Все больше и больше распаляясь, господин Бамболи выложил перед Попфом
свои соображения насчет подлой беседы доктора Лойза, насчет проповеди отца
Франциска, насчет тех, кто усматривает вещее предзнаменование в скверной
погоде, царившей в городе в день прибытия супругов Попф. Кто-то,
оказывается, уже успел пустить слух, что неспроста доктор Попф брал за
визиты плату крысами и что не случайно он ни разу не решился показаться в
церкви за все время пребывания в городе, а вместо этого день и ночь возился
в своей лаборатории, запершись от внешнего мира и не допуская туда даже
собственную жену. Поговаривали, что не вредно было бы посмотреть, что это
за лаборатория, в которую даже собственную жену опасно пускать.
Если бы с улицы, с ее асфальтированной мостовой и блестевшей никелем и
лаком бензиновой колонкой, вдруг в комнату, шелестя перепончатыми крыльями,
прилетел из далекой юрской эпохи отвратительный ящер птеродактиль, то и
тогда бы доктор Попф не был потрясен более, нежели сейчас, когда он слушал
бесхитростный рассказ Морга Бамболи. Это была та ужасающая, мучительно
неправдоподобная правда, когда человек обычно щиплет себя за руку в
надежде, что это только сон.
- ...А в половине пятого отец Франциск повторит свою проповедь по
радио, - поведал аптекарь в заключение и замолк.
Он ожидал вопросов, но Попф молчал. Облокотившись о стол и барабаня по
нему пальцами, Попф думал, что же ему сейчас делать. Если бы против его
изобретения выступали с возражениями научного порядка, можно было бы
спорить по существу. Если бы против его эликсира выдвинули соображения
морального, экономического, даже политического свойства, тоже можно было бы
спорить. Но что делать, если в двадцатом веке, в культурном городе
культурной страны ученого вдруг обвиняют в служении сатане?
Ясно было одно: ни в коем случае нельзя терять самообладания.
Он снова позвонил редактору газеты. На этот раз редактор оказался
дома.
- Это говорит доктор Попф. Здравствуйте!
- Здравствуйте, доктор, - ответил редактор чрезвычайно кислым голосом.
- Я уже звонил сегодня, но вас не было дома, - сказал Попф.
- Я был в соборе, - многозначительно пояснил редактор. - По
воскресеньям я в это время обычно посещаю мессу, как и все добрые
христиане.
- Как бы нам с вами повидаться? - спросил Попф. - Я приготовил ответ
доктору Лойзу, надо еще разок-другой напечатать объявления о прививках.
Набежали и кое-какие другие вопросы...
Тут Попф сделал паузу, но редактор не торопился с ответом. Слышно
было, как он молча попыхивает трубкой. Редактор был завзятый курильщик.
- Боюсь, - начал он наконец, - что в ближайшие две-три недели в газете будет очень трудно с местом. Минимум полосу у меня будут ежедневно забирать близнецы, больше полосы - рассказ духовно-нравственного содержания. У меня запланировано напечатать целую серию таких рассказов. Во вторник у меня,
кроме того, идет подробный отчет... - снова послышалось усиленное
попыхивание, - ...подробный отчет о сегодняшней проповеди нашего лучшего церковного оратора отца Франциска...
- Неужели она вам так понравилась? - едко спросил Попф.
- Дорогой доктор, - строго заметил редактор, - я лет на двадцать
старше вас, родился и вырос в Бакбуке, свыше четверти века издаю здесь
газету. Отец Франциск в некотором роде гордость нашего города.
- Значит, она вам так понравилась, эта отвратительная, изуверская
проповедь?
- Милостивый государь, - сухо промолвил редактор, - надо мною нет
никаких хозяев. Я независим и свободен в своей деятельности, и если я
помещаю в своей газете какой-либо материал, значит, я нахожу в этом
известный смысл.
- И вы верите в черта, дьявола, сатану, и что я работаю в качестве его бакбукского контрагента, и что я ему продал свою душу?
- Я верю в то, во что верю, и никому не собираюсь в этом давать отчет.
- Ну, а если говорить начистоту? Ведь нас никто не слышит.
- Если говорить начистоту, любезнейший доктор, я бы на вашем месте
лучше уехал. Мало разве городов в Аржантейе?
- Уезжать из-за какой-то нелепой проповеди?
- Уверяю вас, доктор, это было бы в высшей степени благоразумно.
- Ну хорошо, - сказал Попф, - места в газете не предвидится. А
объявление для расклейки на улице вы мне можете напечатать?
- Весьма сожалею, доктор, но состояние моей типографии столь
плачевно, что...
- Будьте здоровы, господин редактор! - перебил его Попф.
- Будьте здоровы, доктор! - обрадовался редактор и поспешно положил
телефонную трубку.
- Итак, объявления придется напечатать на машинке, - сказал Попф
аптекарю таким тоном, словно только этот вопрос его и беспокоил.
Господин Бамболи беспомощно глянул на доктора.
"Эх, милый мой доктор! - подумал он, горестно сжав свои тонкие синие
губы. - При чем здесь машинка? Разве в объявлении сейчас дело? Если этот
старый хорек, редактор, отказывается принимать заказ на объявление, значит,
дело уже совсем плохо, так плохо, что дальше некуда. И думать сейчас надо
совсем не о рекламе, а о том, как бы не получилось еще хуже".
Эти вполне логичные соображения он и выложил перед доктором. Тот
выслушал его очень внимательно и снова промолвил:
- Итак, дорогой господин Бамболи, придется объявления печатать на
машинке. Что ж, это даже забавно. Когда-нибудь приятно будет вспомнить.
Он снял футляр с маленькой пишущей машинки, нарезал бумаги, нащелкал
два десятка объявлений, аккуратно свернул в трубочку, перевязал ниткой,
достал из ящика коробку с кнопками, надел шляпу и сказал:
- Для слуги дьявола хватит и двадцати объявлений.
Он хотел рассмеяться своей шутке, но улыбка получилась у него такая
горькая, что у сердобольного аптекаря защемило сердце.
Попф крепко пожал господину Бамболи руку и сказал:
- Ну, пошли!
Ему давно хотелось как-нибудь выразить теплое чувство, которое он
питал к этому смешному и трогательному аптекарю. Сегодня господин Бамболи
пришел к нему, не считаясь с риском, которому он подвергал себя и семью. По
сути дела, Морг Бамболи восстал против всего города, против своих
покупателей во имя честности, справедливости и прогресса. Если бы Попф имел
деньги, он, не задумываясь, дал бы их Бамболи, чтобы тот мог выбиться из
долгов. Но денег у Попфа не было, и он решил отблагодарить аптекаря
доверием.
Он сказал:
- Вот что, дорогой Бамболи, чуть не забыл. Мне нужна ваша помощь.
Он повел аптекаря в лабораторию и показал ему бутыль, стоявшую в
сторонке, на столике.
- В ней литр эликсира.
Господин Бамболи с уважением посмотрел на бутыль. Зеленоватая
полупрозрачная жидкость, наполнявшая ее, походила на щедро разбавленный
водой фруктовый сироп.
- В ней ровно тысяча доз, - пояснил Попф. - Но кто-то должен разлить
их по ампулам. Сам я не в состоянии, некогда. У вдовы Гарго достаточно
времени, но нет опыта. Доверить это дело постороннему человеку я не
решаюсь. Ведь эликсир пока еще не запатентован. Долго ли сделать анализ,
написать заявление в Бюро патентов и присвоить патент. Единственный, кому я
мог бы спокойно поручить это дело, - вы, господин Бамболи.
Аптекарь молча поклонился. Он был польщен, но в глубине души полагал,
что на месте доктора не стал бы заниматься сейчас дополнительной разливкой
эликсира, когда несколько тысяч ампул уже было готово. Но спорить с
доктором он не стал.
Попф завернул бутыль в бумагу, торжественно вручил аптекарю, и они
спустились вниз.
Навстречу им попалась вдова Гарго с заплаканными глазами.
- Ах, дорогой, дорогой доктор! - воскликнула она, пожав ему руку, и
глаза ее наполнились слезами. - Если бы вы знали, дорогой доктор...
- Ничего, милая госпожа Гарго! - сказал ей Попф, бодрясь. - Ничего,
все будет в порядке!
И он продолжал свой путь, держа в левой руке сверток с объявлениями, а
правой обняв длинную талию господина Бамболи.
Пока он отворял входную дверь, почтенная Гарго успела перекрестить его
на дорогу. Бедная, хитрая женщина! Она перекрестила доктора Попфа, чтобы
несчастья минули его и чтобы проверить: а вдруг он и вправду слуга сатаны?
Тогда, не выдержав крестного знамения, он рассыпался бы без следа. Но
доктор Попф не рассыпался, выдержав тем самым решающее испытание, и госпожа
Гарго залилась счастливыми слезами. Значит, она не обманывала господа Бога,
заверяя его сегодня в соборе, что доктор Стифен Попф не ведает, что творит!
Значит, душа доброго доктора еще не погибла для вечного блаженства!
Облегченно вздохнув, госпожа Гарго вытерла глаза и отправилась на
кухню готовить обед. Надо было спешить: часы уже пробили половину
четвертого.
Очутившись на улице, аптекарь с бутылью эликсира под мишкой юркнул в
свою калитку. А доктор Попф направил шаги к центру, к собору, к круглому
скверу, где в тени желтевшей листвы жители Бакбука нежились в приятном
тепле уходившего лета. На перекрестках пестрели разноцветными афишами
пузатые рекламные тумбы. Аккуратно, шестью кнопками, Попф прикреплял свои
извещения и, не торопясь, продолжал свой путь. Надо было как следует
обдумать создавшуюся обстановку. Посоветоваться не с кем. Больше, чем когда
бы то ни было, Попф переживал сейчас тоску полного одиночества.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой описывается, что произошло в сквере, около собора
Мы уже сообщали, что шумиха, поднятая в печати и эфире вокруг пятерых
анских близнецов, вытеснила все другие сенсации. Но для событий,
разыгравшихся в Бакбуке в связи с изобретением доктора Попфа, все же
нашлось бы место в любой газете и радиопередаче, не говоря уже о журналах,
если бы не вмешательство акционерного общества "Тормоз". Оно было, как уже,
может быть, догадался наш читатель, живейшим образом заинтересовано в том,
чтобы ни одно известие о том, что происходит в Бакбуке, до поры до времени
не проникло за пределы этого города. Здесь не место излагать подробно,
каким образом "Тормоз" воздействовал на печать и радио, но все
корреспонденты, примчавшиеся было в Бакбук, в тот же день получили от своих
редакций телеграфные предписания: никаких материалов о Попфе не посылать,
срочно выехать в город Ан и полностью переключиться на близнецов.
Поездом, отходившим в Ан в два часа двадцать одну минуту пополудни,
репортеры покинули Бакбук так же неожиданно, как они утром того же дня в
нем появились. Вследствие этого автору настоящего повествования приходится
при описании драматических событий, разыгравшихся в Бакбуке во второй
половине воскресенья третьего сентября, воспользоваться только тем, что ему
стало известно из уст госпожи Гарго, аптекаря Бамболи и нескольких других
горожан города, пожелавших остаться неизвестными.
Насколько можно представить себе на основании этих довольно скудных
сведений, дальнейший ход событий рисуется приблизительно так:
Доктор Попф, развешивая свои извещения, добрался в конце концов до
центрального городского сквера. На некотором расстоянии от него следовал
кругленький, с прической бобриком, молодой человек, как оказалось
впоследствии, младший сын мясника Фригия Бероиме. Он красным карандашом
аккуратно зачеркивал отдельные слова в каждом извещении и дописывал новые.
В результате получалось:
НЕ ЗАБУДЬТЕ!
Седьмого сентября доктор Попф начинает инъекции эликсира
_сатаны_. Приводите с собой телку, поросенка или ягненка,
через несколько дней вы станете владельцем _дьявольской_
коровы, свиньи или взрослой овцы.
Не забудьте: седьмого сентября!
Приходите и убеждайтесь!
Доктор Попф - слуга сатаны
В сквере доктор Попф застал множество народа, собравшегося соединить
приятное с полезным.
До проповеди еще оставалось минут двадцать. Сквер был переполнен, все
скамейки были заняты, аллеи были запружены горожанами, на все лады
обсуждавшими сенсацию, которой жил город. При приближении доктора Попфа они
замолкали и бесцеремонно пялили на него глаза с самодовольным любопытством
здоровых и равнодушных людей, наблюдающих за движением смертельно больного.
Попф понимал: разговор шел о нем и продолжится, лишь только он скроется за
поворотом аллеи. Он решительными шагами приблизился к кучке обывателей,
сгрудившихся вокруг какого-то оратора. Ему хотелось, чтобы к нему
обратились с расспросами, чтобы его любым, пусть даже самым оскорбительным
способом втянули в спор, и он тогда все им рассказал бы про эликсир,
разъяснил бы, какое благополучие этот эликсир несет народу. Но лишь доктор
Попф приблизился, все замолкли и, ядовито хихикая, разошлись. Он остался
один, молча направился к другой кучке, и снова повторилась та же история.
Он понимал, что лучше всего ему было бы уйти, вернуться домой. Но он не мог
заставить себя сделать это, - ему это казалось капитуляцией, признаком
слабости, трусости. Он хотел показать, что нисколько не взволнован, что он
спокоен, как всегда, и пришел сюда исключительно из любопытства.
Он нашел свободное место на скамейке, безразлично улыбаясь, уселся -
и скамейка сразу опустела: его чурались, как прокаженного.
Так, сидя в одиночестве, он услышал, как из радиорупора на всю округу
раздался высокий тенор отца Франциска:
- Во имя отца и сына и святого духа!.. Дорогие братья и сестры во
Христе! Поговорим о сатане и слугах его, рассеянных среди нас...
И сразу сотни глаз с жестоким любопытством обернулись в сторону Попфа,
который изо всех сил старался сохранить на своем лице выражение скучающего
любопытства.
- ...Поищем, дорогие мои братья и сестры, нет ли среди нас человека,
которого сатана ведет за руку по смертельным кручам высокомерия и
тщеславия!..
К Попфу подсел высокий сероглазый человек лет тридцати пяти, с умным и
сердитым лицом. Он вынул из кармана своего потертого пиджака дешевый
никелированный портсигар, раскрыл его и обратился к Попфу:
- Прошу!
Попф механически взял предложенную сигарету, посмотрел на нее с
удивлением и вернул, промолвив:
- Благодарю вас, сударь, я не курю.
Незнакомец принял обратно сигарету, положил ее в портсигар, а сам
закурил свою и, выпустив несколько колечек голубоватого дыма, проворчал:
- Четырнадцатый век, не правда ли?
Попф глянул на него. Незнакомец был не на шутку взбешен.
- Похоже, - ответил ему Попф. - Радиофицированное средневековье.
- Остается только, чтобы вас сожгли на костре из ультрафиолетовых
лучей... или привязали за ноги к двум самолетам... - подхватил незнакомец и
зло усмехнулся. - Анейро! - буркнул он после короткого молчания и протянул
Попфу руку.
Попф понял, что незнакомец представляется, пожал ему руку и сказал:
- А меня зовут Попф, Стифен Попф.
- Знаю. И еще вас зовут "крысиный доктор". - Анейро говорил без тени
улыбки, и Попф не понял, надо ли ему обижаться на эти слова. - Судя по
всему, что мне о вас известно, доктор, вы вполне приличный парень. И если у
меня под шляпой не котелок с кукурузой, а голова с мозгами, то вам, мне
кажется, сейчас не очень весело.
Анейро снова вынул портсигар и предложил Попфу закурить. Он забыл, что
только что предлагал Попфу сигарету.
- Благодарю вас, сударь, я не курю, - повторил доктор Попф. - А
насчет моего настроения нетрудно догадаться.
- ...Проверьте себя, свою жизнь, свои помыслы и побуждения! - орал
репродуктор. - Подумайте и скажите, не обосновался ли сатана в нашем
городе!..
Снова множество глаз уставилось на доктора Попфа.
- Я хотел бы предупредить вас, - сказал Анейро, - я только вчера из
тюрьмы. Если вас почему-либо не устраивает общество забастовщика, я уйду...
- А мне остается предупредить вас, что я слуга сатаны, его бакбукский
контрагент, - криво усмехнулся Попф. - Так что, если вас не устраивает
компания слуги дьявола, я тоже согласен уйти...
Только сейчас он вспомнил, что у него в кармане сохранились еще два
извещения. Он сказал Анейро:
- Прошу прощения. Я на одну минуточку.
Встал со скамейки и, провожаемый внимательными взорами всего сквера,
пошел к рекламной тумбе, видневшейся у входа в сквер. Спокойно расправив
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг