- Он хочет нас убить, Катька, - вдруг прошептал
Савельев, как ему казалось только своей девушке. - Мы с тобой не должны
никуда идти.
- Нет, должны.
- Старик, ну что ты бесишься? Взгляни на это дело трезво, - попытался
успокоить приятеля Шмидт. - Просто считай, что мы уже в могиле. Только в очень
большой. Неужели тебе не интересно узнать, что будет дальше?
- Будет хуже.
- Ну, хуже - это не самое страшное. Пошли. Миша и Катя потянули за руки
молодого истерика, заставили его встать, помогли надеть рюкзак, всучили
бесполезную гитару.
- Идем еще полтора часа примерно, - объявил Крот. - Там будет хороший
грот. Остановимся на ночевку.
И они снова пошли. Тяжело, понуро и молчаливо. До обещанного грота
только Шмидт, через силу сохранявший в себе оптимизм и любопытство, шедший
теперь следом за Кротом вторым, поинтересовался:
- Крот, а почему больше кротовых жоп не попадается?
- А не нужно.
Примерно через обещанные полтора часа еле пробивающийся желтый
искусственный свет и приглушенные человеческие голоса заставили их остановиться
и насторожиться. Система Ада в отличие от других пройденных ребятами систем, к
которым они уже успели привыкнуть, оказалась уж как-то очень подозрительно
сильно освещена и населена.
Крот вытянул руку назад и нетерпеливо потряс ею.
Идущие за ним и сами всё поняли, выключили фонари и затаили дыхание.
Там, в гроте, свет слегка подрагивал, - очевидно, горела свеча.
Послышался .приглушенный извилистым рельефом звон - словно бы стеклянный - и
столь же приглушенный мужской голос.
- Эх, Марина Дмитриевна, Марина Дмитриевна...
- Тихо вы, Фадеев, - раздраженно ответил женский голос, и дальше
громкость звучания резко понизилась.
В это время Крот очень осторожно шагнул вперед.
Свет пробивался из широкого лаза, к которому вела каменная осыпь, и в
основном растекался по потолку штрека. Крот сделал еще один шаг и сделал его
нарочно погромче. Немедленной реакцией последовало резкое уменьшение яркости,
точно кто-то попытался задуть свечу, но ему не дали. Из грота послышалось
шуршание, какая-то возня.
- А я говорю вам...
- Владик, мать твою...
Кривоносый профиль Крота отчетливо выделялся на слабоосвещенном фоне.
Он что-то напряженно обдумывал, жуя клочковатую бородку. Потом его осенило. Он
обернулся к ребятам и шепотом скомандовал:
- Включить фонари, и все за мной. А сам, стараясь погромче шевелить под
собой камни, полез на свет с громким криком:
- Эй, в гроте! Не бойтесь, мы мирные туристы! Мирные туристы, - и вдруг
фальшиво запел: - Я уехала в знойные степи, ты ушел на разведку в тайгу, надо
мною лишь солнце палящее светит, над тобою лишь кедры в снегу...
Крот, а за ним и остальные шумно ввалились в довольно просторный грот,
испугав его обитателей гораздо больше, чем были поначалу напуганы сами.
Перед единственной толстой свечой, прилепленной к относительно плоскому
камню, сидели четыре немолодых оборванца. Один из них, маленький, почти совсем
лысый, с седой шкиперской бородкой, резво вскочил и, подняв вверх сжатую в
кулак правую руку, хрипло крикнул:
- Кзотова будь готов! Потом была долгая минута полной тишины. В этой
странной фразе послышалась фамилия Кати Зотовой. Девушка вздрогнула и
напряженно уставилась на лысого. Остальные ребята тоже вздрогнули, нервно
переводя взгляд с Кати на лысого и обратно. Только Крот, казалось, никак не
прореагировал на это приветствие ли, угрозу ли. Его выпуклые глаза быстро
шевелились, зорко оглядывая грот и четверых его обитателей. Миша, чуть повернув
голову, отлично видел это движение глаз и, наверное, единственный расслышал
шепот из губ Крота:
- Да они же без оружия, бульники сраные... Минута тягучей нелепой
тишины заканчивалась. Лысый человек недоумевающе, то расширяя глаза, то
сощуривая, смотрел на вошедших. Сейчас стало заметно, что он немного пьян. Его
сорaтники - худющий, костлявый, интеллигентного видa мужчина лет пятидесяти, с
чеховской бородкой, в ватнике с лезущей со всех плеч и рукавов начинкой, другой
помоложе, также бородатый, в круглых очках, и женщина средних лет в
замусоленной шинели без знаков различия - продолжали молча сидеть кружком возле
плоского камня со свечой. Помимо свечи на этом естественном столе имелись
открытая консервная банка без этикетки, возле нее - какой-то длинный нож, а
может, даже и штык. галеты, металлическая фляжка, две металлические кружки и
один стеклянный граненый стакан. Под всей этой снедью была постелена газета.
"Правда" - можно было в полумраке разглядеть ее название.
Лысый как-то враскоряку слегка присел, точно попытался сделать
извинительный книксен, потом снова выпрямился, героическим латиноамериканским
жестом сжал кулак и, тараща глаза на Крота, по слогам произнес:
- К борь-бе-за-де-ло-ве-ли-ко-го-Зо-то-ва-будь-го-тов.
Немного помолчал и добавил:
- Все-гда-го-тов.
- Перестаньте, Фадеев, не паясничайте. Мы пересекли границу, - тихо
сказала ему женщина.
- Ты уверена, Марин? - невнятно, скороговоркой бросил ей чеховобородый.
- Господи, - вдруг шумно выдохнула Катя, - час от часу не легче. Я
точно сойду с ума.
- И правильно сделаете, девушка, - улыбнулась ей та, которую назвали
Марина, а еще раньше - Марина Дмитриевна.
- Здравствуйте! - преувеличенно шумно воскликнул Крот. - Извините, что
напугали вас.
И он первым протянул руку лысому. Тот было Протянул свою навстречу, но
остановился на полдороге.
- Так вы зотовцы?
- Какие зотовцы? - удивленно спросил Крот и подвинул свою руку чуть
вперед, показывая невооруженную грязную ладонь.
- А вы... э-э... откуда?
- Из Москвы, - радушно щерясь, честно ответил Крот.
- В самом деле? - рука лысого дернулась немного вперед, словно
обрадованный пес, сдерживаемый невидимой цепью.
- Ну, а как же! Мы к выходу идем.
- К какому, простите, выходу?
- Из пещеры.
- Э-э, из всей этой пещеры? - и рука лысого еще чуть-чуть подалась
вперед.
- Из всей.
- Туда, где светит солнце?
-Ну.
Тут уже у лысого не осталось сил сдерживать руку, и она естественно
впала в широкую Кротову лапу.
- Петя, - сказал Крот.
- Буреве... простите, Владилен.
Марина Дмитриевна приподнялась, отчего-то не сводя глаз с Кати, лицо
которой, несмотря на уже не то третий, не то четвертый день блуждания по
подземелью, сохраняло природную привлекательную свежесть юности, казалось даже
умытым.
- Вы... вы... давно покинули Москву? - спросила Марина Дмитриевна.
- Дня четыре назад. Да, Саш? -сказала Катя.
- Да, - кивнул Саша.
- Господи! - Женщина, чуть не сметя снедь с камня, одним, кажется,
прыжком преодолела разделявшее их расстояние и бросилась на шею оторопевшей
Кате.
- Господи, господи, - разрыдалась эта Марина Дмитриевна в шинели, очень
напоминая собой фронтовую медсестру из патриотического кинофильма. - Господи,
четыре дня, четыре дня... А тут... тут... три... года!
- Вы что, три года отсюда выбраться не можете? - спросила ее Катя и
похолодела, примерив на себя такой срок.
- Три года, три года, три года... - заладила Марина Дмитриевна. - Три
года, три года, три года, три года...
Подошел чеховобородый и, обняв ее за плечи, увел на место, пробормотав
Кате извинение.
- Туристы, настоящие туристы, - потер ладонями лысый Владилен. - Да вы
присаживайтесь.
Когда странность наваливается на странность, нелепое приключение лезет
на еще более нелепое, этот глицериновый туннель с электрическим светом, эти
часы, произвольно показывающие время, то сознание легко отбрасывает весь
сумасшедший антураж и вырабатывает гормоны радости для нуждающегося в них
oрганизма. Ну до чего хорошо встретиться в безлюдном месте двум туристическим
группам и обменяться новостями. И неважно, что над ними было уже, может быть,
метров сто русской земной коры. И никто из новоприбывших сразу не понял - как и
зачем эти четыре человека из поколения их родителей три года проторчали в
пещере.
Владилен, попросивший называть себя просто
Владиком, засуетился в гостеприимстве.
- Размещайтесь, товарищи. Голодные, наверное? Вот у нас тушеночки
немного, галеты... Выпить есть, Коньячок армянский. Знаете, какого года?
Ого-го! Ой, извините, а вы алкоголь употребляете? Да?
- Спасибо, спасибо, - сказал Василий, снимая с плеч все еще туго
набитый рюкзак. - У нас тоже есть кое-что. Можно и горяченького покушать. Мы
давно горяченького не ели.
- Горяченького! - воскликнул чеховобородый, представившийся, как
Константин Владимирович. - Ой, весьма недурственно.
- У нас примус есть, - сказал Василий, - вот только водички маловато, а
то супцу бы побольше забухали.
- Да тут рядом Лета, - сказал Константин Владимирович.
-Чего?
- Лета, река подземная. Вода в ней, правда, не ахти, но ежели
прокипятить... Шурик, - обратился он к самому молодому из своей компании, -
принеси воды... А или действительно сходи с товарищем.
Равиль взял канистру и отправился вслед за Шуриком, поведшим его
довольно уверенно. Шурик уважительно покачал головой, глядя на модную красную
каску Равиля с мощным шахтерским фонарем, Равиль тоже сделал уважительный жест
плечами, увидев в руках у Шурика плоский фонарик допотопного образца.
Пока в котелке грелась вода, Катя вытащила из рюкзака два французских
пакетика с суповым концентратом вызвавших удивленное "О!" пещерных старожилов.
- Откуда ж такие кеды красивые? - указал Владик на Катины кроссовки.
- С Тушинского рынка.
- Неужели американские?
- Да нет, Тайвань.
- Ну-у!
- Какой у вас рюкзак отменный! - был сражен Константин Владимирович
рюкзаком Рябченко.
Но прежде, чем удивление приняло трагические масштабы, было найдено
спасительное сознательное решение выпить. Во фляжке, стоявшей на камне,
.коньяку оказалось совсем немного. Поэтому Владик Фадеев полез в свой вещмешок,
страшно похожий на вещмешок, который тащил за спиной призрак в освещенном
туннеле, и достал оттуда, погремев чем-то металлическим, другую флягу,
побольше.
- Здесь, товарищи, особенное.
Константин Владимирович улыбнулся чему-то в чеховские усы.
Только Крот, верный своим привычкам, отказался от армянского особенного
коньяка, которым угощали люди, три года не вылезавшие из-под земли, но видимо
наткнувшиеся на коньячный источник. Когда Фадеев попытался настаивать на своем
предложении, Крот его не очень вежливо оборвал. Никто, однако, не заметил этой
резкости. Все молодые люди попробовали этого особенного. Люди в летах допивали
из первой фляги.
Едва разлили и выпили, как суетливый, до того еще крепко поддавший
Владик Фадеев принялся нетерпеливо удовлетворять свое любопытство.
- Ну как там наверху?
-- Да так, все нормально, - ответил Равиль.
-- Целых три года не были...
- А что вы тут три года... - попытался проявить встречное любопытство
Саша, но пьяный Владик его не слышал.
- Целых три года... Сколько там всего изменилось, наверное... А как на
Кубе?
- На Кубе? - об этом острове ребята задумывались меньше всего.
- А, на Кубе, - вспомнил Шмидт. - Бегут.
- Кто... бегут? - удивился Владик.
- Кубинцы бегут.
- Почему?
- А что им еще остается делать?
- А, э-э... как там в Алжире? Война еще идет?
-Нет.
- А во Вьетнаме?
- Нет. Да что вас все это далекое волнует? Тут поближе война идет, -
сообщил Миша.
- Где это?
- В Чечне.
- В смысле... не понял. В Чечено-Ингушской автономной советской
социалистической республике? Новоприбывшие понимающе переглянулись.
- Ага, в ней, - подтвердил Шмидт.
- А еще ближе не идет?
- Вроде нет.
Теперь пещерные долгожители понимающе переглянулись.
- А вы, э-э, не сыграете что-нибудь? - не унимался Владик, обратившись
на этот раз к Саше, который вошел в грот с гитарой.
Гитара от долгого неиспользования, от сырого воздуха, может, от
давления, совсем расстроилась, и настроить ее Саше долго не удавалось. Тем
временем продолжалась странная болтовня.
- А как там Никита Сергеевич? Кукурузу еще внедряет?
- Какой Никита Сергеевич?
- Да Хрущев, какой.
- Помер Хрущев давно.
- Да-а? А кто сейчас у руля?
- Ельцин.
- Ельцин? Хм, никогда не слышал. А что же Шелепин? Бездействует?
- О ком это вы?
- Ну, Шелепин Александр Николаевич.
- Понятия не имею, кто это такой.
- А Брежнева неужели не знаете?
- Брежнева знаю. Помер ваш Брежнев.
- Ух ты! И Брежнев тоже. А Подгорный?
- И Подгорный помер.
- Кто же в лавке остался?
- Послушайте, а вы точно три года на поверхности не были?
- Ну что же мы вам врать будем, молодые люди? Три года.
- Не тридцать?
- Да бог с вами, товарищи.
- Специально для старшего поколения, - объявил Саша Савельев и, ударив
по струнам недонастроенной гитары, запел:
Протопи ты мне баньку по-белому,
Я от белого света отвык.
Угорю я, и мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык...
Когда он закончил, Константин Владимирович сказал:
- М-да, хорошая песня. Смелая. Это вы сами, Саша, сочинили?
- Да что вы! Это же Высоцкий.
- Какой Высоцкий?
- Владимир.
- Тоже помер? - поинтересовался Владик Фадеев.
- Тоже.
- Ага.
Всех ребят дружно клонило в сон.
Пока Саша играл на гитаре, Катя, которой особый коньяк всего с двух
глотков заметно ударил в голову, положила эту голову на плечо сидевшему рядом с
ней Мише, закрыла глаза и невнятно пробормотала:
- Ну, мамочка... чего ты меня будишь? Мне же сегодня к трем...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг