Василий, страшно зевая, первым раскатал свой пенопластовый матрасик,
разложил спальник. Усталость и сонливость после всего перенесенного за эти
неопределенной продолжительности сутки казались такими естественными. Приятное
послевкусие терпкого крепкого напитка, приятная легкая отрыжка. Даже суп из
концентратов показался каким-то замечательно сытным и вкусным. Расслабляющая
натруженные мышцы, убаюкивающая сознание истома волнами растекалась из желудка,
и царствующая в пещерах тишина подминала человека под себя. Суетливый и шумный
человек тишину не устраивал. Устраивал мертвый, ну разве что еще спящий.
Музыкант со своими незнакомыми старичкам песнями быстро утомился, стал
сбиваться с ритма и отложил гитару в сторону. Катя ему и себе уже расстелила.
Да и старички вскоре угомонились. Их спальными принадлежностями
являлись те же убогие концлагерные ватнички и шинели. Ребята на это не обратили
особенного внимания.
Любопытство, которое должно было бы просто выплескиваться наружу при
столь неожиданной встрече на глубине, словно кто-то нарочно сдерживал. Ни
молодые, ни пожилые не горели желанием расспрашивать друг друга, а быстро
напившись армянского особенного, тлели только желанием спать.
Один молчаливый Крот долго пялился в темноту своими выпуклыми глазами и
думал о чем-то. Но потом улегся в сторонке и он.
Вечная подземная ночь крутила и давила время, как ей, безумной,
заблагорассудится. То скатает, держась бесшумными мягкими рукавицами, в пухлый
сверток и усядется на него тяжелой задницей. То раскатает и пройдется колесом
по дорожке.
Прошло, может быть, несколько часов, в которых ничего не случилось.
Потом Михаил перевернулся на спину, не чувствуя закатившегося под лопатку
камешка, и начался кошмар. Не представившись даже, не объявляя о предстоящем
нападении, темнота придавила бедного Шмидта к земле и стала душить. Глаза ее не
сверкали яростным огнем, потому что не было у нее глаз, из ощеренного рта не
капала хищная слюна, потому что не было рта. Только чугунные необоримые руки
сжимали горло, да чугунная литая коленка вдавливалась в грудь. Он беззвучно
закричал и проснулся.
А может, и не проснулся, только почудилось, как чудилось все в этом
странном чреве земли. Может, он просто переходил из сна в сон, и на переходе
через закрытые веки промелькнул слабый свет. Рядом послышался чей-то тяжелый
болезненный храп. А может, и натужный хрип, и переступ ног в тяжелых ботинках
по грязным камням? Миша перевернулся на бок и опять провалился в небытие.
- Ё-мое... ды, черт! - раздался тотчас же над головой голос Василия.
Миша открыл глаза. Рядом стоял уже совсем одетый и обутый Вася Рябченко
и растерянно вертел во все стороны головой со светящейся шапкой.
- вставайте, жопы, нас обокрали, - буднично возвестил он.
Миша приподнялся на локте и первое, что почуввовал - тупую, но не очень
сильную головную боль. вытащил из спальника фонарь и посветил на часы.
Они показывали "10:52 am". Насчет числа часы явно врали. Или
издевались. Поскольку на 32 или 33 октября их глупый электронный аппарат не был
запрограммирован, то табло все еще высвечивало 31 октября.
- Что такое, Вась? - послышался голос Равиля.
- Обокрали, обчистили, как лохов, пенсы проклятые. Думаю, больше
некому. Ой, блин. Мой запасной фонарь. Ну всё. Примус унесли. Покушали
горяченького.
Растерянные и помятые ребята выбирались из теплых гнезд. Картина
разорения была очевидна даже при слабом освещении. Доверились, называется,
турист у туриста не крадет, подумали.
- Ох идиоты мы, идиоты, - сокрушался Василий.
- Нас охмурили просто, как цыганки глупых девушек, - высказалась Катя.
- Каких-то гномов подземных встретили, оборванцев сумасшедших...
Высоцкого не знают... Крот! Их можно еще догнать?
На ночь примус и канистру с бензином - их сердце и желудок, источники
горячей пищи, передвижной удобный очаг они не убрали, и вот теперь этого
передвижного очага не было. Все рюкзаки были раскрыты, и выяснилось, что
недоставало многого - каких-то консервов, концентратов, печенья, запасных
фонарей, свечек. Только гитару не взяли.
- Крот! Их можно еще догнать? - погромче повторил свой вопрос Василий.
Крот не отвечал. Он расстелил свой спальник несколько в сторонке, и
голову его скрывал большой камень. Василий и Равиль подошли поближе и осветили
его лицо фонарями. Глаза Крота были раскрыты необыкновенно широко и глупо
поблескивали. Лицо растянулось в совсем глупой гримасе. Крот дразнился и
показывал большой черный язык. Шею его кокетливо украшал не первой свежести
красный шерстяной шарф, которого прежде у этого человека не замечалось.
Подобный шарф вчера был замечен на человеке, назвавшемся Константином
Владимировичем. Кроту, видимо, не понравился чужой шарф, и его правая рука
тянулась его снять, да так и не дотянулась и остыла, скрючив пальцы в холодную
птичью лапу.
Подошли остальные трое. Василий упал на колени и приложил ухо к груди
Крота.
- А-а-а-а! - страшно закричала Екатерина. Когда первые минуты шока
прошли и рыдания девушки на груди у Саши стали поглуше, то Равиль взял на себя
смелость задать вопрос. Кто-то должен был его задать.
- Ну, что делать будем?
Можно было просто перегрызть в истерике друг другу глотки. Эта
интересная мысль коснулась сознания всех.
- Идти вперед, - пожал плечами Василий.
- Куда? - воскликнул Саша, и Катя даже отпрянула от него и вмиг
успокоилась. - Куда идти? Связался, черт. Лучше бы в армию. Хоть куда убежать,
хоть в горы, хоть... - дальше Савельев бормотал что-то бессвязное.
- Назад чего идти? Там пробка, - сказал Равиль. - Пошли туда, - он
ткнул пальцем в неопределенном направлении. - Крот же сказал, что дальше есть
выход.
- А вдруг нет? - засомневался Миша. - И вообще, Крот был какой-то
подозрительной личностью. Почему его эти ханурики задушили? Именно его, а не
кого-нибудь из нас? Может, это он сюда завел их и бросил... тридцать лет назад?
Катя испуганно посмотрела на него, зашевелила Обами, пока у нее не
родился звук:
- Тогда, значит... значит, примерно пятилетний Крот завел сюда примерно
десятилетних, может, пятнадцатилетних ребят и бросил. Так, что ли? Нет, Мишка,
тут что-то другое.
- Ладно, - Василий решительно встал. - Обсудим это попозже. Надо идти,
пока и нас кто-нибудь не задушил.
- А что делать с Кротом? - спросил Миша. Все оглянулись на страшное
мертвое тело. Остекленевшие выпуклые глаза, язык навыкате. Василий протянул
руку и попытался сдвинуть его веки. Они не поддавались - плоть уже закоченела.
Пальцы живого брезгливо отдернулись.
- Надо бы его как-то похоронить. А то не по-человечески получается, -
предложил Равиль.
- Ну, а может, выберемся, сообщим кому-нибудь там, родственникам,
друзьям. Тогда надо за телом возвращаться. А похороним - не найдем. Нельзя тут
в пещере проклятой оставлять. Это Витю Саратова откопать не смогли, а Петя
ведь, Крот-то, вот он, - вдруг выпалил на одном дыхании Вася.
- Ах, Вася, Вася, - вздохнул Михаил. - Выберемся, выберемся...
- Давайте хоть камнями его заложим, - предложил Равиль.
- Давайте. И пошли.
Когда они закончили это скорбное занятие, перекусили, запив водичкой из
реки, точнее из какой-то лужи, но с проточной водой, путь к которой показал
вчера Равилю молчаливый грабитель, и уныло собрались в путь, Катя последняя
оглянулась на вытянутый курганчик из камней.
- А вдруг он еще оживет, а?
- Ты что, Кать? - сказал Миша. - Давай-ка без мистики. Тут и без того
что-то всё очень странно.
Вещи из Кротова рюкзака, которые могли пригодиться живым, они взяли с
собой. Вещей оказалось до странности немного: толстая свечка, складной ножик,
банка килек в томате, мыло, зубная паста. Сам рюкзак грязные носки и грязное
полотенце - оставили. Было очевидно, что в вещах Крота старички-разбойнички
тоже пошарили. Но самая странная для туриста вещь была не похищена и
обнаружилась в боковом кармане рюкзака покойного.
- Что это? - спросила Катя.
- Это? - Василий отобрал продолговатое металлическое изделие у девушки
и сунул себе в карман. - Обойма. Запасная обойма от пистолета.
- Ох и не нравится мне тут! - сказал Миша, а Саша мрачно кивнул.
- А вы знаете, что я заметил? - сказал востроглазый Равиль, когда они
уже внедрились в пустынный штрек, из которого свернули в злополучный грот. -
Что у Крота на левой ладони был сильный ожог. Но правильной формы.
- Какой?
- Формы кротовой жопы.
- Странно.
Пещера стала меняться. В ней по-прежнему царствовали тишина и темнота.
Штреки то повыше, то пониже по-прежнему петляли в бесконечном лабиринте, и
ребята, идя наобум, на развилках выбирали тот, что пошире, на всякий случай
оставляя перед проходом, которым решили не пользоваться, пирамидку из-камней
или начертив на стене используемого прохода свою стрелочку. Но в пещере, после
стольких километров полного безлюдья, стали попадаться следы человеческого
пребывания, причем, по всей вероятности, не очень старые. Пустая консервная
банка с надписью Прямо на металле "AUSTRALIAN BEEF IN JUICE", обломанная
деревянная ручка, должно быть, от молотка, кепка.
Каждый был внутренне готов к новой встрече с человеком, и каждый очень
ее боялся. Система Ада делала их мизантропами.
Они достигли очередной развилки. От небольшого пятачка вело три хода.
Четыре горе-богатыря и одна девица постояли, подумали. Большинством голосов был
выбран, как это принято у всех богатырей, - центральный. У левого и правого
прохода выложили пирамидки. Для верности Рябченко острым краем камешка
выцарапал на стене жирную стрелку, трижды перечеркнутую у основания.
Через полчаса, не встретив других ответвлений, они вышли на то же
место. Жирная стрелка с укором смотрела им в лицо. Тогда выбрали левый проход.
Пирамидку передвинули в центральный. В левом начер- -тили две стрелки. На этот
раз развилки встречались, но хорошо утоптанный главный штрек привлекательно
приглашал не сворачивать. Через час лабиринт вывел их на знакомый пятачок.
- Твою мать! - Василий даже топнул в сердцах по заколдованному месту.
- О господи, как я устала, - Катя уселась на рюкзак. - Дайте закурить,
черт возьми.
- Сигареты будем экономить, - не очень уверенно заявил Саша, но
протянул ей пачку.
Василий тем временем стал перекладывать пирамидку из правого прохода в
левый.
- Ну пошли, что ли? - сказал он.
- Еще один кружок, чтобы сюда вернуться? - Савельев сплюнул.
- Ладно, отдыхайте,- махнул рукой Рябченко. - Рав, давай сгоняем без
рюкзаков, этот штрек проверим.
- Давай.
- До первой развилки или до второй. Двое налегке отправились в темный
штрек, примечательный только тем, что раньше они там не были. Прошло десять
минут, двадцать, тридцать, час..
Василия и Равиля не было. Трое уставших людей сидели возле похудевших
рюкзаков и ждали. Они молчали старательно прислушиваясь к тишине - вот-вот
послышатся шаги, мелькнет отблеск фонарей. Но тщетно. Заколдованное место.
- Куда они провалились? - проворчал Саша. - Вот заразы. Еще потеряться
не хватало. Они прождали в молчании еще часа два.
- Сбегаю без рюкзака, может? Посмотрю, что там случилось. Вдруг обвал?
Миша поднялся. Ожидание всем действовало на нервы.
- Нет, Миша, - решительно заявила Катя. - Вместе пойдем. Все.
- А с рюкзаками что делать?
В этом мире, состоящем из одних проходов, ситуация только ухудшалась.
Обилие ходов как раз и делало ситуацию безысходной.
Решено было свои рюкзаки не бросать. Миша свечной копотью написал на
стене: "В. и Р., мы пошли туда" и сделал фирменную стрелку.
Они шли медленно, невольно стараясь оттянуть момент встречи с чем-то
страшным. Что там могло случиться с Васей и Равилем? Вдруг и правда обвал?
Вдруг их убили? Вдруг, вдруг... Или заблудились навеки.
Первая развилка встретилась нескоро. Они осмотрели и обнюхали это место
очень тщательно - ни пирамидок, ни стрелок. Пошли в правый коридор. Метров
через сорок разветвлялся и он.
На месте развилки, на стенке, выступавшей утюгом, была начерчена
вертикальная линия. Вася и Равиль ее начертить никак не могли. Она была сделана
краской - белой и черной. Ни дать ни взять рисунок граничного столба.
-- Это что еще за херня? - задал риторический вопрос Саша.
Они выложили у левого прохода пирамидку и отправились направо.
Вдруг впереди послышался тихий, неизвестно чей и, конечно же, пугающий
шорох. Миша, шедший первым, остановился. Катя и Саша тоже.
В ушах только гулко стучало сердце, просившее продлить его
существование.
- Стой! Кто идет? - раздался впереди звонкий мальчишеский голос.
В проходе возникла тщедушная фигурка. Сначала "им даже показалось, что
это девушка. Но нет, это был юноша, почти мальчишка. В куцей шинели,
шапке-ушанке с белым кругом на лбу. В левой руке он держал слабосильный
фонарик. А правою прижимал к боку - и это было уже серьезнее некуда - висевший
на ремне через плечо автомат. Допотопный такой автомат с дулом в крупную
дырочку, с круглым магазином. С таким автоматом советские солдаты дошли до
Берлина, и Миша даже знал огнестрельно-холодное название этого оружия -
"пистолет-пулемет Шпагина".
Три фонаря заблудших были сильнее слабенького источника света
аборигена, и он, слегка ослепленный, принял их явно не за тех, кем они
являлись. Опустив оружие и подняв правую руку со сжатым кулаком вверх, он, как
давеча ворюга Владилен, воскликнул громким шепотом:
- Кзотова будь готов!
Ребята стояли в оцепенении. Мысль о том, что они забрели в какой-то
невероятный, особенный и пугающий мир, именно мир, существующий под миром
обычным, иной мир, до которого можно просто дойти пешком, становилась все
очевидней.
- Кзотова будь готов! - повторил вооруженный человечек с ноткой
неуверенности в голосе.
- Да, я Зотова, - ответила Катя. - Но, простите, не поняла - к чему мне
быть готовой?
Вооруженный молчал. И, придя к какому-то решению, подал новую странную
команду:
- Погасить луч света в темном царстве!
- Чего? - спросил Шмидт.
Но тут абориген чем-то убедительно клацнул на своем автомате, и смысл
известной статьи Добролюбова дошел до людей, этой статьи не читавших. Они
выключили фонари.
- Стой! Кто идет? Стой! Стрелять буду! Руки вверх, изменники
повсеместного роста национально-освободительного движения!
Все слова этой тирады были вроде бы понятны, но измученным
путешественникам показалось, что этот представитель загадочного племени говорит
на иностранном, непонятном языке. Катя посмотрела на Мишу, отчего-то решив, что
этот язык ему знаком.
- По уставу предупредительный выстрел. Одиночными - огонь! - сообщил
вооруженный и выстрелил.
Они не слышали громких звуков уже которые сутки. Что-то жутко чиркнуло
по потолку, сшибая каменное крошево. Их колени невольно подогнулись, они
присели, стараясь казаться меньше, словно грохоту было не все равно - кого и
какой величины ему сминать.
Паренек откашлялся и подал новую команду:
- Обагренные кровью лучших сынов и дочерей отчизны, руки вверх!
Катя, Саша и Миша подняли руки с зажатыми в них выключенными фонарями.
- Господи, когда же кончится этот кошмарный сон? - тихонько простонала
Катя. - Сашка, Мишка, это какой-то бред.
- Пора прекратить преступную говорильню, господа социал-предатели, -
иностранная речь становилась все понятнее. - Генеральной линией... идите туда,
-- паренек махнул стволом автомата и отошел к стене, освобождая дорогу. -
Поступью созидателей, социал-предатели, изменники родины, шагом марш!
"Слава богу, что хоть не велит идти в ногу", - подумал Михаил. Он шел
первым. Слабенький луч солдатского фонарика из-за спины едва позволял различать
дорогу.
- Левый уклон... правый уклон, - время от времени раздавалась команда,
и Михаил с остальными пленниками послушно поворачивал в левый или правый штрек.
И вдруг все преобразилось. Преображение заключалось в том, что на стене
появилась надпись. Закралась шальная мысль, что если здесь встречаются люди,
если подземная дикость, мертвая порода кончилась, то близко какой-нибудь выход.
Но надпись была достаточно бессмысленной, чтобы слишком радоваться. "В
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг