разработка вопроса об эликсире. Уже через три часа был составлен подробный
список синдикатов, концернов, трестов, картелей, отдельно действующих
предприятий и банкирских домов, которые в первую очередь должны были быть
подвергнуты шантажу, как только изобретение доктора Попфа станет
собственностью акционерного общества "Тормоз". А в том, что оно бесспорно
станет собственностью "Тормоза", никто из его работников не сомневался.
Господин Синдирак Цфардейа получил при отъезде инструкцию ни в коем случае
не скупиться, соглашаться на любую сумму, потому что любая сумма ничего не
значила перед той, которую эликсир принесет "Тормозу" в первую же неделю
после его приобретения.
Тридцать первого августа, в начале шестого часа вечера, неприметный
доселе сотрудник научно-исследовательского бюро Альфред Вандерхунт доложил
своему начальнику возникший у него план "рационализованного" применения
эликсира доктора Попфа. Господин Шамбери выслушал его молча, не отрывая
глаз от аккуратно написанной докладной записки, потом поднял их на скромно
стоявшего Вандерхунта и увидел, что перед ним стоит гений, мрачный, с
пустым, оловянным взором, с очень гладким, словно нарисованным рыжим
пробором, с лицом без морщин, выражавшим трудолюбие и упорство, только
трудолюбие и упорство, и больше ничего.
Господин Тин Шамбери был человеком крепких нервов и покладистой
совести. Достаточно сказать, что ему никогда не снились изобретатели,
покончившие с собой в результате "рационализации", произведенной над их
изобретениями. Но и господин Шамбери ужаснулся, ознакомившись с проектом
Альфреда Вандерхунта, ужаснулся и понял, что все деньги, которые "Тормоз"
соберет при помощи эликсира доктора Попфа, не составят и тысячной доли
того, что должен был принести проект Вандерхунта.
- Хорошо, - сказал он, - можете идти. Над этим еще надо хорошенько
подумать. Можете идти.
Едва Альфред Вандерхунт скрылся за дверью, как господин Шамбери снял
телефонную трубку и соединился с господином Прокрустом, который подчинялся
только одному человеку во всей Аржантейе - господину Примо Падреле.
- Господин Прокруст, - сказал Шамбери, - у меня имеется из ряда вон
выходящее предложение. Вы можете меня сейчас же принять?..
Этот телефонный разговор произошел тридцать первого августа, в пять
часов тридцать две минуты пополудни. Мы обращаем внимание читателя на эту
дату, потому что это одна из самых роковых дат в истории науки и в истории
аржантейского народа. В сорок минут шестого господин Шамберн был принят
господином Прокрустом. В семь часов с минутами господин Прокруст был принят
господином Примо Падреле и провел в его известном уже нам кабинете около
часа, после чего срочно отбыл обратно в трест, заперся с Шамбери и
Вандерхунтом и вместе с ними составил подробную шифрованную телеграмму,
которая через четверть часа уже лежала на бакбукском телеграфе, ожидая,
когда за ней придет господин Синдирак Цфардейа.
Вскоре достойный представитель "Тормоза" по пути от доктора Попфа на
переговорную станцию зашел на телеграф. На расшифровку телеграммы у него
ушло сравнительно немного времени. Затем он ее изорвал на мельчайшие
кусочки, которые утопил в уборной. На переговорной станции он задержался
недолго. Он подтвердил получение шифровки, очень кратко изложил содержание
своих переговоров с Попфом, сообщил господину Прокрусту (он вызывал к
телефону Шамбери, а разговор с ним вел сам господин Прокруст!), что Попф до
сих пор еще не запатентовал свой эликсир. То, что он выслушал в ответ,
отнюдь не улучшило его настроения, но господина Прокруста настроение его
подчиненных всегда интересовало в самую последнюю очередь. Синдирак
Цфардейа отлично это знал. Поэтому он сказал своему верховному шефу, что
сейчас же отправляется к доктору Попфу и в точности выполнит свой долг.
Господин Прокруст напоследок напомнил ему, что победителей не судят, а
Синдирак Цфардейа, так и не позаботившийся до сих пор о номере в гостинице,
немедленно вернулся к Попфу.
На этот раз он не стал терять времени на обрезку сигары. Он самым
вульгарным образом откусил ее кончик, так он волновался. Он закурил и
сказал Попфу:
- Только что я разговаривал со своим шефом. Я ему рассказал о ваших
требованиях. Он подтвердил мои слова: ни одна фирма не сможет взять на себя
обязательства, на которых вы настаиваете.
Попф за время перерыва в их переговорах имел возможность основательно
обдумать положение.
- В таком случае, - сказал он, - у нас ничего не получится.
- Даже, если сумма, которую мы вам... - начал Синдирак Цфардейа, но
доктор Попф довольно резко оборвал его:
- Вы уже знаете, в данном случае деньги у меня стоят на самом
последнем плане. Придется мне повести переговоры с другими, более
покладистыми фирмами.
- Ни одна фирма не может пойти на такое ограничение своих прав!
Поймите же вы это, наивный человек! - воскликнул господин Цфардейа, не
терявший еще надежды, что можно будет обойтись без мер, предложенных ему
господином Прокрустом.
- Тогда я обращусь в министерство земледелия... наконец, в совет
министров... - ответил ему Попф и господин Цфардейа посмотрел на своего
собеседника с сожалением: так смотрят на самоуверенного и невежественного
мальчишку, собирающегося прикуривать от вулкана.
Ну, что же, пускай доктор Стифен Попф пеняет на себя.
Но предстояло еще использовать козырь, на который господин Прокруст
рекомендовал обратить особое внимание Попфа.
- Хорошо, - сказал господин Цфардейа, - до сих пор я разговаривал с
вами как с человеком, владеющим изобретением, которое мне надлежало
приобрести на возможно более выгодных условиях. Теперь разрешите мне
поговорить с вами как с ученым.
- Именно об этом я и просил вас, - сухо ответил Попф.
- Я полагаю, нет биолога, который не мечтал бы стать творцом новых
пород животных. Не правда ли?
Попф пожал плечами.
Господин Цфардейа выдержал приличествующую серьезности момента паузу и
многозначительно промолвил:
- Что бы вы, уважаемый доктор, сказали, если бы я предложил вам стать
творцом новой породы, но не животных, а... людей?
Так как ошеломленный Попф не понял, о чем идет речь, господин Синдирак
Цфардейа изложил ему подробности, целиком взятые из шифрованной телеграммы
Тина Шамбери.
Сначала доктор Попф попросту растерялся. Когда же до его сознания
дошел наконец смысл сказанного, он тяжело поднялся со своего места, взял
побледневшего Синдирака Цфардейа за шиворот, спустил с лестницы, потом
распахнул входную дверь и вышвырнул его на улицу.
ГЛАВА ПЯТАЯ,
в которой вскользь говорится о докторе Попфе и аптекаре
Бамболи и более подробно о господине Синдираке Цфардейа
В эту ночь Попф долго не мог заснуть. Он шагал по своему кабинету,
пока у него от усталости не стали подкашиваться ноги. Тогда он перешел в
спальню, лег в постель, закрыл глаза, но сон бежал от него.
"Какая мерзость! - яростно вспоминал он елейные слова Синдирака
Цфардейа. - Какая сатанинская подлость! Как могут возникать такие мысли у
людей, считающих себя интеллигентами и добрыми христианами! Выращивать
людей-скороспелок, взрослых людей с разумом трехгодовалых ребят!"
Он вспоминал мотивировку, выдвинутую при этом Синдираком Цфардейа, и
ему хотелось в бессильном бешенстве биться головой о стену...
"Аржантейские идеалы, - вспоминал он слова господина Цфардейа, -
добрая старая Аржантейя, весь уклад нашей жизни страдают от того, что
рабочие стали слишком много думать, что солдаты хотят знать, во имя чего они идут в бой. От этого все смуты, от этого забастовки, от этого коммунисты, от этого опасность революции, от этого лихорадка в деловой жизни и неуверенность каждого порядочного человека в завтрашнем дне... Ваше
изобретение, доктор, призвано создать новую породу рабочих, новую породу
солдат, не думающих, не лезущих в политику, всем довольных, всегда
послушных. Это будет подлинным благодеянием и для них и для Аржантейи.
Могущество нашей прекрасной родины возрастет во много раз, и не будет во
всем мире страны, которая осмелилась бы ей в чем бы то ни было
противоречить... Я имею честь предложить вам от лица акционерного общества
"Тормоз" и, надеюсь, от лица родины, стать акционером и научным
руководителем новой компании - "Акционерного общества по производству и
сбыту Попфовых людей". Это название войдет в историю Аржантейи как одна из
самых блестящих и значительных ее страниц!"
Уже светало, когда доктор Попф несколько пришел в себя. Он попытался
спокойно взвесить создавшуюся обстановку и решил, что тысячу раз подумает,
прежде нежели продаст свой эликсир какой бы то ни было фирме. Захотят дать
ему необходимые средства, чтобы он сам занялся производством и
распространением эликсира, - хорошо. Он согласен отдавать за это львиную
долю прибыли. Ему самому не так уж много нужно. А если никто не захочет дать ему денег, что ж, он будет сам изготовлять и распространять эликсир так, как
он это собирается проделать в Бакбуке.
Но не может быть, чтобы не нашлось честных дельцов, которые не
захотели бы вложить свои средства в такое выгодное и благородное дело.
В нескольких десятках метров от доктора Попфа, в доме, где помещалась
аптека, господин Морг Бамболи тоже долго ворочался в эту ночь на кровати и
все старался представить себе, кто бы мог быть этот приезжий незнакомец, с
которым беседовал доктор Попф. А вдруг он приехал, чтобы приобрести права
на эликсир?! От одной этой мысли робкого аптекаря бросало в жар и холод. Он
так и уснул, не подозревая, что никогда не был так близок к своей мечте,
как в эти часы. Явись он утром к доктору со своими шестью с половиной
тысячами кентавров и честным, простодушным лицом - и Попф согласился бы
взять его к себе в пайщики, и перед ним открылась бы широкая дорога к
богатству и славе. Но он боялся показаться слишком назойливым и решил лучше
переждать денек-другой.
Что же касается господина Синдирака Цфардейа, то и он уснул в эту ночь
значительно позже обыкновенного. Во-первых, потому, что долго не мог прийти
в себя от негодования на доктора Попфа, которого господин Цфардейа сейчас
презирал и ненавидел. Во-вторых, ему пришлось снова сходить на телефонную
переговорную станцию, доложить о том, что переговоры ни к чему не привели и
что, ко всему прочему, он избит и оскорблен доктором Попфом. Цфардейа
просил, чтобы ему немедленно перевели телеграфом деньги, необходимые для
дальнейших действий, и срочно выслали в Бакбук обещанного человека.
В-третьих, ему нужно было занять номер в гостинице, а на это тоже
требовалось время. А в-четвертых, уже лежа в постели, он обдумывал
дальнейшие действия...
Он встал часов в девять, побрился, позавтракал, получил деньги,
прибывшие в его адрес из Города Больших Жаб, и первым делом нанес визит
отцу Франциску, настоятелю местного собора, духовному отцу католической
паствы всего Бакбука - самого католического города католической Аржантейи.
Господин Синдирак Цфардейа отрекомендовался негоциантом, собиравшимся
обосноваться в Бакбуке, и, заявив, что хотел бы начать свою жизнь в городе
актом благотворительности, попросил разрешения вручить отцу Франциску
некоторую, не очень большую, сумму с тем, чтобы тот распорядился ею по
своему усмотрению. Ибо кто, как не настоятель собора, знает, кто из его
паствы нуждается и достоин получить помощь от более зажиточного брата.
Так как отец настоятель не возражал против столь умилительного подвига
милосердия, господин Цфардейа извлек из бумажника и выложил перед приятно
взволнованным патером первый взнос, который мог считать "не очень большой
суммой" только весьма зажиточный человек. Это преисполнило отца Франциска
глубочайшим уважением к приезжему. Ему захотелось преподнести щедрому гостю
в знак особого своего расположения несколько терниев из венца Иисуса
Христа. Господин Цфардейа не мог себе позволить принять такую драгоценную
реликвию, но чистосердечно заявил, что был бы весьма рад получить хотя бы во временное пользование книжечку рассказов духовно-нравственного содержания, потому что он в спешке забыл захватить с собой в дорогу свой любимый
сборник. Отец Франциск с радостью исполнил его просьбу и пригласил его
заодно принять участие в своей скромной утренней трапезе. Господин Цфардейа
не отказался. Они провели за столом достаточно времени, чтобы успеть побеседовать обо всем, что могло интересовать приезжего человека. Узнав из уст отца Франциска об изобретении местного доктора Стифена Попфа, Цфардейа сначала был поражен, а потом впал во вполне понятное и похвальное сомнение, насколько такое изобретение содействует вящему прославлению божественного провидения. После этого изобретение доктора Попфа предстало перед отцом Франциском в новом и весьма неприглядном свете.
- Ах, друг мой, как вы правы! - воскликнул отец Франциск, и
благочестивая беседа продолжалась после этого еще добрых полчаса.
Они распрощались самым сердечным образом, и патер взял с господина
Цфардейа торжественное обещание, что завтра (дело было в субботу) он
посетит богослужение именно в его соборе и ни в какой другой церкви.
Господин Цфардейа поспешил заверить отца Франциска, что он себе иначе этого
и не представлял.
Распрощавшись с патером, Синдирак Цфардейа направился в редакцию
местной газеты. В беседе с редактором он с прискорбием убедился, что газета
переживает большие трудности: не хватает объявлений, не хватает
подписчиков. Такое положение печатного органа страшно расстроило господина
Цфардейа, который, как оказалось, больше всего в жизни любил независимое
печатное слово и никогда не оставлял без поддержки газеты, если они,
решительно и не считаясь с ложными авторитетами, говорят своему читателю
истину и только истину. В данном случае господин Цфардейа хотел бы,
конечно, если уважаемый редактор ничего не имеет против, чтобы в
"Бакбукской заре" были перепечатаны в течение ближайших десяти дней из
номера в номер духовно-нравственные рассказы из одного редкого старинного
издания, с которым господин Цфардейа никогда не расстается. Господин
Цфардейа был бы рад в интересах нравственного усовершенствования бакбукских
граждан оплатить помещение этих рассказов, как если бы это были объявления.
Редактор сначала разинул рот, потом рассыпался в благодарностях. За
сим господин Цфардейа вручил редактору сборник, откуда надлежало
перепечатать рассказы, и плату за их помещение в газете. Поболтав еще минут
десять о городских новостях, господин Цфардейа, между прочим, выразил
удивление, что такое необычное изобретение, как эликсир доктора Попфа,
встречено в столь просвещенном городе без тени критики и сомнения, и
покинул редакцию, чтобы посетить одну из самых больших мясных лавок
Бакбука.
Трудно было проследить за всеми визитами, которые нанес в этот тихий и
солнечный субботний день господин Синдирак Цфардейа. Он вернулся в
гостиницу только затемно, с заметно отощавшим бумажником, порядком
уставший, но довольный собой. Побеседовав напоследок с хозяином гостиницы и
выпив с ним по стакану дорогого вина в маленьком ресторанчике, прозябавшем
в первом этаже, он поднялся в свой номер, не спеша разделся, долго
рассматривал перед зеркалом огорчавшие его уже много лет мешки под глазами,
затем юркнул под одеяло и моментально заснул.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
содержащая описание того, что произошло на
следующий день до двух часов пополудни
После седьмого января 1764 года, когда в Бакбуке был торжественно
сожжен на костре за общение с сатаной кривой бочар Бонифаций Биниом, нельзя
припомнить ни одного случая, когда имя князя тьмы было бы на устах
буквально всех жителей города.
День шел за днем, год за годом, и граждане Бакбука, как и прочих
небольших аржантейских городов, постепенно привыкли к мысли, что сатана
настолько загружен делами в Городе Больших Жаб и других крупных центрах,
что у него попросту не хватает ни времени, ни интереса опутывать своими
кознями менее значительные населенные пункты.
Во всяком случае еще в субботу второго сентября никто в Бакбуке (кроме
нескольких пьяниц-грузчиков, которые, конечно, не в счет) не вспомнил имя
дьявола. Тем более разительно то, что произошло в памятное воскресенье
третьего сентября.
Подписчики местной газеты, развернув ее за завтраком, первым делом
наткнулись на интригующий заголовок:
В ПЯТИ ЛОКТЯХ ОТ ГЕЕННЫ
Это была старинная история о том, как в давным-давно прошедшие времена
некий Амврозий Заргарум был основательно наказан небом за неверие. Небо
отняло у него жену, трех молодых и прекрасных сыновей, лишило богатства,
отвратило от него родных, друзей и знакомых, одело в рубище, выбросило
вместе с последним оставшимся в живых сыном под забор. Любого другого
грешника эти несчастья заставили бы призадуматься, побороть в себе гордость
и поскорее просить прощения у милосердного неба. Но не таков был Амврозий
Заргарум, муж упрямый и нечестивый. Без тени покорности, дерзкими упреками
и высокомерным презрением встречал он благочестивые плевки родственников и
бывших друзей. Это переполнило меру небесного терпения. Последний сын
нечестивого Заргарума, кроткий, одаренный всеми мыслимыми достоинствами,
юный красавец Кадмий, простудившись под забором, стал чахнуть, и ни один из
городских врачей, видя в этом промысел божий, не захотел бесплатно его
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг