большие куши: каких-нибудь исключительных фокусников, акробатов или иных
знаменитостей. Ведь Латуну ничего не стоит наделить человека какими угодно
способностями. Наконец, можно будет пригласить в Мастерскую и специалистов.
Такие изделия будут безусловно выгодны. Человека, который умеет поставить
пятки на свою собственную голову, возят по циркам всех европейских столиц,
а Мастерская Человеков сможет сделать нечто еще более поразительное. Из нее
выйдут такие акробаты и такие феномены, что успех будет небывалый. Вообще,
чем необыкновеннее будут изделия Мастерской, тем это дело, естественно,
будет прибыльнее. Кнупфу уже было мало мысли о концертном бюро. Он
совершенно резонно предчувствовал, что вопрос о выгодном сбыте продукции
Мастерской займет первостепенное место и потребуется большой отдел
экспедиции и приема заказов.
Ориноко тоже настаивал на образовании ряда отделов, в которых должны
были изготовляться люди не только по специальным заказам, а еще такие, на
которых существует постоянный хороший спрос - например, хорошие
организаторы, обладатели большой воли, приятные люди, умеющие развлекать
общество, обладающие всякими иными качествами, красивые женщины и так
далее.
- Если мы будем делать тех, кого и так достаточно, кому же мы нужны
будем? Ведь ясно, что заказы будут обильны тогда, когда мы сможем правильно
удовлетворять существующий спрос. А спрос будет разнообразный и, конечно,
на высокое качество. Ведь ясно, что человеческое барахло никому не нужно,
его достаточно и так в любой квартире.
Когда все соображения Кнупфа и Ориноко были изложены Латуну, он хмуро
и внимательно выслушал и сказал:
- Да, это все так, но трудно еще сказать, как все это будет... Женщин,
пожалуй, можно делать не по специальным заказам. На них материала уйдет
меньше, ведь у них руки и ноги должны быть небольшие, и вообще женщина
должна быть маленькой, иначе она не будет изящной... Не так ли? Да, женщин
можно делать и не по специальным заказам. Приятных людей тоже. Конечно, на
них спрос всегда есть. Но мы об этом еще поговорим.
И, как это всегда бывает почти во всех крупных предприятиях, по
основным вопросам, касающимся непосредственной деятельности, говорили мало,
а главная энергия уходила на переживания неприятностей и посильные попытки
их уладить.
Неприятности же начались с первых дней работы Мастерской Человеков в
новом помещении.
Как только Капелов перенес верстак и все препараты, Латун приступил к
выполнению заказов.
Первым был сделан святой проповедник с шелковистой бородой. Из-за
новой ли обстановки или заразившись от Кнупфа и Ориноко надеждами на
будущее, но, так или иначе, святой мог испытать на себе блага непонятной
внезапной щедрости Латуна. Шелковистую бороду он приделал сам и сам купил
ее у парикмахера! И как увлекся старик этим делом! Два раза он бегал к
лучшим парикмахерам города, чтобы ознакомиться с новейшими фасонами бород и
чтобы совместить самый модный фасон с благопристойным видом духовного лица.
Действительно, борода получилась исключительная.
Она была и шелковистая, и волнистая, и красивая, это была именно такая
борода, которая должна была сводить с ума женщин, и в то же время
обладавшая той Романтической Небрежностью, которая должна напоминать о
страданиях святых отцов. Секретарь общины успел объяснить Латуну, когда
речь шла о подробностях заказа, что без изящных напоминаний о страданиях
религиозных основоположников проповедники никак не нравились дамам. О
требованиях заказчика Латун также хорошо помнил, когда создавал все
остальные части проповедника. Он был сделан доброкачественно и во многих
отношениях даже слишком щедро. Капелов даже хотел было остановить пыл
Латуна, но у него не хватило решимости это сделать, а потом уж было поздно:
святой чувствовал себя слишком хорошо, чтобы оставаться в Мастерской...
Этого можно было ожидать: как только он был закончен, его и след простыл...
Латун огорчился не на шутку. Его первая щедрость была жестоко
наказана. Чего только он не пожалел для этого мерзавца! Какими только
качествами он не наделил этого альфонса и сутенера! Для чего же он так
старался? И не то было жалко, что зря пропало столько материалов, столько
доброкачественнейшего мяса, костей, мышц и прочего, а пугало опасение, .что
негодяй натворит невероятных бед. Ведь он так красив, мерзавец! Скольких
женщин он сделает несчастными!.. Он, несомненно, проберется в высшее
общество. Сколько будет скандалов! Ведь черт знает что он может
натворить... Латун думал его проверить, прокорректировать, умерить его до
нормальных пределов, но, очевидно, именно это и заставило бежать прощелыгу.
Латун был, что называется, вне себя. Но долго огорчаться было некогда.
Неугомонный Кнупф морщился, выслушивая причитания и раздраженные речи
Латуна по поводу сбежавшего святого.
Дня через два Кнупф пригласил Латуна в нижний этаж, где ждал человек,
понимавший толк в гениях, в частности - в гениальных певцах. Жизнь не
ждала. Новые обстоятельства приходили на смену существующим.
- Что такое? - спросил Латун, не умея отвлечься от горестных
переживаний по поводу побега святого. Что такое? Какой человек? Где вы его
нашли?
Решительность Кнупфа в подборе людей была исключительна. Он по
вечерам, а часто и после обеда бывал во всевозможных кабаках и в одном из
них наткнулся на специалиста по постановке великих басов, теноров и
сопрано.
Кнупфа заинтересовала речь этого человека, утверждавшего, что без него
не одному великому певцу пришлось бы. расстаться со своими успехами. Его
профессия заключалась в том, что он разъезжал по Европе и не только ставил
голоса у начинающих певцов, но одному ему ведомым способом исправлял голоса
и у знаменитостей. Он утверждал, что учил говорить двух артистов
императорского театра, которые совершенно разучились пользоваться этим
свойством человеческой породы. Они могли говорить только фразами из своих
ролей и вынуждены были влачить жалкое существование, так как люди не
понимали, чего они хотят, выслушивая не к месту произносимые реплики и
монологи. Несчастные изо дня в день играли в пьесах, имевших многолетний
успех.
- Что касается гениальных певцов, - хвастливо говорил он в кабачке
случайным слушателям, - то одного я учу петь каждое утро, и когда я.не
проделываю с ним, что нужно проделывать, он просто блеет, как баран. Стоит
мне только не прийти к нему, как он не выступает на концерте.
Кнупфа заинтересовал необыкновенный специалист, и он со свойственной
ему решительностью пригласил его работать в Мастерскую Человеков.
- Все, что вам нужно, вы будете иметь, - сказал Кнупф. - Наша
Мастерская прекрасно оборудована. Вопервых, вы сами нуждаетесь в
основательном ремонте. Гусиная кожа, которая обтягивает ваши челюсти, вряд
ли вам придает много уверенности в жизни. Думаю, что количество девушек,
способных заинтересоваться вами, чрезвычайно невелико. Или вы намерены
отрицать это? Затем мешки под глазами говорят о том, что у вас неладно с
почками. И вообще многих певцов вам надо научить петь и многих актеров
говорить по-человечески, чтобы заработать деньги, необходимые для вашего
оздоровления и обновления. Мы же вас подновим бесплатно. Во-вторых, вы
будете получать солидный процент с каждого сделанного певца. Это,
несомненно, во много раз превысит все ваши гонорары, которые вы получали от
этих ваших блеющих певцов и разучившихся говорить старых попугаев.
В-третьих, работа вам будет предоставлена только чистая. Вашим делом будет
только установление голосовых связок и нужная их натяжка. Черная работа, то
есть приготовление всего человека, будет проделана другими. Вы этого не
умеете, и вообще в моей Мастерской существует разделение труда... Со
временем я думаю ввести конвейерную систему.
Кнупф сделал ошибку, называя Мастерскую Человеков своею. Это было
опасно прежде всего потому, что его молодой возраст и облик мало
соответствовали руководящей роли в таком сложном и серьезном предприятии.
Впрочем, тон Кнупфа, его хмурая уверенность, насупленные брови и твердый
голос заставили верить ему.
Исправитель певцов беседовал с ним около часа, встретился с ним и на
другой день, и в конце концов Кнупф привел его в Мастерскую.
Теперь он торопил Латуна:
- Да идите же, поговорите с ним.
Он выражал явное и немного непочтительное нетерпение. В самом деле,
так нельзя. Арендован дом, штат растет, расходы огромны, а заказов нет!
Старик же возится с какой-то чепухой. Беспомощность и канитель! Святой
сбежал, с девушки за жениха взяли по знакомству мало, преданный рабочий еще
не сделан, да и трудно сказать, что из этого выйдет - кто знает, как
делается преданный хозяину рабочий? Существуют ли вообще преданные хозяевам
рабочие? Благоразумный предприниматель условился заплатить только после
того, как он убедится, что заказанный рабочий действительно предан. Вообще,
забот много, а денег не видно.
Латун, еще немного повздыхав по поводу сбежавшего святого, пошел вниз
нанимать делателя певцов.
- Какая сволочь! - не мог он успокоиться, спускаясь по лестнице и
вспоминая святого. - Я еще сам ходил покупать для него шелковистую
бороду...
Внизу ждал человек, приведенный Кнупфом.
- Познакомьтесь, - сказал Кнупф. - Это мосье Батайль.
- Очень приятно, - сказал Латун, со скукой разглядывая невзрачную
фигуру с большой головой и морщинистой кожей на лице. - Так вы желаете у
нас работать?
- Что ж, можно попробовать. Мосье Кнупф нарисовал такие перспективы,
что, если они сбудутся только наполовину, наше предприятие можно будет
считать блестящим. Не правда ли?
Латун довольно грубо перевел разговор на деловые рельсы:
- Что вам для этого нужно? Что вам вообще нужно для работы?
Батайль нагло повел плечом и выставил ногу;
- Видите ли, мы условились, что вы будете давать мне готовых людей. Я
людей делать не буду. Я этого не умею. И, признаться, не хочу делать. Я
людей, вообще говоря, не люблю. Вы давайте мне готовых, а я в них буду
вставлять голоса. Вот и все. Но имейте в виду, что в какую-нибудь мразь я
голоса не вставлю. С голосовыми связками и барабанными перепонками всякой
шпаны я возиться не стану. Я слишком уважаю для этого свое ремесло. Если вы
не умеете делать красивых, рослых, импозантных и интересных людей, так
лучше меня не приглашайте. Выпускать на сцену карликов и разных шутов
гороховых не стану. Какой это будет иметь вид? Вот недавно выпустили
какого-то урода. Ноты закрывали почти целиком его ноги. А когда он
повернулся, чтобы уйти, публика ясно увидела, что его голову от задницы
разделяет совсем коротенькое расстояние! Безобразие какое! Нет, певец
должен быть высок и красив. Недавно вот еще выпустили одного идиота, так
тот...
Кнупфа и Латуна одинаково раздражала неуместная болтовня этого типа. В
ней было что-то нестерпимо нахальное. Разве так начинают деловой разговор?
Кто ему предлагал уродов? Для чего это забегание вперед? Для чего этот
задиристый тон?
Они переглянулись, и Кнупф дал понять Латуну, что это все же полезный
человек и надо отнестись к нему терпеливо.
- Хорошо, - сказал Латун. - Вы нам напишите или скажете, какие вам
нужны люди для того, чтобы вставлять в них голоса, и мы постараемся
удовлетворить ваши требования.
Батайль от этого скромного ответа пришел в еще большее возбуждение:
- Да-да, вы должны будете выполнить мои требования в точности. Не
думайте, что я буду наделять голосами каких-нибудь дураков или дур. Выходит
какая-нибудь толстоногая, обвисшая дама и начинает петь тонким голоском о
подснежниках или о фиалках. "Фиалки, фиалки, где вы?" Вы думаете, это даст
сбор? Это может только дать разорение. Я хочу поставить дело серьезно, раз
я согласился участвовать в таком предприятии. Я еще не знаю, что из этого
выйдет, и время мое не так уж дешево стоит, но я такой человек: раз делать
- так уж делать.
Наглый человек долго болтал на эту тему. Кнупф слушал его с
удивлением. В кабачке он держался совсем по-иному. Минут через двадцать он
отвел его на третий этаж и предоставил в его распоряжение две комнаты.
- Желаю вам успеха, - сказал он и хлопнул по его ладони, как цыган,
продающий лошадь.
Затем, стараясь быть похожим на купца, заключающего выгодную сделку,
он сказал Батайлю:
- Желаю вам полного успеха! Дай бог, чтобы из этих комнат выходили
знаменитости, мировые певцы и певицы. Постарайтесь сделать это. Предприятие
- выгодное во всех отношениях.
В этот же день Кнупф привел в Мастерскую и изготовителя красивых
женщин. Этот был значительно симпатичнее Батайля. Его фамилия была
Карташевич. Это был поляк, долго живший в Берлине. Он был солдатом, затем
дамским портным, затем был владельцем института красоты, разорился, но
сохранил достоинство и тонкое понимание женского изящества. С ним,
несомненно, можно было сделать дело. Кнупф, даже не знакомя его с Латуном,
привел в Мастерскую и предоставил ему три комнаты. Ведь женщинам
свойственна стыдливость, и лишняя комната, рассчитал он, не помешает им.
Мастерская начинала работать. Из труб ее вился дым. На лестницах
начиналось движение. Деятельные приготовления шли в нескольких этажах, хотя
они далеко еще не были заполнены.
Однако недоразумения не прекращались.
Одно из них, связанное с первым заказом, разыгралось в первую же
неделю после переезда Мастерской Человеков в новое помещение и будет
описано в следующей главе.
Глава четырнадцатая
Латун проснулся от странного крика. Кричали на улице. Здоровенный
человек бил кулаками в зеленые ворота Мастерской. Хозяин высунулся в окно
и, может быть, в первый раз увидел в конструктивном ракурсе обветшалое
здание. Оно выглядело довольно жалко, с полуразрушенными своими карнизами и
с бесконечным количеством ставней. Некоторые из них были закрыты.
Старик посмотрел на часы и пришел в ярость. Девять! Все отделения
должны работать. Между тем ясно, что сотрудники прохлаждаются в утреннем
сне.
Весь первый этаж, где Капелов руководил подготовкой теста и сгустков,
еще спал. На втором этаже, где делались гении, ставни тоже были закрыты, а
рядом, где изготовлялись просто симпатичные люди (этот отдел открыл
Ориноко), ставни были так наглухо заколочены, что само собою рождалось
сомнение в том, откроются ли они когда-нибудь.
Старик дрожал от гнева. Он злился на себя за то, что начинает
отставать от дела, что эти мальчишки делают, что хотят, и ленятся при этом,
и сам он просыпается так поздно - в девять часов, в то время как Мастерская
должна работать с восьми. К тому же просыпается не нормально, а от дикого
крика.
Крик на улице продолжался и даже усиливался. Удары в ворота
участились.
Латун, сильно высунувшись в окно, заорал:
- Эй, кто там? Что вы скандалите? Вы не в публичный дом врываетесь!
Латуну нельзя было отказать в наблюдательности.
В облике здания Мастерской Человеков в это жаркое.утро, благодаря
многим закрытым ставням, действительно было что-то от лениво просыпающегося
публичного дома.
"Ах, надо бы перекрасить дом, - подумал он, - починить карнизы,
выпрямить балкончики, надо придать дому приличный вид. В конце концов
закроют мое учреждение".
И он опять заорал:
- Слушайте, чего вы так бухаете, вы сломаете ворота! Что вам нужно?
По форме головы старик узнал в неизвестном человеке свое изделие. Да,
это был жених девушки, этот писатель... Но отчего он в таком бешенстве?
- Халтурщики! - кричал писатель диким, хриплым, во всем изверившимся
голосом.
Старик пожал плечами:
- Что вам нужно? Что вы орете?
- Как можно так работать? - яростно возмущался внизу писатель. - Не
понимаю, как можно так работать?
- А что такое? Что случилось?
Из окна второго этажа, где делались гении, высунулась голова Батайля,
Нельзя сказать, чтобы голова эта была красива. Кожа на его лице стала еще
более гусиной. Он несколько раз просил Капедова разгладить ее, но тому все
было некогда, точно так же, как Латуну все еще было некогда поправить
голову Капелову, чтобы он мог ею свободно поворачивать во все стороны.
Кнупфу Батайль тоже напоминал об обещании, данном в кабачке, -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг