Нового Вифлеема... Ты будешь министром всего острова... В том порукой
господь наш, приявший за нас муки на кресте. Иди же, брат мой, и выполни все
в точности - слышишь, в точности! - так, как тебе сказано. Ты будешь
министром. Быть может, если ты и впредь будешь старательным и богобоязненным
человеком, господь повелит мне даже назначить тебя королем всего острова.
Иди с миром!.. Я рад, я счастлив, что не ошибся в твоих высоких моральных
качествах, возлюбленный брат мой!..
И мистер Фламмери в состоянии неописуемого душевного подъема осенил
обмякшего Гильденстерна размашистым пастырским крестным Знамением.
XIX
Только рассвело, как в другую пещеру, внизу, в долине, наведался Гамлет
Браун пожелать доброго утра Егорычеву и Смиту, узнать, не требуется ли чем
помочь. Он принес десятка два превосходных бананов, кокосового молока.
Позавтракали. Снова угостили Гамлета рыбными консервами, которые ему еще
третьего дня в Большой мужской хижине пришлись по вкусу. Вскипятили на сухом
спирту кофе, попробовали его с кокосовым молоком, - не понравилось. Вскрыли
банку сгущенного молока; Посоветовались с Гамлетом насчет парнишки, которому
можно было бы поручить следить за Фремденгутом. Гамлет обещался сейчас же
кое с кем потолковать и прислать на выбор двоих-троих, хоть пятерых храбрых
и толковых ребят.
Затем Егорычев отправился с Гамлетом проверить, бодрствуют ли дозорные,
выставленные еще накануне, сразу после ливня, на всех подступах к Новому
Вифлеему, и обнаружил, что посты остались только на южных и восточных
подступах. Северные дозоры отец Джемс ночью собственной своей властью снял,
так как по-прежнему был непоколебимо убежден, что опасность может грозить
его селению только со стороны людей Эльсинора, Эльдорадо и Зеленого Мыса, но
никак не из Священной пещеры.
Пока Гамлет побежал восстанавливать снятые посты, Егорычев поспешил
обратно в пещеру. Надо было предупредить Смита, чтобы он ни в коем случае не
выходил безоружным. Надо было, кроме того, договориться ни в коем случае не
оставлять боеприпасы без присмотра.
Уже, в какой-нибудь полусотне шагов от пещеры Егорычев услышал за
спиной еле заметный шорох. Он резко обернулся и увидел перед собой
вынырнувшего из кустов Гильденстерна, полного жалкой ярости отчаяния. В
правой руке возлюбленный брат мистера Фламмери высоко занес складной нож с
плоским стальным черенком, тот самый, которым вчера был зарезан бедняга
Джекоб Кид.
Некогда было выхватывать пистолет из кобуры. Егорычев метнулся в
сторону, сбоку схватил Гильденстерна за руку, пытаясь вырвать нож, и в то же
время подставил ему подножку. Гильденстерн мягко рухнул на траву, увлекая за
собой и Егорычева. Теперь ему, наконец, удалось вызволить руку. Он неловко
размахнулся и ударил Егорычева ножом в правую ногу, потом изловчился и
полоснул по тому месту кителя, где под глухо звякнувшими орденами и медалями
бешено стучало сердце.
От резкой боли Егорычев на минуту-две потерял сознание. Но
Гильденстерн, убежденный в безотказной смертоносности оружия, врученного ему
самим белоголовым, решил, что Егорычев мертв. Он вскочил на ноги, вложил два
пальца в рот и пронзительно свистнул. Это был сигнал притаившемуся на
просеке, почти у самого входа в деревню, Фремденгуту, что первая и, пожалуй,
наиболее решающая часть похода против анархии и безбожия на острове
Разочарования успешно решена. Марксистский смутьян и террорист Константин
Егорычев больше уже не стоял поперек пути западной цивилизации.
Сопротивление ее победоносному продвижению на острове было обезглавлено.
Ах, как счастлив был в эту минуту Гильденстерн Блэк! Уж теперь-то он
обязательно будет старейшиной, самым первым, самым старшим, самым главным,
самым важным, важнее Полония, важнее этого простофили Розенкранца!..
Хотелось Гильденстерну насладиться вдоволь лицезрением поверженного в
прах желтобородого, который принес ему столько огорчений и тревог, да нельзя
было мешкать. Надо было поскорее спешить к своим, к могущественным белым, к
его новому мудрому, сердитому богоподобному другу, к другому его другу с
желтыми пятнышками на красном лице, к третьему его другу, толстому, очень
толстому другу с сиянием на макушке... Приказано было убить желтобородого -
и сразу к своим!
Если бы Сэмюэль Смит, заслышав победный свист Гильденстерна, выскочил
на воздух двумя секундами позже, Гильденстерн остался бы жив.
Но и то, что он с размозженным черепом брякнулся наземь, нисколько не
отразилось на дальнейшем развертывании операции, так тщательно разработанной
накануне в Священной пещере.
Лишь только до хрящеватых, приплюснутых ушей Фремденгута донесся
сигнал, возвещавший о гибели Егорычева, как передовой отряд западной
цивилизации, возглавляемый майором войск СС Фремденгутом, вырвался из тесной
просеки на оперативный простор широкой, поросшей травой площади Нового
Вифлеема. Первым делом Фремденгут с пистолетом и Мообс и Кумахер с
автоматами в руках бросились к Большой мужской хижине. Но никаких следов ни
Смита, ни боеприпасов, ни багажа в Большой мужской хижине не оказалось.
Сведения, данные Фремденгуту тремя отщепенцами Нового Вифлеема, по-видимому,
устарели. Судя по всему, Егорычев со Смитом куда-то предусмотрительно
перебазировались.
Выглянувшие на шум островитяне, завидев людей в черных одеждах, не
мешкая, снова нырнули в свои хижины.
Только преподобный отец Джемс, хотя и его подмывало спрягаться подальше
от этих неприятных гостей, заставил себя все же приблизиться, чтобы
приветствовать их в Новом Вифлееме и узнать, не может ли он оказаться им
чем-нибудь полезным.
- Куда они девались? - спросил его Фремденгут, еле кивнув в ответ на
приветствие колдуна. Как всегда во время подобных операций, майор был
по-профессиональному деловит и немногословен.
- О ком вы спрашиваете, сэр? - осведомился старик, выгадывая время,
чтобы собраться с мыслями. Он беспокойно оглянулся. Если не считать незваных
пришельцев с Северного мыса и Полония с Розенкранцем, воровато выглядывавших
из полумрака просеки, на площади никого не было. Конечно, если говорить о
взрослых. Мальчишки были не в счет. Мальчишек собралось человек пять. Они
словно выросли из-под земли и сейчас о чем-то тревожно шушукались, держась
на почтительном расстоянии от сердитых белых, размахивавших своими страшными
мушкетами. Нужно ли говорить, что среди них был и юный Боб Смит?
- Ты знаешь, о ком я говорю, - сказал Фремденгут. - Говори, старая
лиса, куда они перебрались! Они нам очень нужны, оба ваших белых...
- С добром или злом пришли вы сюда? - спросил отец Джемс, чувствуя, что
у него подгибаются колени.
- Не твое дело, дубина! - пощекотал его Мообс дулом автомата, и старик
похолодел от ужаса. - Тебя спрашивает белый, отвечай без лишних разговоров.
- Они гости Нового Вифлеема, - сказал отец Джемс.
- Ты что, шутить с нами собираешься, старая скотина?! - учтиво
улыбнулся Фремденгут, взводя курок пистолета. Его беспокоило, что где-то
поблизости должен был находиться Смит, вооруженный автоматом.
- Они гости Нового Вифлеема, сэр! - твердо повторил старик, слишком
поздно понявший, что не следовало ему, пожалуй, снимать дозоры с северных
подступов. - Не в обычаях Нового Вифлеема подвергать своих гостей опасности.
И еще...
- Что еще? - дал, наконец, волю своим нервам Фремденгут. - Что еще?...
- И еще, сэр, я хотел бы сказать, что я человек, а не скотина. А
человек создан по образу и подобию...
Он не успел договорить до конца, по чьему образу и подобию создан
человек, потому что майор фон Фремденгут выстрелом в упор уложил старика на
месте.
Это был на редкость тихий выстрел, как всегда, когда дуло пистолета
приставлено к самой груди человека. И нет поэтому ничего удивительного, что
ни Егорычев, ни Смит, склонившийся над только что пришедшим в себя
Егорычевым, этого выстрела не услышали.
Как раз в это время из просеки вышел на площадь мистер Эрнест Цератод.
Его немножко поташнивало от возбуждения. При виде убитого колдуна,
валявшегося возле Большой мужской хижины, ему чуть не стало дурно. Очень
большим напряжением воли он все же взял себя в руки.
Ему было бы спокойней, если бы на площади оказался хоть один
представитель местного населения, но даже мальчишки, лишь только раздался
выстрел Фремденгута, разбежались. Конечно, можно было согнать народ, но на
это пришлось бы потратить время, а время было очень дорого. Вся операция
была рассчитана на внезапность, стремительность и презрение к подавляющему
численному превосходству туземного населения. Но где-то поблизости находился
кочегар Смит, и Цератоду становилось не по себе при мысли, что его могут
подстрелить из автомата, да еще не кто иной, как вышедший из повиновения
член его собственного профсоюза. Кроме того, как ни были уверены авторы
плана операции в том, что никакого сопротивления со стороны туземцев нечего
опасаться, было ясно, что с каждой лишней минутой эта опасность возрастала.
Поэтому надо было спешить. Тем более, что площадь была не так уж велика,
утро было на редкость тихое и не было сомнения, что все жители Нового
Вифлеема притаилась у самых выходов из своих хижин, чтобы видеть и слышать,
что происходит по ту сторону двери.
- Слушайте, слу-шай-те все! - прокричал приятно возбужденный Мообс,
приставив ладони ко рту воронкой. - Слу-шай-те, люди Нового Вифлеема! Сейчас
бу-дет огла-шен мани-фест мистера Роберта Фламмери, которого вы называ-ете
Бело-голо-вым!..
При этих словах он извлек из брючного кармана сложенную вчетверо
бумагу, развернул ее, разгладил дрожащими руками и громким, четким голосом
прочел нижеследующее:
-"Возлюбленные братья мои во Христе, дорогие граждане Нового Вифлеема!
Я, Роберт Фламмери, прозванный вами Белоголовым, шлю вам свой привет и
пастырское благословение. Смута и беспорядки, внесенные в вашу мирную жизнь
желтобородым слугой дьявола и ею приспешниками Сэмюэлем Смитом и Гамлетом
Брауном, наполняют мое сердце глубокой скорбью. Увы, не послушавшись моих
отеческих советов, вы пошли на поводу у желтобородого. Вопреки основным
принципам демократии вы, опять-таки под наущением желтобородого, самовольно
лишили звания старейшин достойнейших из ваших граждан, тех, которых вы по
заслугам возвели в это звание всего лишь прошлой субботой. Что это, как не
анархия, беспорядок, междоусобица? И что это, как не тягчайшее оскорбление
меня? Ибо кому не известно, как лестно я отзываюсь о Гильденстерне,
Розенкранце и Полонии. Больше того, вчера вечером пятеро старцев, введенных
в заблуждение все тем же желтобородым и его приспешниками, явились в
Священную пещеру, дабы оскорбить меня обвинениями в поступках, которые
являются плодом домысла людей, глубоко мне враждебных.
Можно ли оставить ваши вольные и невольные прегрешения без достойного
наказания? Я всю ночь возносил молитвы к престолу господнему, я умолял его
простить вас, ибо вы неразумны, а слуги дьявола лукавы и коварны. Но господь
бог требует от меня мер суровых, и единственное, в чем он уступил горячим
просьбам моим, это некоторое смягчение наказания, да и то в том случае, если
вы беспрекословно выполните следующие мои требования.
Первое. Немедленно выдать мне мистера Константина Егорычева,
прозванного вами желтобородым (все равно, живого или мертвого), а также
выдать упомянутых выше Сэмюэля Смита и Гамлета Брауна. Сэмюэль Смит и Гамлет
Браун должны быть приведены в Священную пещеру в связанном виде и со всеми
вещами, которые Смит совместно с Егорычевым унес из Священной пещеры.
Второе. Все взрослое население Нового Вифлеема должно немедленно
принести торжественную присягу на верность демократии, справедливости,
законности, на полное и беспрекословное послушание своим старейшинам
Полонию, Гильденстерну и Розенкранцу, а через их посредство и мне, ибо нет у
меня, согласно договору от девятого июня сею года, другой цели, как ваше
благополучие и процветание, другой задачи, как цивилизовать и подготовить
ваш остров в конечном счете к независимости.
На то, чтобы выполнить все перечисленные выше требования, вам дается
срок до рассвета завтрашнего дня.
Если же к указанному сроку вы требований моих не выполните, то да будет
ваш удел таким, каким вы его заслуживаете.
Подписал Роберт Джильберт Фламмери, верховный правитель острова
Взаимопонимания и любящий брат ваш -во Христе.
В Священной пещере. 13 июня, в лето от рождества милосерднейшего
господа нашего одна тысяча девятьсот сорок четвертое".
- Эй вы, возлюбленные братцы, черт вас подери! - весело заорал Мообс,
закончив чтение. - Вы запомнили, что вам здесь прочитали? Помните: чтобы все
было сделано к завтрашнему утру!.. А теперь, джентльмены, с вашего
разрешения будет сожжена каждая третья халупа вашего селения, чтобы вы
знали, что господь бог не собирается играть с вами в пинг-понг... А если, не
дай вам бог, вы к утру не сделаете того, что вам приказал мистер Фламмери,
то можете все. искать себе другие квартиры в другой, местности!.. Ребята,
начинайте с богом!..
При этих словах Полоний и Розенкранц, пугливо озираясь по сторонам,
выбежали из полумрака просеки с самодельными факелами, любовно
изготовленными фельдфебелем Кумахером из палок, обмотанных с одного конца
тряпками, обильно смоченными керосином. Чиркнула зажигалка, факелы вспыхнули
желтым и неярким пламенем, окруженным черным нимбом копоти. - Каждую
третью! - напомнил им Фремденгут.-И пошевеливайтесь!
Сопровождаемые благодушно улыбающимся Кумахером, Розенкранц и Полоний
со всех ног кинулись к третьей от западной окраины хижине. Словно они только
этим всю жизнь и занимались, Розенкранц резво подбежал к левой кровле низко
опускавшейся крутой крыши, Полоний, не сговариваясь, остановился у правой.
Они по нескольку раз коснулись факелами сухой, как порох, серо-желтой крыши,
и еле видные огоньки, зловеще потрескивая, расплылись и потекли в стороны и
наверх к высокому коньку по мгновенно черневшей кладке из пальмовых листьев.
Из хижины выскочил ее хозяин - Бенедикт Дарк, еще не старый, тщедушный
человек с резко выступавшими ключицами. Он тащил за руку упиравшуюся жену и
мальчика лет семи. Другого ребенка, совсем маленького, обезумевшая женщина
несла, судорожно прижав к груди. Никто из них, ни взрослые, ни дети, не
проронил ни звука: так они были потрясены. Бенедикт заботливо отвел жену и
детей в сторону, после чего бросился голыми руками срывать горевший верхний
слой пожухнувших листьев.
- Не надо! - мягко остановил его Кумахер и приставил к его сухой спине
с очень худыми лопатками прохладное дуло автомата. - Брось! Тушить не надо.
Тогда Бенедикт метнулся в хижину и спустя несколько мгновений появился,
нагруженный козьими шкурами и первым попавшимся под руки скарбом.
- Не надо! - с прежним благодушием промолвил Кумахер, снова наводя на
него автомат. Левой рукой он отобрал у несопротивлявшегося островитянина и
одно за другим швырнул в горевшую хижину все, что тот пытался спасти. -
Говорят же тебе, дурачок, что не надо... Ничего не надо делать...
Тогда хозяин пылавших балок и старых прессованных пальмовых листьев в
третий раз прыгнул в свое обреченное жилище и вынырнул из пламени и дыма
задыхающийся, полуослепший, обожженный, с горевшими волосами. Теперь у него
в руках была только одна вещь - копье. Он размахнулся и швырнул его в
Кумахера. Но копье, брошенное полуослепшим человеком, пролетело мимо цели.
- Сопротивление! - заметил Кумахер таким тоном, словно несчастный
островитянин сделал ему личное одолжение, и экономной автоматной очередью
уложил на месте бывшего хозяина уже несуществовавшего жилища.
- Теперь к следующей! - скомандовал Кумахер своим факельщикам. Он
рысцой последовал за ними, с осуждением думая о вдове и сиротах убитого,
которые все еще стояли с окаменевшими лицами, молча вглядываясь в того, кто
минуту тому назад был их мужем и отцом. - Какие-то бесчувственные
животные! - брезгливо оттопырил он и без того выступающую вперед нижнюю
губу. - Действительно, низшая раса! - С гордостью, умилением и нежностью он
представил себе, как горько рыдали бы, осыпая поцелуями его тело ело жена и
его дети, если бы, не приведи господь, стали свидетелями его смерти.
У следующей хижины, обреченной на сожжение, произошла небольшая
заминка.
- Это моя хижина, - доверительно прошептал Полоний Кумахеру.
- Это его хижина, - пояснил Розенкранц, - хижина Полония... Ее не надо
жечь...
- Пусть твоя семья выйдет на воздух, - сказал Кумахер Полонию.
- Они куда-то ушли... Все ушли... - ответил Полоний.
- Каждая третья хижина должна быть сожжена, - сказал Кумахер. - Разве
ты не помнишь приказ господина майора?
- Но ведь это моя собственная... - начал было Полоний и завял на
половине фразы: Кумахер поднимал автомат.
В это время позади них, у полусгоревшей уже хижины, раздался
пронзительный женский крик, рыдания и детский плач. Это пришли, наконец, в
себя и бросились обнимать еще теплое тело убитого вдова и старший сын
Бенедикта Дарка.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг