впечатления... Мне, кажется, недостает целеустремленности, собранности, но
есть ли эти качества у Медж?"
Майкл не заметил, как Медж и Блек вернулись к столику.
Они пригласили его в глубину зала, где за большим столом а
непринужденной позе сидел Роберт Байлоу и еще какой-то высокий, седеющий
человек со значком последнего кинофестиваля.
При виде Майкла Байлоу скроил приветливую физиономию оказывается, он
его не забыл. Да, да, он хорошо помнил. Года три или четыре тому назад они
встречались в лаборатории Манджака. Байлоу был немногословен, жесты его
плавны и неторопливы. Он словно наслаждался каждой минутой жизни, но иногда
брезгливо поджимал губы и убирал со стола руки. "Точь-в-точь кот, попавший
лапами в воду", - подумал Майкл.
На эстраде в глубине зала появился небольшой негритянский симфонический
джаз-оркестр и начал играть какую-то навязчивую песенку. Высокий женский
голос четко выводил слова:
"Когда страх раскрыл мне глаза, я увидела, как ты прекрасен..."
Кривая усмешка пробежала от ноздрей Байлоу к тяжелому подбородку.
- Вам нравится эта песенка? - с достоинством спросил его человек с
фестивальным значком. - Вы услышите ее в нашем новом фильме. Там она звучит
лучше. Должен вам сказать, что идея этой песенки принадлежит вам. Не так
давно мы прослушали вашу речь, записанную на пленку. И вот родилась эта
песня... Но главное, вы помогли нам открыть новый тип человека второй
половины XX века. Не удивляйтесь - супермены и секс-бомбы уже отжили свое...
Байлоу и бровью не повел. Он, казалось, внимательно слушал музыку и
смотрел на танцующие пары.
- Видите ли, мы сейчас приступим к формированию этого человека. Всеми
имеющимися у нас средствами. Тематически мы назвали этот новый тип
"высиживателем надежд", но в дальнейшем название будет заменено - упаковка
должна быть нарядной и романтичной. Итак, "высиживатели надежд" всегда в
ожидании... Зимой они ждут весны, весной - лета, летом начинают ждать
золотой осени, а в осеннюю слякоть призывают зиму. Они гонят от себя время,
пока не окажутся на краю могилы... С другой стороны, эти люди всю жизнь
чего-нибудь боятся: в детстве они опасаются дифтерии и коклюша, в юношеские
годы - туберкулеза и сифилиса, а в зрелом возрасте - гипертонии и инфаркта.
"Высиживатели" все свои планы строят в надежде выиграть по лотерейному
билету, получить бог весть откуда крупное наследство, найти на асфальте
глиняный горшок с золотыми дукатами. Созданный Голливудом национальный герой
Америки энергичный и предприимчивый молодой человек, смесь обаяния и
нахальства - уже достаточно надоел зрителям. Его уже не воспринимают... Ваша
речь натолкнула нас на мысль о новом герое. Вернее, о новом типе
национального героя. Его характер мы составим из чувства осторожности и
терпения, выдержки и... скромности. Свой первый фильм мы назовем "Бегство в
посредственность". Мы постараемся доказать, что только на этом пути человек
сможет найти свое счастье. Бегство в посредственность. Конечно, чтобы
привести в действие всю гигантскую машину по штамповке человеческих сердец,
нужны будут деньги...
Байлоу поморщился.
- А что по этому поводу думает наша маленькая Медж? - проскрипел он.
Ему, как всегда, не удавались вежливые интонации.
- Предложение этого господина я могла бы поддержать только при одном
условии, - низкий голос Медж заставлял себя слушать. - Мне бы хотелось
услышать слова этой песни.
И Медж, не обращая ни на кого внимания, чуть повернула голову в сторону
симфоджаз-оркестра и стала прислушиваться к словам песни.
Актриса пела о том, что только благодаря страху мы остаемся на улице
целыми и невредимыми, что страх держит жуликов на почтительном расстоянии от
наших квартир, страх делает нас самих чище и возвышеннее...
Майкл подумал: завтра утром этот панегирик страху будет петь весь
город, а к вечеру - вся страна... Что же будет ожидать страну, распевающую
такие песни, послезавтра?
Медж посмотрела длинным взглядом на Майкла. Оркестр, встряхнув с себя
липкий мотив, с каким-то особым азартом стал играть испанскую хоту.
- Предложение этого господина можно будет принять, - деловито сказала
Медж. - Надеюсь, он пригласит меня танцевать хоту?..
Медж встала, а за ней поднялся с извиняющейся улыбкой человек со
значком.
Противоречивые чувства теснились в груди у Майкла. Он был счастлив с
Медж, но в ее мире он чувствовал себя чужим. Шаталась основа его взглядов на
жизнь, честь, совесть, долг, общественные идеалы. Неужели все это предметы,
изготовляемые на фабриках и комбинатах общественного мнения? Пока они с
отцом думают над воссозданием человека, эти господа научились штамповать
чувства, мысли и даже внешний облик миллионов и миллионов людей... Это же
своего рода фабрики гомункулусов...
Недалеко от себя Майкл услышал знакомое имя, сказанное почти шепотом.
Возле Блека склонился человек с квадратной челюстью и, недоверчиво
посматривая в сторону Майкла, говорил:
- Посылка, небольшая посылка. Власти не знают - выдавать ли адресату...
Отправитель: Биоцентр в Унаве... Нужно срочно решать...
Удивленно приподняв одну бровь, Байлоу повернул тяжелую голову к
человеку с квадратной челюстью. Тот по глазам Байлоу понял, что говорит
лишнее, голос его осекся. Низко поклонившись, он сделал несколько шагов
назад, быстро повернулся и исчез.
Блек готов был провалиться сквозь землю. Тупость подчиненных никого не
украшает.
Майкл сделал вид, будто ничего не слышал. Впервые он пожалел, что
бросил курить, - как удобно было бы сейчас занять руки и глаза сигаретой. Не
по себе было Майклу и от скользившего мимо него холодного взгляда Байлоу.
Тяжелое молчание длилось несколько минут. Но вот к столику вернулись
Медж и человек с фестивальным значком.
Медж пригласила Майкла станцевать с ней твист, и все его невеселые
мысли исчезли. В тот вечер в "Шорт-хори Грилле" они много танцевали и очень
мало говорили.
Остаток ночи Майкл и Медж провели на каменной скамье у входа в
старинный храм святого Петра. Медж считала, что это романтично.
Желтый диск луны в просветы между туч бросал мерцающий свет на острые
башенки и шпили собора, возле их ног на больших гранитных плитах лежала тень
креста от главного купола. Тень то исчезала, то, разрывая потоки слабого
света, появлялась вновь.
- Мне так хорошо с вами, Майкл, - слышал он обжигающий шепот Медж.
- Я, кажется, могу ответить на вопрос о счастье, - прильнул к ее губам
Майкл.
- Уедем из этого города, - чуть отстраняясь от него, сказала Медж, -
уедем из этой страны...
- Я люблю вас... и хотел бы назвать вас своей женой...
- Не уезжайте никуда сами, - шептала Медж, - это все так неожиданно...
Я должна подумать... Десять-пятнадцать дней подумать...
- Сегодня я еще считал, что можно составить уравнение любви, найти ее
формулу...
- Вы не должны никуда уезжать, Майкл... Я немного подумаю... А потом...
а потом мы уедем вместе.....
Вернувшись в гостиницу, Майкл принес на своих ладонях запах ее духов и
смятение в сердце.
ПЕРЕД РАССВЕТОМ
Предел человеческих сил, как в этом убедился Энрико Росси, определяется
скорее не физической выносливостью организма, а чисто психологическими
факторами.
Все сотрудники института понимали, почему они должны были работать по
шестнадцать часов в сутки. Портреты улыбающейся Джен висели в лабораториях,
в комнатах информационного бюро, в операционной и даже в вестибюле. Большие
голубые глаза на худеньком личике девочки с белокурыми локонами смотрели на
каждую лаборантку, каждого экспериментатора, каждого руководителя
лаборатории.
"Ни одной упущенной возможности", - таков был девиз Росси.
Дни Джен были сочтены. Надежды не оставалось почти никакой. Но Росси не
сдавался.
Усилия сотрудников информационного бюро были направлены на сбор и
обработку информации, поступавшей в прессу. Не было ни одной газеты или
журнала, издающихся в любой стране мира, чтобы сотрудники информационного
бюро не прочли бы их жадными глазами, чтобы в каждом из них они не надеялись
найти сообщения о радикальном средстве, которое бы помогло вернуть к жизни
Джен.
Но эта информация в лучшем случае отражала вчерашний день науки. Росси
понимал это и с помощью своей коротковолновой радиостанции пытался
установить живую связь с видными учеными Европы, Америки и Азии, работавшими
в интересующей его области.
Каждое поступившее сообщение, каждую новую мысль или просто интересную
догадку тут же проверяли специальные экспериментаторы.
Институт Росси напоминал штаб армии, готовящейся к решительному штурму.
Стремительный, не знавший усталости Росси старался воодушевить всех
личным примером и поддержать творческое настроение у всего персонала. И люди
ему верили. Многие по нескольку суток не уходили домой. Спали на деревянных
кушетках, стульях, а то и прямо на полу.
Исследовательские работы не прекращались ни на один час. Однако
обнадеживающих результатов пока что не было.
Росси напряженно работал, стремясь улучшить созданный им препарат,
который эффективнее других выводил стронций-90 из костей морских свинок,
кроликов, собак и даже обезьян. Действие препарата было коротким и
динамичным. К великому сожалению, даже излишне динамичным. Из десяти
подопытных животных выживало не больше двух-трех. Остальные погибали.
Все попытки найти оптимальную дозу препарата, способную вывести
стронций и не убить сердце, не увенчались успехом. Но Росси не терял надежды
и бесконечно варьировал условия опытов.
Продвигались работы и у Майкла. Полученные им "матрицы" митрального
клапана в условиях "биологической колыбели" давали утешительные результаты.
Несколько сотрудников института, имевших порок сердца, предложили, прежде
чем вводить "матрицы" в сердце Джен, попробовать ввести препарат им: они
старше, выносливее, не обессилены стронцием-90. Майкл благодарил их и упорно
продолжал совершенствовать препарат.
Каждое утро в кабинет Росси являлся Кроуфорд. Не говоря ни слова, он
садился верхом на стул, упирался подбородком на кулак и застывал. Через
каждые 30 минут выходил курить, затем снова возвращался и усаживался в той
же позе.
Последнее время Кроуфорд вообще производил странное впечатление - он
словно не знал, куда себя деть. Если бы Росси не приглашал его к себе, он,
может быть, и не приходил бы; если бы какие-то приятели не забирали его из
института, он оставался бы все время с Росси. Иной раз, отвечая на
докучливые вопросы, Кроуфорд цедил сквозь зубы:
- Действие пружины моего завода окончилось. Нужно ли заводить ее снова?
Я не знаю... Не знаю, нужно ли...
Он ничего не делал по собственному почину и легко подчинялся всем, кто
хоть в какой-то мере проявлял к нему интерес.
Иногда, правда, в его глазах вспыхивали искорки жизни и он внимательно,
даже с некоторым восхищением следил за работой Росси. Старался вникнуть в
информацию, которую получал Росси от своих коллег за рубежом; любовался им,
когда Росси подбадривал своих врачей, сообщавших ему об очередных неудачах с
препаратом, или отдавал распоряжения начать новую серию экспериментов.
В другое время Росси счел бы своим святым долгом заняться другом. Не
представляло большого труда догадаться, что за болезнь гложет Кроуфорда,
труднее было, конечно, придумать, как снова вдохнуть жизнь в этого человека.
Однажды, улучив время, Росси предложил Кроуфорду поехать с ним на
часок-другой сыграть партию в бильярд. Росси надеялся хоть немного развлечь
друга, дать отдых его мозгу, но Кроуфорд решительно отказался от этого
предложения.
- Ты хочешь пожертвовать один вечер и получить медаль за опасение
человека? Напрасно! Я уже дожил до того периода, когда в сохранении моей
жизни больше заинтересованы мои недруги, чем друзья... Не возражай,
пожалуйста. Больше всех вас огорчится Байлоу... но я еще подожду... Ты не
забыл, почему я здесь торчу? Может быть, я понадоблюсь Манджаку. Вчера он
снова просил нас прибыть на остров... Не трать на меня времени... Я еще не
так плох...
Все, что сказал Кроуфорд, Росси мог бы принять за одну из его обычных
тирад, если бы не тон, каким все это говорилось...
Не успел Росси собраться с ответом, как в комнату торопливо вошла
молодая женщина с высоко поднятыми бровями.
- Вас кто-то вызывает по радио... Хотят знать, довольны ли вы каким-то
препаратом...
- Каким препаратом? - Сообщение было слишком неожиданным, и Росси не
сразу понял.
Он стремглав бросился из лаборатории к коротковолновому передатчику.
- Я - Энрико Росси, Энрико Росси. Как ваше имя?.. О каком препарате
идет речь? Прошу повторить...
В комнату, заставленную радиоаппаратурой, неторопливо вошел Кроуфорд.
Сразу всем стало тесно.
- Я - Энрико Росси... Кто вызывал Росси?.. Прошу повторить...
Только хрипы, шорохи и свист были ему ответом. Радист осторожно вертел
ручки приемника, стараясь наладить связь.
Внешне Росси казался спокойным. Только заложенные за спину руки
выдавали его волнение. Пальцы левой руки стремились вырваться из цепких
объятий правой кисти. И чем энергичнее становились усилия левой руки, тем
сильнее сжимала ее правая.
Кроуфорд, скрестив руки на груди, с нескрываемым презрением посматривал
на радиста. Неудачники вызывали у него чувство брезгливости.
Мрачный радист, стараясь не обращать ни на кого внимания, продолжал
свое, единоборство с помехами. Напряжение в тесной комнатке все возрастало.
Росси казалось, что в эти мгновения уходит единственная возможность спасти
ребенка. Если сейчас не удастся наладить непосредственную связь, то можно
будет использовать для разговора какое-либо третье лицо с промежуточной
станции. Росси не хотел сдаваться. А вдруг...
Кто-то напомнил, что радист сделал контрольную запись сообщения, и
предложил прослушать ее в соседней комнате. Росси показалось, что прошла
вечность, пока наконец он не услышал низкий мужской голос:
"Попросите к микрофону Энрико Росси... Спросите, доволен ли он нашим
препаратом..."
Несколько мгновений шумы и хрипы, а затем тот же спокойный низкий голос
произнес одну фразу по-чешски, повторил ее по-испански:
"В клинике нашего института мы проверяли. Принцип работы..... РНК и
ДНК - Не пересадка органа, а воссоздание... У больных в короткий срок
восстанавливался нормальный митральный клапан. Явления стеноза и
недостаточность исчезали..."
Пришедший сюда Майкл, услышав, что речь идет о ДНК и РНК, насторожился.
Резкий свист заглушил низкий голос, и снова несколько секунд нельзя
было разобрать ни одного слова. Общее напряжение передалось и Кроуфорду. Он
вопросительно посмотрел на Росси. Но его друг сидел неподвижно, закрыв глаза
ладонью. И снова сквозь шумы и треск донеслись несколько слов:
"РНК и ДНК словно матрицы... Печатают здоровые клетки..." Гул и свист
заглушили дальнейшее сообщение.
Несколько минут все молчали. Затем Кроуфорд вдруг решительно зашагал из
угла в угол и стал громко рассуждать сам с собой.
- Этот человек спросил Росси, доволен ли он действием препарата... Что
это значит? Прежде всего, препарат послан давно... И он сравнительно
быстрого действия... Этот человек был уверен в том, что препарат обязательно
даст положительный эффект... Вы слышали, он говорил что-то о ДНК и РНК?..
О матрицам... Возможно, этот препарат аналогичен тому, который создает
сейчас Майкл? Как он мог послать свой препарат? Через дипломатических
представителей? Просто от пилота к пилоту? Авиапочтой? Только ошибка или
преступление могли помешать доставке посылки..... Нужно попытаться исправить
чью-то ошибку или разоблачить преступление.
- В тысячу раз важнее, - громко сказал Росси, - достать сейчас
препарат.
Не прощаясь, Кроуфорд направился к двери и уже на пороге совсем мрачным
голосом бросил:
- Надеюсь, что мое имя что-нибудь да значит!
Ровно через час Кроуфорд сообщил Росси по телефону, что ему удалось
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг