- Мама, ой, ма-а-а-ма! - вопил Гарго изо всех сил, стараясь вырваться
из цепких рук своих мучителей. - Ой, пустите, я больше не буду! Ой,
пусти-ите!..
- А ну, брысь! - прикрикнул на них Магараф, и от его окрика все
мгновенно бросились врассыпную.
- Ой, дяденька, дя-а-а-денька! - прильнул Педро к своему
неожиданному спасителю и разревелся с новой силой.
Магарафу стало не по себе от вида рыдающего, как ребенок, здоровенного
оболтуса, который был выше его ростом. Он взволнованно погладил Педро по
взъерошенной голове, вытер носовым платком кровь с его лица.
- Ну, успокойся же, ну, успокойся. Больше они тебя не будут бить...
- Нет, дяденька, будем, - услышал он вдруг позади себя глубокий бас.
Он обернулся и увидел, что разбежавшиеся было при его появлении
воспитанники снова собрались и сейчас с любопытством прислушивались к тому,
как он уговаривал всхлипывавшего Педро.
- А почему вы его будете бить? - спросил Магараф, огорошенный
невозмутимой дерзостью только что услышанной угрозы. - Что он вам сделал
плохого?
Вместо ответа воспитанники обменялись недоумевающими взглядами: уж не
шутит ли этот новый дяденька? Коренастый, черноглазый молодой человек,
опасливо прячась за спиной товарищей, красивым, рокочущим басом объяснил
Магарафу:
- А каша? Пускай он не хватает кашу раньше меня! Вот почему!..
Все кругом одобрительно загалдели, а бедный Педро, в предчувствии
новых тумаков, снова разрыдался.
- Так вот, друзья! - решительно заявил Магараф. - Кто еще хоть раз до
него дотронется, тот будет иметь дело со мной. Понятно?
Все сумрачно промолчали.
- Понятно? - еще раз грозно переспросил Магараф.
- Понятно, - неохотно откликнулись разочарованные воспитанники.
- Мне не нравится, как вы отвечаете, - сказал Магараф. - Отвечать надо весело. А то я на вас обижусь и не буду вас учить стрелять из ружья. А ну, веселее! Отвечайте: понятно?
- Понятно, дяденька! - хором ответили воспитанники.
- Еще громче и веселее! - скомандовал Магараф.
- Понятно, понятно! - закричали воспитанники, на сей раз уже совсем
весело и так громко, что у Магарафа зазвенело в ушах. - Понятно, понятно!
Теперь они были полны восторга от ожидавшего их увлекательного
занятия. Лица их по-прежнему сияли простодушием и благожелательностью. Они
увивались вокруг Магарафа, стараясь обнять его за талию, хоть на мгновение
дотронуться до нового дяденьки. Одна девушка схватила его за руку и шагала,
не отставая от него и влюбленно заглядывая ему в глаза. За другую руку
крепко уцепился счастливый Педро Гарго. Он обожал этого нового дяденьку со
всей страстью ребенка, стосковавшегося по ласке.
Звуки гонга, разорвавшие прохладную утреннюю тишину парка, произвели
на увивавшихся вокруг Магарафа воспитанников такое впечатление, словно их
вдруг окатили ледяной водой. Их лица сразу приняли испуганно-сосредоточенное выражение, и они стремглав бросились назад, к круглому зданию, строиться. Педро, чуть помедлив, тяжело вздохнул, выпустил руку Магарафа и побежал
догонять своих товарищей.
- Спешат! - удовлетворенно заметил вернувшийся доктор Мидруб. - Со
вчерашнего дня всякий, кто позволит себе опоздать к построению, остается
без обеда. Заметьте, сударь, через желудок пролегают кратчайшие пути к
выработке условных рефлексов.
Снова прозвучал гонг, донеслись обрывки команды, и воспитанники молча,
с сумрачными лицами, в строю, но уже без пения, протопали мимо Магарафа к
широкой железобетонной пристани.
На противоположном берегу пруда, на фанерной палубе крейсера, маячили
фигуры двух служителей. Один из них стоял наготове у небольшого столика, на
котором он что-то раскладывал.
Воспитанников расставили рядами по сторонам широкого желоба, длиною
около трех с половиной метров, пролегавшего в настиле пристани
перпендикулярно берегу. В желобе покоилось нечто похожее на огромную
стальную сигару, заканчивающуюся сзади винтом и крестообразно
пересекавшимися вертикальным и горизонтальным рулями. Ближе к переднему,
тупому концу сигары через возвышавшийся покатым куполом прозрачный козырек
виднелось кожаное, чуть откинутое назад сиденье, а перед ним изящное
штурвальное колесо, какие бывают на гоночных машинах.
Инструктор, высокий тощий человек, с лицом кое-как обтянутым желтой,
дряблой кожей, строго промолвил:
- Педро Гарго, Мин Ашрей!
Физиономии нового приятеля Магарафа и стоящего рядом с ним
веснушчатого блондина исказились страдальческими улыбками.
- Кроме вас обоих, - продолжал инструктор и окинул их взглядом, не
обещающим ничего хорошего, - повторяю, кроме вас, уже все догоняли крейсер.
Сегодня вы имеете последнюю возможность показать, что вы оба еще на
что-нибудь годитесь. Мин, ты пойдешь первым.
Инструктор приподнял прозрачный купол сигары, Мин Ашрей торопливо
залез внутрь, уселся на сиденье и вцепился обеими руками в штурвал.
Инструктор захлопнул над ним герметически закрывавшийся купол, постучал
пальцем о прозрачную пластмассу и прокричал замершему в тоскливом ожидании
Мину Ашрей:
- Смотри же, не трусь! Бояться нечего! Не сбивайся с пути!
Мин, боязливо улыбаясь, кивнул головой.
Инструктор поднял правую руку, по этому сигналу служитель на макете
нажал кнопку, и фанерный крейсер двинулся вдоль противоположного берега со
скоростью быстрого пешехода. Инструктор резко махнул рукой, раздался очень
громкий хлопающий звук, девушки дружно взвизгнули, кто-то из воспитанников
испуганно вскрикнул: "Ой!", сигара, как летающая рыба, выпрыгнула из
желоба, шлепнулась в воду и помчалась по направлению к двигающемуся
фанерному макету, подталкиваемая быстро вращающимися винтами. Она шла
примерно на четверть метра ниже поверхности воды, и только ее обтекаемый
прозрачный купол чуть выделялся над зеркальной гладью залитого солнцем
пруда.
- Он должен подойти к самому центру корабля, - объяснил доктор Мидруб
Магарафу, растерявшемуся от этого неожиданного зрелища. - Всего только
нагнать макет и пристать к самому его центру, туда, где стол с тортом.
Простейшая процедура для координации чувства пространства и цели... И
одновременно первичные навыки в пользовании автомобильным рулем.
Несколько не очень высоких столбов воды с глухим грохотом встали на
пути Мина Ашрей. Потом затарахтели выстрелы жестяных пушек фанерного
крейсера, сопровождаемые яркими, багрового цвета вспышками, и игрушечные
батареи игрушечного корабля окутались густыми облаками синеватого дыма.
- Пиротехника! - прокричал Сим Мидруб на ухо оглушенному Магарафу. -
Звуковая и световая терапия!.. На этих чертовых кретинов приходится тратить
не меньше, чем на содержание университетской клиники на двести коек! А что
толку?..
И он кивнул на пруд, где происходило нечто огорчавшее его, костлявого
инструктор и стоящих на пристани воспитанников.
Видимо, Мин Ашрей, томившийся внутри стальной сигары, почувствовал
себя неважно от фонтанов воды, вздымавшихся поблизости, и в особенности от
оглушительной канонады, которой встречал его медленно двигавшийся фанерный
корабль. Во всяком случае, не прошло и минуты, как Мин Ашрей круто свернул
в сторону от прежнего курса, и вскоре стальная сигара беспомощно застыла на
месте: ее запас горючего был исчерпан.
Крейсер тотчас же вернулся на исходную позицию. От пристани, не
дожидаясь специального приказания, отвалил на ялике служитель, взял сигару
на буксир и спустя десяток минут привел ее к пристани.
Инструктор по ступенькам, уходившим в воду, спустился вниз, приподнял
мокрый купол сигары и за шиворот вытащил оттуда несчастного Мина Ашрея. На
лице Мина не было ни кровинки. Оно было мокро от холодного пота и слез и
перекошено от предвкушения наказания, которое его ожидало. Мин Ашрей
всхлипывал и вот-вот готов был разреветься.
- Отставить! - рявкнул на него инструктор, но, перехватив
недовольный взгляд доктора Мидруба, кивнувшего на Магарафа, он резко
изменил тон. - Ну, в чем дело, дурачок? - с приторной, неумелой лаской
спросил он проштрафившегося воспитанника. - Почему это ты вдруг свернул в
сторону?
- Я... я... я... испуга-а-ался-а! - не выдержал и в голос разревелся
злополучный мореплаватель.
- Ай-ай-ай, как стыдно! - покачал головой инструктор. - Ну чего же тут страшного! Не будешь больше бояться?
- Не-не-не бу-у-уду! - согласился Мин Ашрей и даже попытался
улыбнуться сквозь слезы, поняв, что опасность наказания, если не исчезла
окончательно, то, во всяком случае, отдаляется.
- Ну, вот и молодец! - все тем же невыносимо фальшивым тоном одобрил
его инструктор. - А трусить совсем не с чего...
Снова инструктор поднял вверх правую руку, снова пришел в движение
макет корабля, снова шлепнулась в пруд огромная стальная сигара, снова с
грохотом вздымались вокруг трепещущего Мина фонтаны воды, гремели жестяные
пушки, полыхали зловещие вспышки безвредного огня. Но страх наказания и
опасение, что его товарищи не будут с ним водиться, пересилили его
трусость. На этот раз процедура для координации чувства пространства и цели
была им проделана сполна. Сигара ни разу не свернула с курса и вскоре
стукнулась в борт крейсера точно в указанном месте, отмеченном большим
белым кругом. Очевидно, в головке сигары было специальное приспособление,
останавливающее действие механизма, потому что винты немедленно перестали
работать. В то же время верхняя половина белого круга провалилась внутрь и
в черном зияющем просвете появился служитель с обширным подносом, на
котором были аппетитно разложены куски торта. Другой служитель подгреб к
сигаре на ялике, принял из рук своего коллеги поднос, пересадил Мина Ашрей
к себе в ялик, вручил ему поднос, и со стальной сигарой на буксире вскоре
причалил к пристани. Там Мин боязливо передал поднос здоровенному
воспитаннику с нагловатым, злым лицом. Тот, отложив себе самый
привлекательный кусок, распределил остальные куски торта между
подобострастно взиравшими на него воспитанниками. Получили свою порцию и
Педро, и сам Мин.
Затем наступила очередь Педро Гарго отправляться в погоню за фанерным
крейсером. Подбодренный успехом Мина, а еще больше несколькими словами
Магарафа, он спокойно и даже весело забрался под прозрачный купол
подготовленной к прыжку сигары. На этот раз и у него все прошло
благополучно. Снова здоровенный воспитанник, пользовавшийся беспрекословным
авторитетом у остальных ребят, торжественно распределил торт.
На этом закончились процедуры координации чувства пространства и цели.
Воспитанников построили и повели в столовую на второй завтрак.
После второго завтрака полагался мертвый час. Надзирательница, лениво
бродившая по женскому отделению, позевывая, наблюдала, как девушки, перед
тем как улечься в постели, старательно убаюкивали самодельные тряпичные
куклы, напевая единственную известную им песню:
Дяденьку мы слушались,
Хорошо накушались,
Если бы не слушались,
Мы бы не накушались...
Дяденьку мы слушались...
А молодые люди умудрились урвать перед сном несколько минут для того,
чтобы, пользуясь отлучкой надзирателя, поиграть в лошадки. Но не все они
так легкомысленно использовали нечаянную свободу. За домом, в тени
раскидистой старой магнолии двое рослых парней яростно сопя, немилосердно
тузили друг друга могучими кулаками из-за картонной коробки из-под сигарет.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ,
в которой продолжается и завершается описание жизни
и впечатлений Томазо Магарафа в Усовершенствованном
курортном приюте для круглых сирот
Успехи первых же уроков Магарафа превзошли самые смелые ожидания
доктора Мидруба. Воспитанники попросту увлеклись стрельбой. Появилась
новая, самая суровая мера наказания: недопущение в тир. Легко были
восприняты основные принципы стрельбы. Крепкие руки, спокойные нервы,
свежее, острое зрение, не испорченное недоеданием, работой и чтением при
недостаточном или искусственном свете, делали из воспитанников приюта
прирожденных снайперов. Очень скоро они перешли с крупных целей на более
мелкие, постепенно удлинялись дистанции, воспитанники стали стрелять не
лежа, а сидя, стоя с упора, стоя без упора, по жестяным зайчикам, резво
скакавшим по зеленой фанерной лужайке, по перебегающим жестяным человечкам,
по ярко раскрашенным собачкам, издававшим неправдоподобно скрипучее
рявкание каждый раз, когда в их головы ударяла меткая пуля.
Спустя шесть недель успехи в стрельбе были уже настолько значительны,
что, не будь воспитанники на особом, секретном положении, Магараф не
постыдился бы выставить их против пелепской команды любителей стрелкового
дела, хотя, как нам уже известно, она наголову разбила на междугородных
соревнованиях неплохую команду города Ломм.
Правда, значительно труднее было научить воспитанников приюта
разобрать и собрать ружейный затвор. Они быстро уставали, внимание
рассеивалось, они начинали ерзать, зевать, капризничать, озорничать. Но ни
Магараф, ни доктор Мидруб и господин Вандерхунт не отчаивались. Тем более,
что не было для воспитанников большего наслаждения, чем чистить оружие
после стрельбы, смазывать его маслом, любоваться зеркальным блеском канала
ствола.
Лучшим стрелкам в виде поощрения доверялось нести винтовки со
стрельбища. Магараф сделал все от него зависящее, чтобы эта великая честь
выпадала и на долю Педро Гарго. А Педро Гарго не жалел ни сил, ни времени,
ни труда, лишь бы угодить ласковому инструктору, так непохожему на холодных
и необщительных работников приюта. Он обожал нового дяденьку, тосковал в
его отсутствие; завидев его, загорался пылкой радостью, бросался со всех
ног ему навстречу, цеплялся за руку, ласкался, как щенок, и залпом, точно
опасаясь упустить единственный случай в жизни, сразу выкладывал перед ним
все свои нехитрые радости и горести.
Магараф довольно скоро привык к удивительному несоответствию между
детским поведением и внешним обликом этого рослого человека с громовым
басом. По вечерам, после ужина, они часто совершали вдвоем прогулки по
отдаленным дорожкам парка, уже погруженного в сумерки. Закатное солнце на
прощанье заливало верхушки деревьев задумчивым розовым светом, и территория
Усовершенствованного приюта превращалась в волшебный лес.
- Совсем как в сказке! - восхитился как-то вслух Томазо Магараф.
- А ты знаешь сказки? - загорелся его преданный спутник. - Ой,
дяденька, миленький, расскажи, пожалуйста!
Так случилось, что инструктор стрелкового дела Усовершенствованного
курортного приюта стал рассказывать своему лучшему ученику сказки, а
восхищенный Педро пересказывал их ночью и спальне своим товарищам.
Однако об этом проведал доктор Мидруб и попросил уважаемого господина
Магарафа в дальнейшем воздержаться от сказок.
- Для неустойчивой психики наших пациентов, - объяснил он, - сказки,
развивающие воображение и мечтательность, - страшнейший яд. Они могут
свести на нет всю нашу работу.
Магарафу пришлось подчиниться.
- Больше я, милый друг, не помню сказок, - ответил Магараф, когда
Педро во время очередной прогулки пристал к нему со своей обычной
просьбой. - Сколько знал, все тебе уже пересказал. Давай лучше просто так
погуляем.
- А вот моя мама, - сказал огорченный Педро, - моя мама знает сколько
угодно сказок!
Вероятно, он хотел вызвать в своем собеседнике дух соревнования, но
вызвал лишь чувство любопытства. Никто из воспитанников ни разу не
обмолвился о своих родителях или близких. Впрочем, чего было и ожидать от
кретинов.
- А разве у тебя есть мама? - спросил Магараф.
- Есть, - горделиво ответил Педро. - Только у меня есть мама! У всех
мальчиков и девочек, - он имел в виду воспитанников приюта, - мам не
бывает, а у меня есть. Она хорошая. - Педро запнулся. - Она... Она еще
лучше Игнаца! - нашел он, наконец, самое убедительное сравнение.
- А кто это такой - Игнац?
- Игнац - это мой брат, вот кто, - важно разъяснил Педро и снова
похвастал: - Только у меня есть брат. У всех мальчиков и девочек не бывает
братьев, а у меня есть.
Его бритое, в свежих порезах, крупное, с румянцем во всю щеку лицо
засветилось задумчивой ребячьей улыбкой.
"Ну, какой он кретин? - недоуменно подумал Магараф. - У этого парня
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг