- Ваши слова расценивать как намек? Что ход моей мысли может понять только
психиатр?
- Не совсем так. Просто каждый человек занимает определенное место на
шкале между крайними видами патологии. Есть заболевание, есть акцентуации. Вы -
почти посредине. С легким уклоном в истероидность.
- Это - плохо? - вроде бы встревожился Чекменев.
- На мой вкус, шизоидность хуже. Но у вас - норма, я же сказал. Остальное
требует слишком долгого разговора. Если же Маштаков - сумасшедший, то это такая
степень маниакальности, которой можно только позавидовать. Обычно
маниакальность сочетается с депрессивностъю, почему и говорится -
маниакально-депрессивный психоз.
У этого же - ни намека на депрессию. Это про таких сказано: "Он не страдал
манией величия, он ею упивался!" Работайте с ним спокойно. А вот как Вадима с
компанией вытаскивать будем...
- Исходя из ваших рекомендаций. Если что - на ту сторону пойдете ?
Чекменев сам не понял, зачем задал этот вопрос. Максима он посылать за
рубеж времен не собирался. Он нужен был здесь. Для реализации совсем другого
плана. Для которого и Ляхов был очень нужен - но не необходим. А вот спросил и
подумал, что ведь да, пожалуй, придется направить туда именно этого парня, в
котором он прирожденным нюхом улавливал нужную силу и способности.
- Пойду, - пожал плечами Максим. - Чего же не сходить? Интересно.
- Надо будет - пойдете, - удовлетворенно кивнул Чекменев. - А пока вместе
с Виктором Вениаминовичем сделаете то, что он надумал. Под вашим контролем.
...Оказалось, что собрать нужный комплект аппаратов не так уж трудно.
Техзадание соответствующим мастерским было выдано еще три дня назад, а из опыта
известно, что при соответствующем стимулировании даже новый образец самолета
можно изготовить за неделю, практически с нуля.
А здесь, по готовому образцу и из существующих в промышленности деталей -
делать нечего.
Весь процесс Максим отследил лично и, за исключением некоторых
теоретических предпосылок, понять которые так и не сумел, разбирался в
конструкции и "хронолангов", и приводного маяка вполне профессионально. И
управлять мог, и разборку-сборку провести, правда, не с завязанными глазами, и
неисправности устранить.
Довольный собой и своими помощниками Маштаков предъявил Чекменеву полный
набор оборудования.
- От вас, господин генерал, требуется следующее. Четыре человека, хоть
немного сведущие в электронике. Готовые на некоторый риск. Еще два инженера в
помощь мне здесь. Да вот и все, пожалуй. И начнем.
- Максим, вы готовы?
- К чему?
- К чему хотите. Я предпочел бы, чтобы вы работали здесь. Но ведь и там
потребуется специалист...
- Тогда я лучше - туда! - Доктору и вправду было интересно лично шагнуть
за пределы известного. Тут давно уже скучно. С Ляховым они придумали кое-что
забавное, а раз Ляхов пропал, так без него вряд ли что получится. Работать
просто оператором под чужие команды - увольте, почтеннейшие.
- Пусть так. Я дам вам надежных офицеров-штурмгвардейцев, подполковник, и
инженера по вашему выбору. Вы - старший в операции.
- Я - военврач, Игорь Викторович.
- Начальство не ошибается, подполковник. Пора взрослеть. Пойдемте, нас
ждут.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Тронув машину с места и заставив себя на время отвлечься от вещей
трансцендентных, сиречь, по Канту, объективных, но недоступных сознанию, Ляхов
переключился на реалии текущей жизни. Опыту и осмыслению подвластные.
Конкретно - на поведение Татьяны. Злился на нее Вадим страшно. И очень рад
был, что в кабину "Опеля" сел один. Так как-то вышло, что Майя предпочла
оказаться вместе с подругой в машине Тарханова, а Розенцвейг с ручным пулеметом
устроился в кузове его машины.
Иначе наговорил бы он много чего еще. И невинным, и виноватым.
Надо же, умница какая!
Змея подколодная!
Вот так закладывать человека, с которым еще вчера утром разговаривала как
с хорошим другом.
Делилась сомнениями и страхами, будто бы намекала, что в некоторых вещах
доверяет ему больше, чем даже Сергею.
И на тебе! Добро бы, если такая умная, вовремя подсказать, что и как
спрашивать, а то ведь и даже медсестрой себя никак не проявила. Жалась за
спиной, только и сумела, что шприц подать... Стоп.
Что-то было не так.
Ну, Вадим, приказал он себе. Напряги память! Что ты такое интересное
отметил?
Тархановский грузовик ушел вперед, а Вадим через пятьдесят метров
остановился. Как раз напротив ложбинки , где только что закопали Гериева.
А ну-ка, если проверить кое-что? В суматохе боя и связанных с ним
последствий он вроде упустил некоторые медицинские тонкости. В гражданской
больнице такой промашки не допустил бы. Да и в другом месте. А тут вдруг...
- Я сейчас! - крикнул он Розенцвейгу в кузов. Повод придумал, будто Тарас
Бульба. - Трубку обронил.
Вместо трубки он нашарил между пучками травы осколки ампулы. Старательно
раздавленный ногой. Однако ничего не исчезает бесследно. Вот и на кусочке
стекла он сумел прочитать синие циферки. Присвистнул тихонько. Маленькое такое
различие. Не "0,1%", а "1,0%". Для пациента оказавшееся очень существенным.
Он выпрямился, помахал над головой заблаговременно зажатой в кулаке
трубкой. Нашел, мол, все в порядке. И, вернувшись к машине, тут же зачерпнул
табака из кисета.
- Поехали, Львович... Держитесь крепче.
Следующей записью на катушке оказался "Первый концерт Чайковского". Тоже
неплохо.
Придерживая руль одной рукой, другой он подтянул к себе медицинскую сумку,
открыл отделение препаратов для инъекций.
Ошибиться, конечно, возможно, но трудно. На коробке с однопроцентным
гидрохлоридом адреналина красная полоса.
Вообще непонятно, для чего он оказался в этой сумке. В полевых условиях
достаточно иметь обычный, 0,1 -процентный раствор. Впрочем, гадать о целях и
намерениях неизвестного израильского врача сейчас бессмысленно. А вот ошиблась
ли Татьяна или наполнила шприц из смертоносной ампулы намеренно - подумать
стоит.
Он ведь сказал четко, совершенно машинально: "Адреналин, ноль один, один
кубик". Неужто не поняла?
Но если поняла и сделала по-своему? Для чего? Чтобы не позволить Гериеву
сказать нечто важное? Нет, это уже бред. Паранойя. Зачем ей это? В детективе
такое, конечно, объяснить легко. Если предположить, что Татьяна - агент.
Неважно чей. Допустим-террористов...
Дорога легко наматывалась на колеса, трубочный табак был крепок и
ароматен, пиво тоже ничего. И думалось легко. Раскованно так. За рулем Ляхову
всегда нравилось фантазировать на самые разные темы.
Выступила сейчас Татьяна против него, без всякого видимого смысла. Разве
что желая вбить клин между ним и Сергеем? Оно конечно, девочка хочет своему
другу понравиться. Изобразить из себя верную подругу и хранительницу очага.
Винить ее за это нельзя. Однако, как писал известный поэт прошлого века, "и все
же, все же, все же..."1.
1 А. Твардовский.
Если не сдерживать воображения, раз уж такая версия пришла ему в голову,
вполне даже гладко получается. Очень уж неслучайно Татьяна подошла к Тарханову
накануне пятигорской операции. Узнала, почти в темноте, в сильно изменившемся
человеке своего давнего приятеля. Тут же сумела его очаровать. Здесь
просматривается интересная параллель с его встречей с Еленой. Не то чтобы
параллель, а почти прямо аналогичная схема.
Затем Татьяна оказывается в гостинице в момент захвата ее боевиками. Сама
удачно избегает попадания в заложницы, но, образно выражаясь, "берет в
заложники" Сергея.
Довольно неожиданно, после десяти лет разлуки, на второй день нового
знакомства убеждает его взять с собой в Москву. Зачем, для чего? Неужели
действительно она показалась суровому полковнику столь неотразимой и
необходимой? Или использовала "приворотное зелье" ?
За время пребывания в Москве вела себя очень скромно и неприметно, но
опять сумела оказаться в нужное время в нужном месте. И, кажется, когда
позвонил Чекменев, она сказала, что если начальство требует, то возражать не
надо. Сказала опять как бы в пику ему, Ляхову. Хотела, чтобы они непременно
оказались там и тогда?
Попав во "временную щель", повела себя с большим самообладанием. Словно не
впервой ей такое.
И - последний штрих. Поняв, что умирающий чеченец скажет сейчас что-то
такое, чего Ляхову слышать не нужно, мгновенно сориентировалась и подала шприц
с тем именно препаратом, от которого пациент умер быстро и гарантированно.
Очень удачно все факты и подозрения выстроились. На зависть Агате Кристи и
Конан Дойлю.
Естественно, всю эту конструкцию можно в две секунды развалить столь же
четкими контрдоводами. Только - зачем? Пусть существует как образчик продукта
чистого разума. А если вдруг что - пригодится. По крайней мере, не придется
реагировать на вновь возникшую ситуацию с нуля.
Жаль, что Майя сейчас в другой машине. Можно бы с ней было обсудить
текущее положение. Или лучше, что она сейчас как раз там. Поговорят девушки
по-своему, обменяются мыслями. Он же получит уже итог, экстракт, в том объеме,
что Майя захочет ему передать.
Очередную военную базу они нашли всего через двадцать километров. У
подножия горы Саннин, с отметкой уже 2628 метров. Воздух стал довольно
разреженным, дышалось тяжело. Зато, выйдя из машин, они увидели великолепную,
обустроенную позицию.
Бетонные капониры, врезанные в склоны горы жилые помещения, склады
боеприпасов.
Шесть тяжелых гаубиц-пушек 152-миллиметрового калибра, российского,
кстати, производства, установленных на тумбах кругового обстрела, могли держать
под прицелом территорию от пригородов Бейрута почти до середины Триполитанского
шоссе и подступов к Бааль-беку.
Еще несколько аналогичных фортов, расположенных в пределах огневой
досягаемости друг друга, позволяли, в случае вторжения с севера и
северо-востока, неограниченно долго блокировать вражеские коммуникации и
обеспечивать маневр собственных войск по всей протяженности сирийской границы.
И, само собой, контролировать значительный участок прибрежной полосы.
- Хорошее место. И позиция грамотная. Но нам ни к чему. Если бы оставаться
тут жить - тогда да, - сказал, походив по редутам и веркам крепости, Тарханов.
- А вот это - подойдет.
Он имел в виду рядком выстроившиеся неподалеку от огневых позиций
бронированные тягачи-транспортеры "Тайга". Весьма удачная продукция
Челябинского завода. Широкие гусеницы, плоский силуэт, пятнадцатимиллиметровая
броня, лобовой пулемет калибра 7,62 и еще один, 14,5-мм - в башне. Дизель 700
л.с., разгоняющий транспортер до 90 км в час, боевое отделение, в котором можно
перевозить две тонны снарядов или два отделения пехоты с вооружением.
Мечта, а не машина, тем более что Ляхов умел ею управлять, хотя и получил
на командирской подготовке по вождению всего лишь тройку. Так там и задачи
ставились такие...
А по ровной дороге он проведет "Тайгу" как по шнурочку.
- Отлично. Перегружаем имущество в две машины, потом обедаем, час отдыха,
и - вперед, за орденами, - приказал заметно повеселевший Тарханов.
- Не согласен, - вдруг возразил Вадим, буквально только что с
удовольствием осматривавший машины.
- Почему? - Тарханов удивился совершенно искренне. Не ждал он возражений
именно от него.
- Элементарно. Ради неизвестной, возможно, вообще не существующей
опасности колотиться в этих коробках? Сколько? Сутки, двое, неделю? Да у меня
после трех часов упражнений потом голова два дня гудела. И от движка прилично
воняет, если даже с открытыми люками ехать. Нет, увольте, не война. Если б
километров двести-триста, еще куда ни шло. Я ездил, знаю. Через каждые
пятьдесят придется останавливаться, пальцы вбивать, один раз прозеваешь,
гусеницу рассыплешь, черта с два потом натянешь.
А перегружаться? Опять втроем десять тонн ящиков и бочек вверх-вниз
таскать? Причем все наше барахло в боевом отделении не поместится, да и
вообще...
Лучше на машинах, на скорости угрожаемую зону проскочим, и все. Подумаешь,
десяток одичавших бандитов. Они небось давно вниз спустились, города грабить...
- Это что, бунт на корабле? - вроде бы в шутку спросил Тарханов.
- Мнение в рамках общих прав и обязанностей, - тоже якобы шутливо, с
улыбкой ответил Вадим, который уступать не собирался.
Тарханов помолчал, гоняя носком ботинка камешек по площадке. Наверное,
тоже вспоминал, каково экипажу на марше под броней.
- А, черт с ним! И не по-твоему, и не по-моему. Промежуточный вариант. Я
на бронике впереди, вы следом. Рванем до Триполи, а там, в натуре, нормальный
асфальт... Транспортер бросим - и на колесах.
Короче, всем привести себя в порядок, подготовиться к маршу. До моря
остановок не будет. Кто со мной, на пулемет?
- Давай я, - тут же вызвалась Татьяна. - Покажешь, где нажимать, что
крутить, целиться я умею...
"Эх, непроста девка, - снова подумал Ляхов. - За тяжелый пулемет сесть
готова. А хоть слыхала, каково на нем работать? Впрочем, стрелять как раз не
слишком трудно, просто шумно очень, и вряд ли коробку с лентой поднимешь, если
перезаряжать. Да мое ли дело? Зато вместе будут, пусть просто для разговоров с
глазу на глаз..."
Зато и ему тоже лучше. Розенцвейг в другом грузовике, они с Майей тоже
сядут вдвоем, и можно будет беседовать, не напрягая голос.
После короткого инструктажа и пробной короткой очереди по соседней скале
завели моторы и поехали.
"Тайга" в авангарде, "Опель" Розенцвейга в центре колонны, они с Майей
замыкающие. Стекло опущено, у девушки на коленях автомат, рядом плавно
покачивается на крючке ремень с шестью подсумками. В случае чего она сможет
открыть из своего окна хотя бы отвлекающий огонь. Не жалея патронов.
...Тарханов вел транспортер виртуозно, и медленнее пятидесяти они не ехали
даже по не слишком благоустроенной горной дороге. Зато под колеса его
мателотам(1) можно было почти не смотреть, все возможные препятствия, опасные
для покрышек крупные и острые камни сметались и прикатывались широкими
гусеницами пятнадцатитонной броневой машины.
1 Мателот - следующий в строю корабль.
Даже гипотетических мин Вадиму не следовало опасаться.
Сидишь в удобной кабине за рулем, как в преферансе на последней руке.
Едешь себе и едешь, незнакомые пейзажи разматываются перед широким
стеклом, не слишком пока жизнерадостные, зато экзотические. Симпатичная, к тому
же остроумная девушка рядом. Пива хватает. Чего ж не ехать?
Все свои сомнения по поводу Татьяны Ляхов высказал на первых же километрах
марша.
Майя его не поддержала.
- Брось ты эту ерунду. Так у тебя выйдет, что она сама пособница бандитов.
Подумаешь, не ту ампулу подала. Ей что, большая разница - ноль-один процента
или один-ноль? Гораздо страннее выглядело бы, чтобы она в какие-то секунды
сообразила, что умирающий бандит сейчас скажет не то, догадалась, как его
заставить замолчать, и подсунула тебе единственно подходящий яд в сумке.
Слишком уж лихо.
- Адреналин - не яд, - машинально поправил ее Вадим.
- Тем более. Это еще быстрее сообразить нужно было...
- А остальной набор "случайностей" ?
- Слушай, не смеши меня больше, а? Какой Хенкин(1) выискался. Абсолютно
любую жизненную ситуацию при должном настрое можно выдать за набор
злонамеренных, тщательно продуманных мероприятий. На, держи: вас с Тархановым в
горах завербовали боевики, оставили в живых там, где выжить невозможно,
перебросили в Москву, тебя внедрили в Академию, Борис привел тебя на вечеринку,
где ты расчетливо привлек мое внимание, чтобы втереться в доверие к прокурору.
Твои же люди организовали нашу прогулку на "Утехе", Герасимов тоже ваш
сообщник, сначала ты его подставил, чтобы окончательно убелить нас в своей
лояльности и верности, потом заманил меня сюда... - Она задумалась лишь на
мгновение. - Вот! Чтобы за время путешествия поставить меня в безвыходное
положение. Понял, о чем я? Тогда уже и отец никуда не денется. Годится?
1 X е н к и н Михаил - модный в конце XX века юморист и актер Московского
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг