-- Все.
-- На острове не оставалось рабочих?
-- Нет!
-- Мы пропали. Русские сидят на берегу, лорд Бриджмент любуется
сумерками, вы работаете здесь, а я -- когда шла сюда, видела, как в кустах
мелькнули две фигуры!! На острове есть посторонние!!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Короли и валеты
1. Герметические люди
В нашей повествовательной колоде масса фигур -- до сих пор выявлен ряд
королей и валетов, но на всю эту компанию приходится всего лишь одна дама, и
эта дама, без сомнения, Ирена Ла-Варрен.
Было бы невероятной ошибкой предполагать, что полное нагнетение событий
перенесено на островок в Тихом Океане. Это явно непочтительно по отношению к
славному городу Нью-Орлеану, столь долго принимавшему живейшее участие в
водовороте отмечаемых событий. Позволительно считать, что у читателя и у
автора достаточно развито чувство патриотизма места, и, поскольку Нью-Орлеан
имеет право быть таковым местом, то сохраним к нему и впредь до оглавления
эту необременительную эмоцию.
Конечно, если открыть топографическую карту Луизианы, то можно закинуть
в кредит читательских симпатий озеро Пеншантрен, залив Будро, берега
Миссиссипи и всякие жёлтые лихорадки, ютящиеся вокруг уважаемого
Нью-Орлеана. Но сюжетная необходимость требует парапета загородной плотины,
пейзажа, описание которого можно уложить в двести печатных знаков, и двух
собеседников.
-- Вы должны быть немы как рыба, Джошуа! -- говорит плотный рыжий мистер
своему компаньону.
-- Слушайте, Пайк, не выражайтесь, как заговорщик рокамболевской эпохи,
а то вы сведёте к нулю всю предложенную вам роль.
Мистер Пайк, в котором с трудом можно было узнать одного из понижателей
Нью-Орлеанской биржи (потому что не была дотоле названа его фамилия),
сумрачно смотрит на Джошуа, небезызвестного камердинера мистера Генри
Пильмса.
-- Вам известен маршрут? -- спрашивает мистер Пайк.
-- Да.
-- Вам известно, какой я суммой располагаю?
-- До цента.
-- И что не одна собака не должна быть посвящена в истинную суть дела?
-- Кроме нас двоих.
-- Ваши ответы достойны включения в катехизис. Хотите сигару?
-- Благодарю.
-- Это крупная игра!
-- Это -- серьёзный блеф.
-- Хороший вечер.
-- Ваше замечание справедливо.
Калибры Иогансена, изготовляемые на заводе Генри Форда в Понгкипси,
штата Нью-Йорк, слипаются при совмещении их плоскостей с силой, равной
тридцати трём атмосферам. Это не реклама. Это обозначает, что тайна,
приложенная к мистеру Пайку и досточтимому Джошуа, во всяком случае в этой
главе не может быть отделена от них, если даже и попытаться приложить
усилия, превышающие указанные атмосферы.
Тем более, что наступившее молчание благодаря десятицентовым сигарам,
зажатым в уголках губ, не позволяет тратить времени на ожидание продолжения
разговора, который (как тут угадать?) сможет оказаться неинтересным.
2. Повествование подыскивает собственный акцент
Варсонофий Кошкодавов с глубоким вниманием следит за приготовлениями
Луиджи Дука у аппарата.
-- Разве господин Луфадук куда-нибудь собирается! -- спрашивает он у
Генри, как заведывающего разговорами с марсианами.
-- О, да! Он получил из своего управления распоряжение явиться для
каких-то отчётов: у них, очевидно, строгая дисциплина. Как видите, он
моментально собрался, -- поясняет Пильмс.
-- А господин Паопак? Неужели он тоже улетит?
-- Нет, нет. Ему надо привести в порядок мастерскую. Луфадук обещал
прилететь часа через два.
Варсонофий удовлетворённый отходит... Пузявич уничтожающе смотрит на
своего приятеля.
-- Невежа! -- цедит он, -- не можешь с должным достоинством держать
себя. Тоже -- гость! Прилетел и ничего в башке кроме рыбалки не держит!..
Всё мне, всё мне!
Казимир галантно приблизился к Генри.
-- Я попрошу вас, уважаемый мистер Пильмс, выстукать нашим дорогим
хозяевам, что мы, русские эмигранты, от имени возрождаемой Российской
империи приносим широкое русское спасибо за радушное гостеприимство. Русский
народ не ударит лицом в грязь и наше "добро пожаловать" под звон сорока
сороков для каждого марсианина!
Ковбоев отворачивается и глотает приступ смеха.
Наконец, Луиджи забирается в аппарат и затворяет дверцу.
Ирена приветливо машет ему рукой.
По уговору, Ковбоев должен состоять при русских. Лучшее, что можно
сделать, -- это усадить их рыбачить. Пусть сидят, глазеют на поплавки, пока
заросли не будут как следует исследованы и не будет устранена неизвестная
опасность в связи с нахождением на острове посторонних. Ирена более чем
любезно приглашает на прогулку лорда Бриджмента.
Чопорный англичанин с покорными вздохами подбирает ракушки, привлекающие
внимание хорошенькой француженки.
О'Пакки и Генри уходят в мастерскую.
-- Мне искренно начинает надоедать эта история, -- жалуется О'Пакки, --
моё внимание не может так долго находиться на одной вещи. Правда, когда я
был за отцовской спиной и имел в кармане пару шиллингов, я был гораздо
нетребовательнее. Но теперь, познав на протяжении полугода изысканнейшее
беспокойство, -- я раб охвативших меня запросов. Нельзя так быстро опреснять
интерес к жизни! Там, где мне нужна была раньше рюмка, я должен достигать
эффекта уже бутылкой... Я чувствую, что ко мне приставили диез, и я должен
издать очень мажорный звук... И поэтому я разнесчастный человек на свете.
Спущенный за это время жирок обязует найти применение освободившимся
мускулам. Короче, Генри, не доллары и работа определяют моё бытие, не
авантюра даёт мне законченное удовлетворение, а то, что я, сын Эрина, должен
внять его арфе, призывающей не к мелодичному звяканью рыболовных крючков и
не к скрипу автоматического пера на уголке чека, а к треску баррикады или...
Пакки замолчал и возбуждённо вздохнул.
-- Или? -- вопрошал Генри.
-- Да что там: или! Ведь занесён же я в жизненные списки мужчиной, чорт
возьми!!! Неужели икры какой-нибудь молочницы или случайное прикосновение
груди трамвайной кондукторши не являются определяющим фактором моего бытия?
Нет, извините! Я чувствую, что я должен или итти на траву, выражаясь
деликатно, или вразумительно и тщательно долбить кого-нибудь кулаком.
Генри вздрогнул и невольно взглянул в сторону Ирены. Хорошенький и
многообещающий аккумулятор представлял из себя этот флегматичный
тридцатидвухлетний ирландец.
-- Бывает! -- лояльно подтвердил Пильмс.
-- Бывает, -- извиняющимся тоном промолвил О'Пакки.
Генри скривил губы в тонкой усмешке и ещё раз взглянул в сторону Ирены.
-- Пакки, -- сказал он, протягивая руку ирландцу, -- хотите пойти на
одно серьёзное, лирическое, так сказать, дело? С вашей стороны лишь
небольшое количество скромности и молчания. С моей... Ирена Ла-Варрен.
Пакки вспыхнул.
-- Я не совсем понимаю, как это с вашей стороны и... наш директор.
-- Пакки милый. Я в сущности мало пригоден на роль купидона, но бывают
такие неотложные, буквально марсианские обстоятельства, когда в мысли
забредают воспоминания об ипситаунской стачке... И вот, -- медленно и
кокетливо расставляя слова, продолжал Генри, -- мне дана счастливая
возможность установить, что вершительница ипситуанской комбинации имеет к
своему партнёру воистину ньютоновское тяготение. Тут отлетают в сторону
директорский пост Синдиката Холостяков, великий гаарсианский перелёт и
многое другое.
-- Вы шутите, Генри!.. А я сейчас не могу принимать шуток в этой
плоскости.
-- Если я шутя открываю по пяти тузов в тёмную, то вы представляете
себе, как полновесны мои шутки.Но в данном случае глубочайшая серьёзность.
Мне необходима только, повторяю, ваша герметическая скромность.
О'Пакки пожимает руку Пильмса.
-- Ну, а теперь мы сыграем блеф на блеф! -- победным голосом отрубил
Генри.
3. Парламентёрские дрязги на Марсе
Дука, не набрав высоты, сделал на аэроплане десять-двенадцать кругов над
островком.
Заметил, в одном месте кусты пришли в сильное движение и только...
Вообще -- никого.
На всякий случай пролетел ещё раз над зарослями и скинул на землю
привязанный к камню пакет. Беленький квадратик быстро и достаточно заметно
соскользнул вниз.
Сделав это, Дука направился к горизонту и вскоре скрылся из виду.
Через двадцать минут Годар уже распечатывал пакет.
Чётким почерком на шести языках было составлено:
"Парламентёрское обращение".
"Просьба к находящимся на острове незнакомцам -- дать о себе письменные
сведения. Положите пакет ночью в ста шагах от ангара на песке. В силу
некоторых причин не давайте знать о своём присутствии. Если вы не враждебны
и, даже, если находитесь в стеснённых обстоятельствах, то, в случае
лояльности ваших действий, можете рассчитывать на всемерную помощь и
вознаграждение".
-- Я боюсь! -- решительно сказал Пулю, -- тут может быть ловушка. Они
хотят от нас избавиться.
-- Вздор! -- оборвал Годар, -- среди них женщина, и, вдобавок, она, я
думаю, француженка...
-- Из чего ты это заключил? -- взглянул на него Пулю.
-- Смотри: текст письма писан разными лицами: пять текстов явно мужская
рука... А французский текст -- писала женщина.
-- Гм! -- и Пулю погладил щетину на подбородке.
А Годар, положив на колени плоский камень, уже покрывал неровными
строками клочок бумаги...
Ночью, из кустов, жадными глазами следили открытое пространство между
ангаром и кустами. На отсвете океана возник женский силуэт, неспешно
продвинулся к условленному месту и нагнулся к земле.
-- О, Пулю! Видал? Ну, какая же это ловушка? -- радосто залопотал
Годар. -- Давай теперь спать спокойно!
И, потуже затянув пояса (ну, какая же это для взрослого пища -- два-три
краба?), беглецы, прикрывшись синим пологом ночи, захрапели.
Тесно в кружке Ирена, Луиджи, Ковбоев и Генри.
На бумагу -- жёлтый кругляшек света потайного фонаря.
"Мы -- французы. Нас -- двое. По совести -- мы в отчаянном положении и
наши помыслы -- две жестянки консервов..."
4. Короли в тревоге
-- Не нравятся мне подобные соседи! -- ворчит Генри, -- одно
беспокойство с ними! Наткнутся на наших, с позволения сказать, гостей, будет
дикий скандал!
-- И так уж эти господа начинают волноваться. Вот я полетал за
горизонтом, так задавили меня вопросами о "марсианском правительстве"!
Извините меня, мистер Ковбоев, -- поворачивается Луиджи к последнему, -- но
ваши соотечественники м-р Кошкодавов и м-р Пузявич непроходимые идиоты.
-- Ага! Вот это лишний раз делает честь американскому сенату! Там
предпочли отправить на Марс вместо филадельфийских профессоров этих
джентльменов, ну и приходится с ними возиться. Конечно, я не сомневаюсь, что
высокий американский сенат руководился и высокими принципами. Как можно
допускать на Марс профессоров в чрезмерном количестве!!! Ведь они вернутся и
будут делать еретические доклады! Помилуйте, да ведь жизнь-то на Марсе
решительно не предусматривается библией!.. Если на дарвинизм объявлен
крестовый поход, то по части Марса придётся окончательно развести руками!
-- Джентльмены, всё-таки, что же мы будем делать с моими
соотечественниками? -- возвращает Ирена мужчин к существу вопроса.
-- Прятать их надо, -- предлагает Ковбоев.
-- Боюсь, мы попадёмся под шантаж, -- замечает Генри, -- они могут...
-- Замолчите! -- резко обрывает Ирена, -- я вижу, вы, мужчины, можете
договориться до нелепостей; я пойду к французам и выясню, кто они такие;
безусловно они мне ничего не сделают... А что касается остального, так это
мне придётся, я вижу, тоже придумать самой!
Ирена круто отворачивается и отходит... Ковбоев делает жест типа --
"видели, господа?" Луиджи смущённо теребит волосы на свой "марсианской"
куртке.
5. Земная жизнь
Эмалированная дощечка у парадной двери гласит:
Реджинальд Вильбур Хоммсворд
Временное Земное Представительство
Треста Эрз-Марс-Тревеллинг-Ляйн
ЭМТЛ.
Рыжий вплотную придвинул лицо к дощечке и пробурчал:
-- Ишь ты! Пять строк текста и ни одной запятой! Надо постучаться в
этого представителя.
Мистер Пайк бросает прочь десятицентовый окурок и покупает две
двадцатипятицентовые Виргинии.
-- Алло, Хоммсворд! -- говорит он входя, -- через три дня после отлёта
марсиан у вас уже есть автоматическая ручка и эмалированная вывеска.
Скажите, вы будете котироваться на бирже? Мой старый опытный нос просит меня
спросить, сколько процентов уголовщины приносят ваши акции, и не могу ли я
попытаться истратить тысяч тридцать в бумажки под названием
Эрз-Марс-Жевательная-Резина?
Хоммсворд взвешивает на руке пресс-папье и задумчиво смотрит на
выпуклости лба мистера Пайка.
-- Сядьте, Пайк, я раздумал.
-- Что вы раздумали?!
-- Покрыть моё пресс-папье лишними царапинами. Я не меньше двадцати раз
в день кидаю это незамысловатое украшение моего письменного стола в своего
собеседника. Тяжёлая вещь марсианское представительство!
Пайк сочувственно кивает головой.
-- Всё это хорошо, Хоммсворд; я уже слышу свист вашего снаряда в
воздухе, треск моего черепа и гром ступенек, но я располагаю всего лишь
четырьмя минутами и...
-- Я согласен, Пайк!
-- На что вы согласны?!!
-- Купить вас со всеми потрохами. Я давно считаю, Пайк, что вам вредно
заниматься кустарным промыслом на бирже. Так как у нас скоро будут большие
дела, то надо вам предоставить возможность постоянно курить
двадцатипятицентовые сигары.
Пайк крякнул.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг