Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
не спеша направился в раскинувшийся неподалеку главный лунный город.
     Не знаю, возможно,  дело  было  в  новизне  обстановки,  но  тогда  мне
показалось,  что  я  никогда   не   видел   такого   удивительного   заката.
Налюбовавшись  закатом,  я  отправился  развлечься  в  ближайший   цирк.   В
ближайший, потому что в отличие от Земли на Луне цирков видимо-невидимо. Мне
повезло. Я попал  на  гастроли  одного  из  тех  лунных  цирков,  чья  слава
докатилась до нашей земли. Я  говорю  о  цирке  Птоломея,  который  известен
любому  человеку,  мало-мальски  интересующемуся   астрономией.   Цирк   был
переполнен. Зрители толпились во всех проходах. Многие умудрялись устроиться
прямо  на  барьере  манежа.  Словом,  был  полный  сбор  или,  как   говорят
администраторы, - "аншлаг" - не менее двух тысяч человек.

     Я  уселся  в  одной  из  боковых  лож,  на  приставном  кресле,   и   с
удовольствием смотрел непривычную для жителя Земли разнообразную  программу,
стараясь не обращать на себя внимания. Представьте  же  себе  мое  смущение,
когда ко мне неожиданно подошел цирковой служитель и учтиво,  но  настойчиво
пригласил на манеж.  Оказывается,  на  Луне  существует  обычай,  освященный
веками: каждый приезжий должен в цирке перед  местными  горожанами  показать
свое мастерство в выжимании тяжестей и прыжках. Возник этот странный обычай,
по-видимому, из-за особенностей лунного притяжения. Я сразу смекнул, что раз
Луна значительно меньше Земли, то все на Луне во много раз  тяжелее,  нежели
на нашей родной планете. Достаточно сказать, что за все время  существования
Луны только одному лунному  жителю  удалось  с  разгону  перепрыгнуть  через
сравнительно низкорослую кошку. Обычный  же  лунный  житель  счастлив,  если
окажется в состоянии перепрыгнуть через двухмесячного котенка.  Такова  сила
лунного притяжения!
     Вывели и мне котенка. Я шутя перепрыгиваю через него и  прошу  привести
мне кошку.

     Все кругом начинают благодушно посмеиваться над моей  самоуверенностью,
уговаривают отказаться от такой  безумной  затеи.  Я  продолжаю  настаивать.
Наконец, выводят мне кошку - довольно крупную, чуть пониже  сибирской.  Весь
цирк насторожился, затаил дыхание.  Стало  слышно,  как  жужжат  высоко  под
куполом массивные  лунные  мухи.  Я  разбежался,  прыгнул  и,  хотя  не  без
некоторого напряжения, оказался по ту  сторону  кошки.  Восторженные  крики,
возгласы "ура!", буря аплодисментов.
     Теперь мне предстояло выдержать испытание по тяжелой атлетике - с рывка
поднять цыпленка весом от двухсот (для  легковесов)  до  двухсот  пятидесяти
пяти граммов (для тяжеловесов). Затем, разгоряченный успехом, я требую чтобы
мне подали курицу. Я хочу поднять курицу! Это невероятно, фантастично, но  я
настаиваю на  своем,  и  четверо  цирковых  служителей,  грузно  ступая  под
непосильной ношей, выносят на носилках курицу, которая весит не более  и  не
менее как один килограмм четыреста тридцать два грамма! Я засучиваю  рукава,
хватаю курицу прямо с носилок и могучим рывком взметаю ее высоко  над  своей
головой.
     Невозможно передать, что творилось в цирке. Казалось, он вот-вот рухнет
от бури рукоплесканий. Но эта буря превратилась в настоящий ураган, когда на
арену вышел сам мэр города и торжественно объявил, что новый чемпион Луны по
прыжкам и поднятию тяжестей Фаддей Балакирев  награждается  орденом  Кота  и
Курицы первой степени и пожизненной почетной  должностью  главного  билетера
всех  лунных  цирков.  На  Луне  это  вторая  по  значению  должность  после
председателя кабинета министров.
     Как в высшей степени скромный человек,  я  стал  отказываться  от  этой
высокой чести, ссылаясь на то, что собираюсь в скорости покинуть Луну.
     - Покинуть Луну?! - возмущенно заорали две с лишним  тысячи  глоток,  -
Какая  дерзость!  Мы  не  позволим!..  Мы  не  можем  разбрасываться  такими
выдающимися мастерами спорта! Хватайте  его!  Вяжите  его!  В  тюрьму  этого
проходимца!..
     - Лучше смерть, чем оставаться всю жизнь на чужой планете! - крикнул  я
в ответ и бросился что есть силы бежать. За мною с диким  ревом  ринулись  в
погоню те самые зрители, которые только что готовы  были  вознести  меня  до
небес. А цирковые служители стали тем временем разводить огромный костер, на
котором  по  местным  законам  полагалось  сжигать  всякого,  кто  осмелится
отказаться от должности главного билетера  лунных  цирков  или  его  первого
помощника.
     Я неплохой бегун, но на сей  раз  я  превзошел  себя.  Я  понимал,  что
единственное мое спасение - это как можно скорее покинуть Луну.

     Страшно подумать, чем бы вся эта неприятная история для меня кончилась,
если  бы  она  произошла  во  время  полнолуния.  Но  удача  и  на  сей  раз
сопутствовала мне. Луна была на ущербе, от нее  оставался  только  тоненький
серп. Уже из последних  сил  я  добежал  до  самого  острия  лунного  серпа,
зажмурил глаза, спрыгнул в мрачную бездну и, спустя шесть с половиной суток,
усталый, голодный и счастливый со свистом  прорезал  родные  земные  тучи  и
шлепнулся в огромный снежный сугроб неподалеку  от  северо-западной  окраины
города Можайска.

                      ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ МЕТРОВ ПОД ВОДОЙ

     Кто из нас в детстве не мечтал о  собственной,  пусть  хоть  небольшой,
подводной лодке? Лавры капитана Немо не давали нам покоя. Но очень скоро  мы
начинали понимать, что только такой фантастический  богач,  как  этот  герой
Жюля Верна, мог приобрести себе подводный корабль.
     Я помню, каким страшным разочарованием для меня было то, что  подводная
лодка фабричного производства мне не по карману  и  никогда  по  карману  не
будет.
     Другие, не такие упорные, как я, возможно, отказались бы от своей мечты
и стали бы мечтать о чем-либо более доступном, вроде коньков или велосипеда.
Но я с малых лет отличался  редкой  настойчивостью:  нет  денег  на  покупку
подлодки, что ж, буду исподволь работать над изготовлением самодельной.
     К двадцатому году своей жизни мне удалось-таки собрать себе  небольшую,
но достаточно прочную подводную лодку из железного утиля. Она  была  не  бог
весть как красива, но, в конце концов, под  водой  ее  могли  видеть  только
осьминоги, морские окуни, кильки, шпроты и тому подобные рыбы, а  их  мнение
меня волновало в самую последнюю очередь.
     Я назвал свою лодку "Белуха" (я очень люблю  эту  рыбу  в  любом  виде,
кроме сырого), набрал команду из трех человек и как-то  под  вечер  скромно,
безо всякой шумихи, которую я терпеть не  могу,  мы  вышли  на  "Белухе"  из
Кутаисского порта в открытое море, держа курс на вест-норд-вест.
     Гданьск и Данциг мы миновали  еще  ночью.  Утром  мы  обогнули  сначала
Старую Зеландию, а потом Новую, которая была вся в строительных лесах,  весь
день шли в виду Баффиновой земли и Бретани,  вошли  в  Па-де-Кале,  зарядили
аккумуляторы и ушли под воду.
     И вот глубиномер показывает тысячу метров,  две  тысячи,  три,  четыре,
восемь, десять, тринадцать тысяч шестьсот семьдесят метров!
     Благоразумие требовало прекратить погружение - для самодельной, да  еще
впервые вышедшей в поход, лодки это была  вполне  приличная  глубина.  Да  и
вообще никогда не следует гоняться за рекордом ради рекорда.
     Но тогда, в те далекие годы,  я  был  еще  очень  легкомыслен  и  глупо
самоуверен.
     Я даже не могу оправдаться тем, что мне никто не  указал  на  опасность
дальнейшего погружения. Боцман Кутерьмин - мой  старый  друг  и  спутник  во
многих моих опаснейших приключениях - прямо сказал:
     - Капитан! (Во время исполнения служебных обязанностей он  держался  со
мной официально.) Капитан! Не стоит рисковать. Для первого раза  нам  бы  за
глаза хватило и десяти тысяч метров глубины.
     - Трусишь? - усмехнулся я и тут же пожалел о сказанном. Это были  очень
грубые и несправедливые слова. Не было у меня  когда-либо  товарища  храбрее
Кости Кутерьмина.
     - Если бы вы не были моим капитаном, - прохрипел Кутерьмин, и лицо  его
налилось кровью, - я бы...
     Но  дисциплина  была  для  него  важнее  всего.  Он  замолк,  и  только
ожесточение, с которым он швырял уголь в топку, свидетельствовало о том, как
глубоко он был оскорблен моей репликой.
     Вместо  того  чтобы  призадуматься  над   словами   этого   опытнейшего
подводника и преданнейшего друга, вместо того чтобы,  кроме  всего  прочего,
попросить у него извинения, я повел лодку на дальнейшее погружение.
     Четырнадцать тысяч метров!.. Пятнадцать тысяч!.. Восемнадцать  тысяч!..
Девятнадцать тысяч восемьсот метров!..
     - Может  быть,  все-таки  хватит,  капитан?  -   снова   спросил   меня
Кутерьмин. - Так глубоко, насколько мне известно, не опускалась еще ни...

     Он не успел договорить. Страшный удар потряс  нашу  лодку  от  киля  до
ходового  мостика.  Погасло  электричество.  Посыпались  на  палубу  осколки
зеркал, абажуры, стаканы и приборы. С грохотом свалились  со  своих  крючьев
ведра, и в центральный отсек с тихим, но  особенно  зловещим  в  наступившей
темноте журчанием стали просачиваться ручейки забортной воды.
     Случилось самое страшное, что только может  случиться  с  погрузившейся
подлодкой, - мы со всего хода наткнулись на какую-то  подводную  скалу.  Как
уже потом выяснили,  это  была  одна  из  второстепенных  вершин  подводного
хребта, названного впоследствии хребтом Фаддея Балакирева. Моя  бы  воля,  я
назвал бы его хребтом имени Константина Кутерьмина.
     - К помпам! - скомандовал я, сразу оценив весь ужас нашего положения.
     Увы! Мы ударились о скалу с такой силой, что помпы безнадежно вышли  из
строя.
     Что делать?
     Еще несколько минут, и нас зальет водой.
     - Плиту! - крикнул я тогда что есть силы. - Кутерьмин! Сейчас не  время
для обид! Растапливайте плиту, или мы захлебнемся, как мыши в ведре!
     Этот старый морской волк понял меня с полуслова.
     Замысел был хотя и прост, но не совсем обычен.
     Раз воду нельзя откачивать за борт, единственное, что нам оставалось, -
это испарять ее насколько возможно.
     В мгновение ока Кутерьмин растопил плиту  в  нашем  крошечном  камбузе,
раздал мне и обоим матросам ведра, и, пока мы лихорадочно черпали воду всеми
наличными ведрами и ставили их на пышущую жаром плиту,  Кутерьмин  швырял  в
топку лопатой уголь из бункера, который, к нашему  счастью,  еще  не  успело
затопить.
     Нас было слишком мало,  чтобы  испарить  всю  воду,  поступившую  из-за
борта.  Единственное,  что  нам  удавалось  ценой  поистине   нечеловеческих
усилий, - это держать воду на уровне чуть повыше наших щиколоток.
     Представьте себе хоть на минуту  тесную  и  темную  внутренность  нашей
лодки. Она еле освещена синеватым  пламенем  каменного  угля  и  раскаленной
почти добела плитой,  которая  вот-вот  распаяется.  Четыре  еле  различимые
человеческие фигуры, задыхаясь  во  все  густеющем  горячем  пару,  молча  и
яростно борются с навалившейся смертельной опасностью.
     Трое без устали, как  заводные,  снимали  с  плиты  раскаленные  ведра,
зачерпывали плескавшуюся вокруг воду (ведра шипели, погружаясь в  воду,  так
они были раскалены!), ставили ведра на плиту и еле успевали  это  проделать,
как вода из ведер испарялась, и все надо было начинать заново.  А  Кутерьмин
без устали работал, бросая в ненасытную топку плиты все новые и новые лопаты
тяжелого угля.

     В этой адовой работе прошел час, другой, третий, четвертый.
     По самым скромным подсчетам мы испарили за это время не меньше  трех  с
половиной тысяч ведер, а вода все не убывала. Она даже несколько прибавилась
и теперь плескалась чуть пониже наших колен.
     Мы устали, как черти, мы проголодались, как  волки,  мы  промокли,  как
мыши, мы работали молча, как немые.
     И все же любым человеческим силам  имеется  предел.  Все  более  вялыми
становились наши движения, все выше и выше  подымалась  вода.  Вот  она  уже
поднялась выше колен. Вот мы уже наполовину в воде... Скоро конец.
     И вдруг мы ощутили, как чуть заметно содрогнулась наша лодка. Потом она
качнулась.
     Я бросил ведра и кинулся к глубиномеру: фосфоресцирующая стрелка быстро
скользила вверх - лодка  стремительно  поднималась.  Наполненная  до  отказа
горячим паром, она уподобилась воздушному шару.
     - Продолжайте работать! - крикнул я,  видя,  что  матросы  на  радостях
бросили свои ведра. - Не забывайте, нам предстоит целых двадцать  километров
подъема!..
     Это  продолжалось  еще  около  получаса.  Наконец  стрелка  глубиномера
достигла нуля.
     Я кивнул Кутерьмину. Он понял меня с полуслова  -  надо  было  поскорее
отдраить люк и освежить воздух.
     Вода к этому времени уже была нам по  грудь.  Все  продовольствие  было
безнадежно испорчено. Опасность захлебнуться сменилась  не  менее  серьезной
опасностью - умереть с голоду.
     Кутерьмин  вскарабкался  по  скоб-трапу,  отдраил  и  откинул   тяжелый
чугунный люк.
     В ту же секунду его выстрелило в воздух, как ядро из катапульты, -  так
сильно было давление пара, собравшегося в лодке за время наших  спасательных
работ.
     Мы бросились на ходовой мостик, чтобы попытаться спасти боцмана. Я  уже
стал стаскивать с себя ботинки.
     Но Кутерьмин, еще находясь высоко в воздухе, замахал мне руками:
     - Не  надо!  -  кричал  он  что   есть   силы.   -   Не   над-да-а-а!..
Ошпа-а-ри-те-е-есь!

     Только теперь мы обратили внимание на то, что над морем стоит густой  и
горячий туман. Одновременно  всем  нам  почудилось,  что  где-то  поблизости
варится превосходная уха. "Начинаются голодные галлюцинации!" - подумал я  с
горечью.
     Кутерьмин уже подплывал к лодке. Лицо у него было распаренное, красное,
как после бани.
     Он поднялся на борт, отряхнулся и первым делом скомандовал:
     - Василий, ведро! Капитон, накрывай на стол!
     Когда Василий принес ведро, Кутерьмин нагнулся и зачерпнул им забортной
воды. Она была непривычно густая, дымилась и вкусно пахла ухой.

     - Ничего удивительного, - объяснил Кутерьмин. -  Мы  попали  в  горячее
течение Гольфстрим. Я в нем только слегка ошпарился. А для  рыбы  достаточно
жарко, чтобы получилась самая настоящая уха.
     - А лавровый лист? - спросил я. - Откуда посреди Атлантического  океана
лавровый лист?
     Это оставалось для нас загадкой, покуда  мы  не  вернулись  в  Кутаиси.
Здесь, швартуясь у старой торговой пристани, я случайно  узнал,  что  в  том
районе, где мы терпели бедствие, за день до нас пошел  ко  дну  американский
пароход, везший в Грецию, в порядке экономической помощи,  пять  тысяч  тонн
лаврового листа.
     Как греки обошлись без американского лаврового листа - уму непостижимо.

                            В ПОДЗЕМНЫХ ГЛУБИНАХ

     У кого бы узнать, чем наш знаменитый путешественник Н. М.  Пржевальский
кормил свою лошадь? Второй год бьюсь над этим.
     Для меня этот вопрос далеко не праздный. Дело  в  том,  что  в  прошлом
году, в бытность мою в Средней Азии, обратил я внимание на красивую  молодую
лошадку с пышной гривой и хвостом до копыт, а сама такая  беленькая,  какими
бывают только жеребята, за которыми очень хорошо ухаживают.  Я  погладил  ее
шелковистую холку, скормил ей бутерброд с чайной колбасой и отпустил обратно
в колхозное стадо. В общем, как будто ничего особенного? Представьте же себе
мое удивление, когда оказалось, что это была лошадь Пржевальского!
     Если учесть, что Николай Михайлович  скончался  в  1888  году,  и  даже
предположить, что его лошади тогда было всего два года, сейчас, в 1958 году,
ей должно быть не меньше СЕМИДЕСЯТИ ДВУХ  лет!  Семьдесят  два  года  и  так
превосходно сохраниться!
     А моя Тетка, которой я так много обязан, с трудом дотянула до  двадцати
восьми, хотя я ухаживал за  нею  по  самому  последнему  слову  ветеринарной
науки. Ах, какая это была лошадь! Редкой души, поразительной выносливости  и
отменного ума.
     Во время одного из моих путешествий она дважды спасла мне жизнь.
     Как-то, тому лет шесть назад, совершал я верхом небольшую  прогулку  по
степным раздольям Южного берега Крыма и ночью вдруг  провалился  в  одну  из
самых больших угольных шахт. Добыча в ней прекратилась еще до  революции,  и
поэтому никто ее не охранял.
     Вы скажете: провалиться верхом на лошади в шахту глубиной  в  четыре  с

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг