущалась при его внезапных появлениях за
спиной. В общем, процесс ее насильственного обучения протекал слишком
благополучно, чтобы не вызывать у Вадима неосознанной тревоги.
Вечером того же дня Барташов в очередной раз посетил нижний уровень
"Гага".
- Вадим, как успехи? - спросил он, войдя в кабинет, где Лада сидела за
компьютерным терминалом. За ее спиной, помимо Колышева, стоял еще один
сотрудник комплекса.
Вадим предостерегающе поднял руку, продолжая пытливо вглядываться в
сложный график на установленном поодаль от кресла мониторе.
- Давай, Дима, код пошел! - негромко приказал он. Незнакомый Барташову
сотрудник поднял руки, повернув их ладонями к затылку Лады, которая,
погрузившись в иную, компьютерную реальность, не видела и не ощущала
ничего, что творится у нее за спиной.
Ладони Димы напряглись, не касаясь ее коротко стриженного затылка, -
казалось, он массирует затылок Лады тяжелыми, текучими движениями ладоней,
при этом вены на его оголившихся запястьях вздулись, напряглись, обозначив
узловатый узор...
"Долго еще?" - красноречиво спросил взгляд Барташова.
Вадим неопределенно пожал плечами.
"Выйдем", - кивнул в сторону двери генерал.
Колышев нехотя подчинился.
- Что это он делает? - спросил Николай Андреевич, как только дверь в
кабинет затворилась.
- Гипноз, - односложно ответил Колышев.
Глаза генерала сузились.
- Вадим, не темни, - предупредил он. - Почему не доложил мне?
- Я не могу каждую секунду бегать отчитываться! - внезапно вспылил
Колышев. - Я и так делаю невозможное!
- Вот я и интересуюсь - что ты делаешь?
Вадим с сомнением взглянул на дверь, а потом махнул рукой.
- Ладно, он справится без меня. Что вас интересует?
- Все, - ответил генерал.
- Хорошо. Быть может, зайдем в мой кабинет?
- Давай.
Они прошли чуть дальше по коридору. Вадим отпер магнитным ключом
дверь, вошел и включил свет.
- Садитесь, Николай Андреевич.
Барташов опустился в кресло, поискал глазами пепельницу и достал
сигареты.
- Ты волком на меня не смотри, - вдруг произнес он, прикуривая. - Ты
сидишь тут у бога за пазухой, а меня каждый день волтузят в Министерстве
обороны. - Он выпустил струйку сизого дыма и внезапно закашлялся. - Я
"гружу" им, конечно, но для того чтобы убедительно врать, мне нужно
представлять, о чем идет речь.
- Я пытаюсь вытеснить ее прошлое, - ответил Вадим, тоже потянувшись за
сигаретами. - Ведь нам нужен послушный исполнитель, не так ли? По своему
внутреннему, анатомическому строению она, без детальных исследований,
вполне тянет на понятие "машина". Но ведь этого мало, верно? Она ведь
должна еще и действовать адекватно, как положено машине.
- Ты что, зомбируешь ее, что ли? - насторожился Барташов.
Колышев хмуро посмотрел на генерала, а потом вдруг устало улыбнулся,
сокрушенно покачав головой.
Как бы ни пыжился Барташов, но он был очень далек в своих
представлениях от понятия "наука".
- Извините, Николай Андреевич, но вы насмотрелись дешевых американских
фильмов. Все, о чем вы
думаете, лежит в области фантастики. Подозреваю, что Колвин уже
говорил вам нечто подобное, верно?
- Ну, допустим, - хмуро ответил Барташов.
- Зомбировать человека, конечно, возможно... Но только на короткий
срок и с тяжелыми последствиями для испытуемого, - объяснил Колышев. - Это
делается при помощи препаратов. Простейший пример - наркотики. Накачай
человека галлюциногенами и дай решительную установку на какое-либо
действие - и он совершит его, без разницы, будь то убийство или посадка
дерева Но он будет при этом абсолютно невменяем, некоммуникабелен и т.д.
Это ведь не наш с вами случай, согласитесь?
- Естественно.
- Значит, это отпадает. Сами видите, Николай Андреевич, нам нужно,
чтобы на испытаниях она действовала КАК РОБОТ. Для этого недостаточно
загипнотизировать ее либо просто накачать всякой дрянью. Ей придется
действовать в условиях боевых испытаний, а значит, реагировать на ситуацию,
принимать неординарные решения.
- Ближе к делу, Вадим.
- Я и так близко. Давайте возьмем хотя бы вас. Вы помните свое далекое
прошлое?
- Смутно, - признал Барташов.
- А можете сейчас определить ту грань, где кончается "четко" и
начинается "смутно"?
- Ну, не знаю... Основные события последних лет я помню очень хорошо,
а потом кое-что начинает стираться, тускнеть... Что, намекаешь на склероз?
- Да нет. Дело не в склерозе. Дело в замещении информации. Старое,
отжившее, уходит назад, в так называемую подсознательную, долгосрочную
память. Новые события и впечатления занимают место старых. Это естественная
функция нашего мозга. Если помнить все, то неизбежна перегрузка, срыв...
Таким образом организм как бы защищает сам себя.
- Понял, - ответил Барташов. - Давай дальше.
- В случае с Ладой я решил действовать так, - у нее есть прошлое,
которое нам совершенно не нужно, но нет никаких профессиональных навыков,
которые она должна будет продемонстрировать. К тому же доминантой ее
воспоминаний, внутренней привязанностью, так сказать, является Антон
Петрович Колвин. - Вадим погасил окурок и пояснил: - Чтобы вытеснить его из
сознания Лады, а также ввести ей новый "смысл жизни", я решил прибегнуть к
методу "замещения информации". Я сознательно перегружаю ее мозг, используя
при этом специально разработанные программы компьютерного воздействия. Вся
информация, которую она получает сейчас, касается исключительно войн,
истории, правил этикета, инструкций по выживанию, немного искусства, чтобы
она могла в нем ориентироваться, и, естественно, все мыслимые виды
вооружений, их устройство, принципы действия и особенности применения. Она
сейчас получает именно те узкоспециализированные знания, которые будет
обязана продемонстрировать. Но объем информации столь велик, что ее мозг
уже начал защищаться - он старается ее забыть. Все, что она сейчас узнает,
фактически сразу же отходит на второй план, сбрасывается на уровень
подсознания. Новые впечатления постоянно отодвигают старые, глубже и
глубже, но информация идет по определенной схеме, которая закольцована
мной... - При этих словах губы Вадима исказила усмешка, которая внимательно
слушавшему его Барташову вдруг показалась жутковатой в контексте того, что
излагал Вадим... - Пройдет еще немного времени, и, бросая взгляд в свое
прошлое, то есть в те впечатления, что ее мозг сбросил, отодвинул назад,
она увидит там... - Колышев сделал многозначительную паузу, - она увидит
только то, что давал ей я! - не скрывая торжества, заключил он. - При таком
объеме перекачки информации Колвин, травма, да и вся ее прошлая жизнь
вскоре попросту исчезнут, потонут в потоке новых впечатлений, превратятся
не больше чем в миражи, прячущиеся где-то в неизмеримом прошлом...
Барташов некоторое время молчал, покусывая фильтр погасшей сигареты.
В голове генерала роились разные мысли. Он действительно действовал
жестко, но без личной корысти, если моральное удовлетворение от содеянного
не причислять к категории оплаты за труд. Барташов был искренен, когда
сокрушался по поводу упрямства Колвина и его негативных оценок перспективы
создания робота, способного подменить собой живых бойцов...
Сейчас Николай Андреевич не мог разделить профессионального восторга
Вадима. То, что делал" этот несомненно талантливый парень, давно уже
перевалило за грань фола, но и Барташов к этому моменту набедокурил
столько, что пути назад или в сторону уже не было... Действовать до конца,
во что бы то ни стало втереть очки представительной комиссии, а уж потом
озираться по сторонам и начинать анализ собственных действий - где прав,
где не прав, где попал в точку, а где промахнулся...
- Вот что, Вадим... - Он щелкнул зажигалкой, прикуривая погасшую
сигарету с изжеванным фильтром. - Ты смотри не перегни палку. Я, конечно,
со своим уставом в твой монастырь не лезу, но все же помни - от ее здоровья
в конце концов зависят наши жизни.
Колышев, который после своей речи подспудно ожидал от генерала если не
аплодисментов, то хотя бы открытого одобрения, встретил его слова
достаточно сумрачным взглядом.
Он вообще не понимал логики Барташова. Его истовая убежденность в
правильности своих действий казалась ему граничащей с абсурдом или
помешательством. Генерал заботится о Ладе и делает это, судя по его словам,
вполне искренне, но разве не он замыслил ту самую операцию в парке,
фактически подписав ей смертный приговор, лишь затем, чтобы заставить
Кол-вина действовать?
Ему были непонятны такие, как Барташов. Патриоты, наделенные властью
маленьких божков на своем узком участке жизненного фронта, - они
перетасовывали жизни людей с легкостью, какой бы позавидовал натуральный
бог, и при этом чувствовали себя нормально... Посылали солдат в бой невесть
за чьи интересы, а потом приезжали в госпитали к раненым и с отеческим
видом подходили к койкам, не отводя взгляда от бледных, обескровленных лиц,
освещенных вспышками от фотокамер многочисленных репортеров из свиты... Как
эти люди, наделенные властью от государства, вскормленные им, могли
сочетать в себе данные противоположности и жить с осознанием исполняемого
долга, для Вадима оставалось загадкой.
Он сам мыслил несколько иначе. Уже, что ли. Осознавая, что совершает
переворот в науке, а быть может, и в обществе, он отдавал себе отчет в тех
достаточно грязных методах, которыми пользовался, и не позволял себе
запутаться в наивной вере в чье-то последующее благо. Нет. Он шел жестоким,
опасным путем во имя собственного благополучия, ибо его богом были деньги.
Деньги и страх - вот что толкало его вперед и вперед, от одного
эксперимента к другому...
- Я понял вас, Николай Андреевич... - нарушил он затянувшуюся
паузу. - Не волнуйтесь, все под контролем. Скоро она начнет мыслить как
хорошая боевая машина, станет жить и грезить только этим понятием, и тогда
я смогу ослабить прессинг на ее мозг. Все будет нормально.
- Добро. - Барташов встал и протянул руку. - Давай, Вадим, нам не так
много осталось продержаться. А потом будет все - и официальное
финансирование, и новые погоны, и возможность отдохнуть, между прочим. А
пока - рой землю, но через месяц она должна быть готова. Ты понял? - еще
раз переспросил он, отнимая ладонь.
- Да ясно все. Будем работать.
***
На старом полигоне, расположенном в трех километрах от поселка
Гагачий, вот уже несколько дней наблюдалось не свойственное ему оживление.
Сюда то и дело подъезжали машины, солдаты в форме внутренних войск
обновляли один из огневых рубежей. Вдали в поле мерцала сварка - там спешно
сооружали макеты бэтээров. Тихо постанывали поржавевшие тросы лебедок,
натужно наматываясь на побитые коррозией барабаны. Сюда возвращалась жизнь.
Наблюдательную будку, расположенную сразу за огневым рубежом, заново
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг