- То-то! - сказал Березкин. - Человеческий опыт-вот подлинное
сокровище. Даже если он негативный.
Глава тринадцатая
в которой мы отправляемся из Москвы на Черноморское побережье Кавказа;
основная часть главы посвящена рассказу о розысках бывшего клада, а в конце
повествуется о... тени, доставившей нам ни с чем не сравнимое волнение
С нашими друзьями Яшей и Евой мы виделись каждое воскресенье, вместе
бродили на лыжах по заснеженным лесам Подмосковья, и они знали все
подробности, касающиеся розысков воображаемого (как думали мы тогда)
хостинского клада.
Должен признаться, что логико-математические выкладки Березкина,
неопровержимо доказывающие существование Хостинского клада, произвели на
всех нас значительно большее впечатление, чем можно заключить, прочитав
предыдущую главу.
Яша, выслушав меня, решительно взял сторону Брагинцева:
- Не может быть, чтоб такой человек, как Брагинцев, опустился до мелких
хищений.
- Ничего себе-мелкие хищения! Целый клад...
- Не в этом смысле. - На лице Яши появилось виноватое выражение. - Ну
что такое клад?.. Ну нашел его, а потом? Не сидеть же на нем как собака на
сене... Куда-то его отдать надо, по-моему... В музей... Да, в музей,
например.
- Кое-что попало в музей. Та же серебряная ваза.
- Я понимаю, - сказал Яша. - Нет, просто надо с большим доверием
отнестись к самому Брагинцеву. Поговорите с ним откровенно, на худой конец.
- Конечно, - сказала Ева. - Это гораздо проще, чем лететь в Хосту.
Сначала нужно выяснить все, что можно, в Москве, и тогда уж лететь.
Я тоже-за железную логику. Глядя, как мой сын, каким-то чудом не
растеряв лыжи и палки, катится с крутой горы (разговор происходил в овраге у
станции Раздоры), я пытался сообразить, есть ли реальный способ
воздействовать на Березкина.
- Надо колени сгибать, когда с горы едешь, - сказал я сыну после того,
как он выбрался из сугроба. - Кто ж на прямых ногах с гор катается?
Сына я еще мог поучать, а вот Березкина... Мы давно уже договорились с
ним не препятствовать тому направлению поисков, которого по тем или иным
причинам упорно придерживался один из нас. Иначе говоря, мы исповедовали
своеобразный принцип независимости в методах хроноскопии, хотя крайне редко
апеллировали к нему. В данном же случае я знал, что Березкину необходимо
обязательно самому, без всяких подсказок до конца распутать историю с
Хостинским кладом.
Положение усложнялось еще тем, что мне предстояло уговорить его
отложить демонтаж хроноскопа дня на два, на три и повторно просмотреть все
кадры, относящиеся к Белому Мыслителю. Кадров было не очень много, и на
сколько-нибудь крупное переосмысление их я не рассчитывал... Но, продолжая
свои историко-литературные изыскания, я пришел к выводу, что мы осмыслили не
все детали и некоторые кадры могут дать нам дополнительный материал...
Березкин откровенно скучал, "прокручивая" для меня старые кадры,
запечатлевшие удары лошадиных копыт по телу Белого Мыслителя...
- Я должен хотя бы понять, к чему ты стремишься, - сказал он. - А то у
меня такое ощущение, что один из нас круглый дурак. Что тебе до лошадиных
копыт?
- Я с искренним удовольствием предаюсь анализу, в котором беспомощна
математика, но зато сильна география.
- А если точнее?
- А если точнее, то, не поручась за год или даже столетие, я могу
утверждать, что Белый Мыслитель попал под лошадиные копыта во второй
половине мая.
- Не будешь ли ты любезен назвать число?
- Я не шучу. И я преувеличил, сказав, что не могу поручиться за
столетие. Дата известна мне с точностью до двух-трех лет. Итак, май начала
девяностых годов шестнадцатого века.
- Это меня устраивает, - сказал Березкин. - А долго ли нужно тебя
просить, чтобы ты все толком разъяснил?
- Совсем не нужно просить. Город Дженне находится в зоне затопления
реки Бани и в сезон дождей превращается в крохотный островок, сообщение с
которым возможно лишь по воде... В сезон дождей и совершались почти все
перевозки товаров между Дженне и Тимбукту, и в сезон дождей прибыл в Дженне
наш араб с Белым Мыслителем, завершив путешествие водным путем по Нигеру и
Бани... Если бы крушение произошло на реке и Белый Мыслитель утонул, конские
копыта, как ты понимаешь, не смогли бы отпечататься на нем... Но если бы
конная лава прошлась по нему в разгар сухого сезона, когда земля в саванне
каменеет, деформации на теле Мыслителя оказались бы значительно сильнее. В
том-то и дело, что события пришлись на начало сезона дождей, когда земля уже
размокла, а реки еще не разлились...
- Но почему начало сезона дождей, а не конец, когда вода уже спала, а
земля не высохла?
- Я объясню тебе. В конце шестнадцатого столетия и Дженне, и Тимбукту
входили во владения государства Сонгаи или Гао. Как и в предыдущих
государствах, возникавших на территории Западного Судана-в Гане, Мали,
например, - в Сонгаи царил почти идеальный порядок. Страна не знала
открытого разбоя, открытых грабежей, если не считать таковыми междоусобицы.
Страна не знала воровства. И в этой стране конные отряды не затаптывали
просто так мирных людей в землю-все путешественники подчеркивают
безопасность суданских дорог...
- Но затоптали же...
- Да. Но человек, несший Белого Мыслителя и прикрывший его своим телом,
погиб под копытами коней, на которых мчались испанцы и марокканцы...
- Война? - коротко спросил Березкин.
- Вот именно. И закончилась она разгромом Сонгаи. Дженне, Тимбукту были
разграблены, и никогда потом уже не достигали прежнего процветания...
- Я готов принять твою точку зрения. Но почему все-таки начало сезона
дождей?
- Да по той простой причине, что крупные военные операции совершались в
сухое время года. Чтобы захватить Дженне, нужно было дождаться, пока
исчезнет вода - основное препятствие на пути к городу... Потом переходы,
потом осада, штурм... Во время штурма или сразу после него и погиб человек,
которому прислали из Венеции Белого Мыслителя...
- Ты говоришь-он прикрыл Мыслителя своим телом?
- Я не утверждаю, что он сделал это умышленно. Могло получиться
случайно. Скачущая толпа сшибла его с ног, и, падая, он прикрыл Мыслителя. И
он больше не поднялся, потому что иначе унес бы Мыслителя с собой. Воды реки
Бани, вновь подступившие к разграбленному городу, надолго скрыли Мыслителя
от человеческих глаз, погребли его в толще ила, и только поэтому он не стал
добычей солдатни... А догадаться, что в момент падения Мыслителя прикрыл
своим телом человек, его несший, можно было...
- Не читая книг Дэвидсона и Сюре Каналя, у которых ты черпаешь свою
премудрость, - быстро сказал Березкин. - Но-сдаюсь. Профессионально мы тут
сплоховали. Попробуем исправиться.
Мы "исправились". Хроноскоп, получивший более точное задание,
подтвердил, что голова и поднятая рука Мыслителя были прикрыты чем-то
упругим и мягким. И мы, увы, знали чем.
- Насколько я понимаю, - сказал Березкин, - ты считаешь, что араб,
доставивший Мыслителя в Дженне, и человек, попавший вместе с ним под копыта
лошадей, разные лица?
- Да, мы же сразу решили, что араб вез Мыслителя какому-то дженнейскому
ученому. Первый наш вариант по-прежнему кажется мне наиболее вероятным, хотя
он и не доказан окончательно.
- Если не ошибаюсь, это первая смерть, которую мы более или менее
определенно констатируем, - грустно сказал Березкин.
- Хачапуридзе...
- А! - Березкин махнул рукой. - Я говорю о Мыслителях. Что-то ждет нас?
Я молчал, да Березкин и не нуждался в моем ответе.
- А теперь я демонтирую хроноскоп, - сказал он. - Можешь не произносить
возвышенных слов. Мыслители- главное, но хостинскую историю я распутаю.
...Наступил день-он пришелся на двадцатое марта, - когда Березкин
заявил, что вертолет с хроноскопом готов к вылету в Адлер. Он при мне
позвонил Пете.
- Петя, - сказал Березкин, - если хотите, можете завтра же вылететь с
нами в Адлер.
- В Адлер?
- Да. А оттуда - в Хосту.
- Вы уверены, что мы найдем клад?
- Я уверен, что мы не найдем его, и вы должны свыкнуться с этой мыслью.
Но мне нужно проверить свою рабочую гипотезу, и, если она правильна, мы
найдем то место, где был спрятан клад.
- Я полечу.
- Отлично, но вам придется выполнить одно непременное условие. Вы
никому, ни одному человеку не скажете, что полетите с нами. Поверьте, мы
вовсе не увлекаемся засекречиванием. Но у нас с Вербининым есть правило, от
которого мы стараемся не отступать: до окончания расследования - никаких
лишних разговоров. Как только мы проверим мою гипотезу или доведем
расследование до логического конца, обет молчания будет с вас снят, и вы
получите полное право рассказывать о нашем полете где угодно и кому угодно.
Вероятно, вас будут с интересом слушать до тех пор, - улыбнулся Березкин, -
пока Вербинин не опубликует свои записки.
- Я принимаю все ваши условия! - торжественно сказал Петя.
- Тем лучше. Вы натолкнули нас на историю с Хостинским кладом, и мы
посчитали нечестным завершать расследование без вашего участия. Значит, до
завтра!
...Я живу неподалеку от вертолетной станции и потому собирался не
спеша. В последний же момент, когда у меня уже не оставалось ни одной минуты
в запасе, раздался звонок, и в квартиру вошел почтальон.
"Международная телеграмма", - прочитал я на бланке, Вот ее текст:
"Белый Мыслитель принадлежал Дженне поэту историку астроному Умару
Тоголо составителю астрономических тригонометрических таблиц убитому
испанцами 1593 Подробности письмом.
Мамаду Диоп".
На более быстрое и точное подтверждение моих догадок я не смел и
рассчитывать.
- Поздравляю, - сказал Березкин, быстро пробежав телеграмму. - Выводы -
во время полета.
Летели мы, естественно, значительно медленнее, чем ИЛ-18, успели обо
всем поговорить по дороге, а горы Кавказа увидели не через два с половиной
часа, а через двое суток, ибо еще ночевали в пути... На вершинах гор лежал
снег, а склоны их были бурыми, потому что листья на деревьях еще не
распустились; море, окаймленное светлыми пляжами, голубело; и голубели-но
гораздо нежнее-поля, засаженные кочанной капустой, которая растет на
побережье круглый год.
Когда мы вышли из вертолета, шел мелкий теплый дождь; пахло цветами и
теплой сырой землей. В ресторане к мясным блюдам нам подали гарнир - траву
кинзи и редиску, но не красно-фиолетовые корнеплоды, а нежно-зеленую ботву,
которая имела почти тот же вкус. Потом мы прошлись по городу. Было странно
видеть его пустые пляжи, пустые улицы. В винных ларьках скучали продавцы.
Эвкалипты сбрасывали старую кору. На финиковых пальмах зрели оранжевые
гроздья плодов.
А на следующий день, утром, вертолет, на борту которого находился и
директор заповедника, уже повис над бывшей Хостинской крепостью.
Сверху отчетливей проступал общий план крепости, но очертить его по
остаткам стен нам все-таки не удалось.
Тогда Березкин сделал необходимые замеры, произвел несложные для него
математические расчеты и, отмечая деревья или скалы, очертил прежние границы
замка.
- Так, - сказал Березкин удовлетворенно. - Половина дела сделана.
- Уже? - изумился ничего не понимавший Петя.
- Уже, - машинально повторил Березкин и занялся новыми расчетами.
Потом вертолет вновь взмыл вверх, застыл над скалами, густо заросшими
лавровишней, и медленно опустился.
- Здесь, - сказал Березкин. - Здесь или нигде. Я подметил в глазах Пети
почти суеверный ужас: он смотрел на Березкина как на колдуна или
мага-волшебника.
- Откуда вы знаете? - прошептал Петя.
- Потом, потом, - сказал Березкин. - "Здесь" - еще не значит, что под
первым же камнем. Если бы тайник не был вновь замаскирован, то старичок
давно бы раскопал его.
А старичок с красноватыми склеротическими глазами оказался легок на
помине - он вдруг выскочил, тяжело дыша, из-за зеленоватых стволов тиса и
остановился в нерешительности в нескольких шагах от вертолета.
- А! Тебя помню, - вскричал старичок и ткнул пальцем в сторону Пети.
Других не помню, а тебя запомнил. Брильянтов захотелось? Золотишка?.. Туда
же... За теми двумя! Вон сколько понаехало!
- Вы можете остаться, - спокойно сказал ему Березкин, - но при условии,
что не будете мешать нашей работе. Именно работе, потому что мы не
собираемся искать клад.
Березкин сформулировал задание-хроноскопу предстояло ответить, где
завалы естественные, а где камни набросаны руками человека, и медленно пошел
сквозь заросли лавровишни с "электронным глазом" в руках. Я сидел перед
экраном, но через окно видел Березкина; он продвигался осторожно, боясь
поскользнуться на разбухшей от постоянных зимних дождей глине, непрочно
державшейся на скалах; Петя шел рядом с ним, чуть пониже, как бы страхуя
Березкина с его сверхчувствительным прибором, и чем-то они напоминали мне
саперов с миноискателем.
А на экране медленно оползали известковые каменные глыбы, - очень
медленно, хотя хроноскоп ускорял темп естественного сползания в несколько
тысяч раз.
Так продолжалось пять минут, десять, пятнадцать... Внезапно картина
резко изменилась; камни на экране рухнули, а потом быстро замелькали в
воздухе и, падая, тяжело ударялись друг о друга...
- Стоп! - крикнул я.
Березкин сменил меня у экрана и повторил кадры.
- Все, - сказал он, появляясь у трапа, - Теперь придется поработать
руками.
Снова принялся моросить мелкий дождь, но мы сбросили с себя все лишние
вещи.
- Петя! - с шутливой торжественностью сказал Березкин, - Предоставляю
вам право отбросить первый камень!
По-моему, Петя находился в состоянии полной прострации. Он послушно
отбросил первый камень и стал ждать дальнейших распоряжений.
- За работу, за работу, - торопил Березкин. Чем энергичнее продвигалась
работа, тем ближе подходил к нам старичок с красноватыми глазами. Раза три
он доставал из кармана бутылочку и прихлебывал из нее. Когда на расчищенном
участке обнаружилось темное пятно металлической двери, старичок охнул,
сбросил на землю брезентовик и присоединился к нам...
За полчаса мы удалили искусственно наваленные обломки скал и мелкозем,
и перед нами оказалась массивная кованая дверь, ведущая, очевидно, в
подземелье. Засовы уже были кем-то спилены, и с помощью двух рычагов нам
удалось открыть дверь.
- Будем все-таки соблюдать осторожность, - сказал Березкин. - Я думаю,
что наши предшественники уже ликвидировали всякие там ловушки и прочие
прелести, но осторожность никогда не помешает.
Сильный свет фонарей озарил подземную галерею, выложенную такими же
крупными плитами известняка, как и стены самой Хостинской крепости. В
галерее было чисто (словно перед тем, как закрыть, ее подмели) и сухо.
Старичок-разволновавшийся, с красными пятнами на щеках-попытался
проникнуть в галерею первым, но Березкин преградил ему дорогу.
- Я уже просил вас не мешать, - сказал он. - Пока мы не закончим
исследований, никто не войдет в подземелье.
Видите, и директор заповедника, и наши товарищи-все терпеливо ждут.
Вопреки предположению Березкина, в подземелье не оказалось никаких
ловушек. Мы обнаружили еще одну дверь со спиленными засовами и открыли ее.
Следующий коридор вывел нас в большую комнату со сводчатым потолком, в
которой, судя по всему, и хранились сокровища.
Тщательно - слишком тщательно для людей, уверенных, что они ничего не
найдут, - обшаривали мы фонарями комнату... Прогнившие лоскуты кожаных
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг