Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
оттолкнула  удерживавшую  ее  старуху,  выбежала  из  толпы,   упала   перед
Пентикостом на колени и, целуя его ботфорты, что-то ему прокричала.
     - Она говорит, она сказать, где они достать золото,  -  быстро  перевел
переводчик.
     - Давно  бы  так!  -  удовлетворенно  промолвил  Пентикост  и  не  смог
удержаться от судорожного смеха. Вот оно, вот  оно  наконец  то  счастливое,
единственное и неповторимое мгновение, ради  которого  он  восемнадцать  лет
унижался в министерских канцеляриях, ради которого он вступал в  сражения  с
ураганами Атлантики, ради которого он два  с  лишним  года  кочует  по  этой
проклятой  богом  реке!  Он  хохотал,  задыхаясь  от   недостатка   воздуха,
откинувшись на живот стоявшего вплотную за его спиной матроса, как на спинку
кресла.
     А индианка, устрашенная смехом Пентикоста, продолжала плакать и  что-то
выкрикивать.
     - Она сказать, ей жалко-жалко сын; он сегодня уже нет иметь  папаша,  -
пояснил переводчик.
     - Отдайте ей ее щенка! - сказал Пентикост сквозь все еще  душивший  его
смех.
     Индианка схватила своего сынишку,  прижала  к  груди  и  стала  осыпать
поцелуями его бесстрастное медно-красное  личико,  ручки,  ножки,  худенькую
шейку, на которую  смешной  косичкой  спускались  реденькие  прямые  волосы,
черные и жесткие.  Безумный  порыв  материнской  нежности  напугал  ребенка.
Впервые за этот страшный день он заплакал,  и  его  тоненький  детский  плач
словно проколол еле державшуюся плотину  человеческого  горя.  Поляна,  чуть
освещенная зловещими отблесками костра, вдруг огласилась воплями и рыданиями
осиротевших женщин и детей. Они стояли, окруженные солдатами, между  опушкой
леса и крайними хижинами деревни, их не было видно, и казалось, что не люди,
а сама природа кричала, охваченная неизбывным ужасом, который  распространял
вокруг себя этот  маленький  авангардный  отряд  кровавой  армии  британских
колонизаторов. Это был страшный, непередаваемый, душу выматывающий  стон,  и
от него невольно содрогнулись даже закаленные в жестокостях конквистадоры  с
"Апостола".
     - Прекратить!  -  истерически   крикнул   побледневший   Пентикост.   -
Немедленно прекратить этот проклятый дикарский вой!
     Переводчик сломя голову кинулся к женщинам. Они замолчали и зажали  рты
ребятишкам.  Теперь  в  наступившей  тяжелой  тишине  снова  слышался   лишь
тоненький  плач  того  мальчика,  который  начал  первым.  Молодая  индианка
лихорадочно уговаривала его:
     - Не плачь, сынок! Ну, не плачь же! Не серди  белого  господина.  А  то
белый господин велит бросить тебя в костер... Ты ведь не хочешь, чтобы  тебя
бросили в костер?.. Ну, будь умницей! Ну, перестань!
     Пентикосту надоело. Он сказал переводчику:
     - Пусть она нас ведет туда, где они добывают золото.  Индианка  поняла,
что непосредственная опасность для ее сына
     миновала.  Возбуждение,  придававшее  ей  силы,  оставило  ее.  У   нее
подкосились ноги. Она опустилась на траву,  не  выпуская  ребенка  из  своих
объятий, и что-то бормотала голосом, обесцвеченным усталостью.
     - Она сказать, это далеко, - пояснил переводчик.  -  Она  сказать,  это
надо находить завтра утром.
     Спустя несколько часов она повела англичан к заветному месту.  Они  шли
вниз по реке, с трудом пробиваясь сквозь  первозданную  чащу.  Обессилевшего
Пентикоста несли на носилках,  и  людям,  несшим  его,  пришлось  много  раз
смениться, прежде чем они наконец достигли конца пути. Уже давно  перевалило
за полдень. Тени от деревьев  ложились  на  мутноватые  волны  реки  длинным
лакированным частоколом.
     Индианка остановилась под сенью  могучего,  разбитого  молнией  дерева.
Неподалеку догнивал наполовину вытянутый на берег индийский  челнок.  В  нем
мирно зеленела заплесневевшая вода. Заслышав хруст приближающихся шагов,  из
челнока звучно шлепнулись в реку несколько тучных лягушек.
     - Вот здесь, - сказала индианка, трепеща всем  телом.  Копать  пришлось
совсем недолго. Под тонким слоем рассохшейся рыхлой земли солдаты обнаружили
пустой голубенький сундучок, а под ним  обернутый  в  кору  труп  мужчины  в
полуистлевшей  матросской  одежде.  В  трупе  опознали  марсового   матроса,
дезертировавшего с "Апостола" перед пятым походом по Ориноко.
     - Она  говорить,  -  снова  пояснил  переводчик,  -  она  дает   сказал
переводчик, - Она сказать, они его не убивать. Они его находить мертвец  уже
шесть лун обратно.
     Лица белых при этих словах наполнились  такой  яростью,  что  индианка,
почти теряя сознание от страха, снова бросилась в ноги Пентикосту.
     - Она говорить, они достать золото из этот красивый ящик,  -  клятву  -
они его находить мертвец. Она просит не убивать ее племя. Они нет  виноваты.
Они его только закопать, а золото они взять.
     Трудно понять, как истощенный болезнью Пентикост вынес  страшный  удар,
но он его вынес.
     У Пентикоста была очень цепкая память  авантюриста,  он  сразу  опознал
этот голубенький сундучок, окованный для  прочности  самодельными  железными
угольниками, и, конечно, никак уж не мог забыть, что его владелец захватил с
собою с корабля свою долю  испанских  трофеев  в  виде  полновесных  золотых
дублонов. Покуда люди Пентикоста, поспорив между собой о  том,  кому  из  их
друзей мог принадлежать  этот  сундучок,  принялись  дальше  разрывать  яму,
Пентикоста уже стал подтачивать  червячок  сомнения.  Когда  на  поверхность
вытащили тело сбежавшего матроса, у Пентикоста еще теплилась слабая надежда.
Он приказал рыть дальше. Но сколько ни рыли, больше ничего не обнаружили. Не
стоило труда убедиться, что беглец умер  не  насильственной  смертью,  а  от
какой-то изнурительной болезни. Это был скелет, туго  обтянутый  почерневшей
кожей.
     Теперь Пентикосту стало ясно, почему  мужчины  той  несчастной  деревни
предпочли  смерть  прямому  ответу  на  его  вопрос.  Они  боялись,  что  их
заподозрят в  убийстве  беглого  матроса  и  в  наказание  за  преступление,
которого они не совершали, уничтожат все население деревни.  И  они  поэтому
решили ценой собственной жизни спасти хотя бы женщин и детей.
     Между тем молодая индианка, полная самых мрачных  опасений,  продолжала
ползать у ног Пентикоста, повторяя, что они не виноваты, что они не  убивали
этого бедного белого.
     Она хватала Пентикоста за ноги,  целовала  его  сапоги,  порыжевшие  от
времени и непогод, а он сидел на борту полусгнившего челнока и с  непонятным
для него самого спокойствием думал о том, что вот, кажется, и все.  Двадцать
с лишним лет жизни затрачены впустую. Впервые за этот очень долгий  срок  он
усомнился в словах бродячего солдата Ораса, хотя тот клятвенно  уверял  его,
что собственными глазами видел золотой город Маноа и страну Эльдорадо и  что
находятся они в Южной Америке, сразу за Гвианой.
     Чтобы  окончательно  удостовериться  в  правильности  своих   печальных
выводов, он приказал вытащить золотые, украшения из ушей  индианки.  Молодая
женщина  решила,  что  сейчас   ее   будут   убивать.   Она   стала   бешено
сопротивляться. Она вырывалась из рук, кусалась, царапалась, билась  головой
в животы солдат с силой, которую ей придавало отчаяние. Чтоб не  терять  зря
времени, ее убили. Только тогда удалось  выдернуть  из  ее  ушей  и  ноздрей
причудливо изогнутые золотые трубочки. Пентикост каждую из них  прикинул  на
ладони: они были приблизительно одинакового веса. Он приказал разогнуть их и
на внутренней стороне каждой из них увидел  расплющенную  ударами  каменного
топора и казавшуюся от этого еще более ехидной иезуитскую физиономию Филиппа
Второго.
     Значит, действительно  все  было  кончено.  Стоило  потратить,  столько
времени, здоровья и жизней,  чтобы  в  конечном  счете  на  пороге  старости
обнаружить в ушах и ноздрях сотни индейцев несколько сотен украденных у тебя
же испанских дублонов, варварски искореженных деревенским ювелиром.
     Теперь уже было подлинным  безумием  продолжать  поиски  Эльдорадо.  На
исходе  были  продовольствие,  медикаменты,  одежда,  здоровье  и   терпенье
участников экспедиции. А главное, у Пентикоста, а  следовательно,  и  у  его
людей, не осталось веры  в  реальность  цели,  к  которой  они  столько  лет
стремились.
     Но еще большим безумием было возвращаться  в  Англию,  не  повергнув  к
стопам короля давно обещанную страну Эльдорадо. Пентикост был не  первым  из
путешественников-неудачников, и он знал, что и его и его  спутников  ждет  в
лучшем случае нищета, а в худшем тюрьма и даже  виселица.  Между  тем  в  их
распоряжении был хорошо оснащенный корабль и на нем  достаточное  количество
дублонов и драгоценностей, чтобы в любом месте земного шара, кроме Англии  и
Испании, начать новую жизнь.
     Все эти мысли промелькнули в  голове  Пентикоста,  пока  еще  не  успел
остынуть труп молодой индианки. Пентикост принимал решения быстро и  никогда
их не перерешал.
     - Джентльмены! - обратился он к своим спутникам, мрачно ожидавшим,  что
скажет их обанкротившийся предводитель. - Джентльмены, я слишком уважаю  вас
и вы слишком мне дороги, чтобы я позволил себе утаивать от вас правду, пусть
даже и самую горькую...
     Утром следующего дня они в последний раз спустились на галеасе вниз  по
реке, пересели на "Апостол", с  ближайшим  приливом  убрали  якоря  и  легли
курсом на североамериканские колонии.  Люди  Пентикоста  так  измучились  за
тридцать месяцев бесплодных, изнурительных поисков Эльдорадо,  что  не  было
среди них человека, который не радовался бы, что они наконец кончились.  Что
же касается самого Пентикоста, то ему просто неинтересно, да и некогда  было
заниматься воспоминаниями. Теперь им владели другие замыслы, если и не такие
головокружительные, как поиски Эльдорадо, то во .  всяком  случае  обещавшие
вполне реальные и очень крупные доходы. И уточнение этих замыслов  отняло  у
него все время, пока в конце сентября тысяча шестьсот двадцать первого года,
сырым, туманным утром их корабль не  встал  на  якорь  у  невысокого  берега
земли, которая вскоре была названа по имени Джошуа Пентикоста  Джошуалендом.
Она раскинулась цветущей долиной где-то между нынешними городами Ричмондом и
Филадельфией, к северо-востоку от тех  мест,  где  лет  через  двенадцать  -
тринадцать была организована колония Мериленд.
     Никого  не  заинтересовали  семьдесят   три   измученных   переселенца,
высадившихся с корабля "Пилигрим", как сейчас благоразумно был  переименован
старый "Апостол". Они никого не заинтересовали по той простой  причине,  что
на двадцать миль кругом не было ни единой христианской души. А  спустя  пять
лет они уже были старожилами  и  самыми  уважаемыми  людьми  в  Джошуаленде.
Население росло со все возрастающей быстротой. Все чаще и чаще  швартовались
у дощатой пристани Хэппитауна корабли, привозившие людей, которые  в  первую
очередь мечтали о земле, а во вторую - о том, чтобы к ним  не  приставали  с
дурацкими расспросами насчет их прошлой жизни. Землю они добывали,  с  боями
отнимая ее у индейцев, с расспросами к ним  никто  не  приставал,  и  климат
здесь был как раз такой, какой нужен для того,  чтобы  выращивать  табак,  и
весьма выгодно выращивать, если нашлись бы люди, согласные за дешевую  плату
с утра и до ночи гнуть спину на чужих плантациях, сажать, окучивать,  полоть
и убирать липкие и острые табачные листы, сушить, прессовать  в  тюки  чужой
табак и грузить его на чужие  корабли.  Но  как  раз  таких-то  людей  и  не
хватало. Вернее, не хватало таких людей  среди  белых.  Земли  было  сколько
угодно.  Надо  было  только  перестрелять  население   двух-трех   индейских
деревушек, и земли становилось хоть завались и почти  даром.  И  жалко  было
смотреть, как пропадала такая благодатная земля только из-за того, что спрос
на белых рабов всегда перекрывал предложение.
     К этому времени достопочтенному Джошуа Сквирсу - так  назывался  теперь
Пентикост, скрывавшийся от гнева своего всемилостивейшего короля,  -  судье,
врачу и богатейшему и именитейшему землевладельцу Джошуаленда, минуло  сорок
девять  лет.  Он  уже  давно  оправился  от  перенесенных  болезней,  но  не
растолстел от спокойной и сытой жизни, был по-прежнему  сух  и  жилист  и  с
одинаковой энергией и упорством занимался как своими судейскими и врачебными
обязанностями, хлопотами по своим обширным латифундиям, по возглавляемой  им
компании торгового  и  пассажирского  судоходства,  связывавшей  постоянными
рейсами берега нескольких английских колоний, так и по своим чисто  семейным
делам. Ибо достопочтенный Джошуа Сквирс вот уже три  с  половиной  года  был
счастливо женат на  молоденькой  сестре  одного  небогатого  переселенца  из
Глазго  и  теперь  был  отцом  трех  огненно-рыжих  здоровяков,   ползавших,
бегавших, шнырявших и шумевших в просторном бревенчатом доме своего отца.
     Его доля в трофеях, ниспосланных всевышним на острове святой  Изабеллы,
составляла внушительную сумму  -  двадцать  семь  тысяч  фунтов  стерлингов.
Десять тысяч  из  них  он  вложил  в  судоходную  компанию,  и  они  давали,
благодарение господу, немалый доход. Остальные  семнадцать  тысяч  пошли  на
учреждение банкирской конторы, первой в  Джошуаленде,  и  дела  ее  тоже  не
оставляли желать лучшего. Через три года не было  человека  на  сто  миль  в
округе, который не задолжал бы такую сумму, которая держала его  на  крепкой
привязи к банкирской конторе "Джошуа Сквирс и сыновья".  Время  от  времени,
когда проценты по долгу достигали достаточно внушительных размеров и должник
полностью созревал для  банкротства,  к  нему  приходил  сам  достопочтенный
Джошуа Сквирс собственной персоной (это были  еще  добрые,  старые  времена,
когда все делалось демократично, по-семейному, без посредников  и  судебных,
исполнителей), призывал благословение божие на своего неисправного должника,
изгонял его из больше не принадлежавшего ему дома и сам вступал во  владение
всей его движимой и недвижимой собственностью. Внезапно в расцвете сил  умер
его совладелец по судоходной компании. Сквирс предъявил векселя покойного на
сумму, значительно превышавшую его долю в компании, и стал  ее  единственным
владельцем. Но его великодушие было столь велико, что он не выгнал на  улицу
семью покойного и не востребовал  с  нее  остаточную  разницу  по  векселям,
больше того, он стал из личных средств выплачивать ей пенсию в размере  трех
фунтов и десяти шиллингов в месяц, хотя никто,  кроме  него,  не  знал,  что
векселя были им подделаны в ту самую  ночь,  когда  умер  его  компаньон,  в
перерывах между утешением рыдавшей вдовы и хлопотами по организации похорон,
достойных такого именитого покойника. Он шел по дорогам богатства, почета  и
могущества  по  трупам  соседей,  добрых  знакомых  и  друзей.   Его   слава
распространилась далеко за пределы  Джошуаленда.  Его  имя  было  достаточно
известно в Вирджинии, Массачусетсе  и  даже  в  голландской  фактории  Новый
Амстердам, которая через  тридцать  восемь  лет  стала  английским  городком
Нью-Йорком. О Джошуа Сквирсе говорили, как о человеке  суровой  и  праведной
жизни, пуритане из Саутгемптона, те самые "отцы пилигримы", которые,  прибыв
в Америку на корабле  "Майский  цветок",  основали  благословенную  господом
колонию Нью-Плимут. Он быстро стал одним из виднейших аристократов  кошелька
в колониях, якобы не признававших аристократов по рождению.
     Не следует только думать,  что  финансовое  и  политическое  могущество
банкирского дома "Джошуа Сквирс и сыновья" и  после  того,  как  он  лишился
рачительного руководства своего основателя, всегда развивалось по восходящей
прямой. Уже в  восьмидесятых  годах  восемнадцатого  века  в  итоге  бурного
хозяйствования трех подряд поколений руководителей это была всего лишь  одна
из  многих  тысяч  заурядных  провинциальных  банкирских  контор,  богатство
которой состояло не столько в материальных ценностях, сколько  в  традициях.
Только скопидомская изворотливость и осторожность второго отца этой фирмы  -
Урии Дональда Сквирса - удержали ее на поверхности в дни  страшных  кризисов
тысяча восемьсот девятнадцатого и тысяча восемьсот тридцать седьмого  годов.
Былое величие вернула этому старинному банкирскому  дому  обильная  военными
заказами и  покладистыми  и  высокопарными  взяточниками  гражданская  война
тысяча восемьсот шестьдесят первого - шестьдесят пятого годов. В это славное
четырехлетие фирма "Сквирс и  сыновья"  положила  немало  усилий  на  алтарь
свободы, беззаветно  снабжая  федеральную  армию  гнилым  обмундированием  и
сеном, которое лошади все же могли есть, если они были не очень привередливы
и очень голодны. Сразу после победы над южанами Сквирсы приняли совместно  с
гульдами, морганами и вандербильдами энергичное участие  в  том  грандиозном
разбое и расхищении государственных земель и средств, которое в  официальной
американской   истории   иначе   не   называется,   как    великой    эпохой
железнодорожного строительства. К тем  же  не  так  уж  отдаленным  временам
относится и первая  взятка,  данная  президентом  банкирского  дома  "Джошуа
Сквирс и сыновья" не какому-нибудь замухрышке  приемщику  обмундирования,  а
председателям  разных  комиссий  конгресса   Соединенных   Штатов   и   даже
вице-президенту республики. С тех лет Сквирсы твердо  и  навсегда  встали  в
первые ряды признанных американских патриотов, ревнителей  демократии,  а  с
начала текущего века и борцов против "опасных заокеанских радикалов".
     Но  Пентикоста  -  мы  будем  называть  мистера  Джошуа  его  настоящей
фамилией -  продолжал  терзать  неугомонный  бес  стяжательства.  Он  совсем
забросил свою богатую библиотеку, он не  находил  времени  для  того,  чтобы
насладиться  чтением  своих  любимцев  -  Шекспира  и  Бена  Джонсона  -   и
обогатиться знаниями из новых научных книг, которые ему аккуратно доставляли
из Англии и Голландии. Он держал в трепете и пренебрежении  свою  молодую  и
безропотную  жену,  которой  бедные  женщины   завидовали,   а   богатые   -
сочувствовали. Даже с сыновьями - его гордостью  и  надеждой  -  он  видался
только ранним утром, за завтраком, да по воскресным  и  праздничным  дням  в
церкви, построенной, кстати сказать, его попечением.
     С некоторых пор Пентикоста серьезно огорчали дела  на  его  обширнейших
плантациях. И не то чтобы они приносили убыток или недостаточно значительную
прибыль. Они давали  прибыль,  о  которой  другие  плантаторы  могли  только

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг