Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
        - Рав,здорово!
        -  Назад,  кровопийца!  -  Равиль отшатнулся и больно стукнул Шмидта по
рукам прикладом.
        -  Смир-р-рна стой,  стрелять буду,  зотовские вы-блядки!  -  на  одном
дыхании  завопил маленький кривоногий подземный гуманоид с  нашивками какого-то
чина. - Обагренные за спину! Казаки Мамарасулов и
        Кащафутдинов, вяжи их, хлопчики, крепче, чтоб неповадно было.
        -- Любо!  -  ответили довольные хлопчики,  и запястья пленных оказались
крепко связанными веревкой.
        Савельев  повернул  голову  к   товарищу  по   несчастью  и   прошептал
скороговоркой:
        - Да,  думал ли ты,  товарищ по экипажу впередсмотрящий Шмидт, когда мы
учились в одном классе с товарищем Кашафутдиновым,  что наступит день, когда он
предаст  светлое  и  справедливое дело  Зотова  и,  вынашивая коварные замыслы,
переметнется на сторону врага, запятнав себя несмываемым позором, а потом будет
связывать наши трудовые руки за спиной?
        Кажется,  и  дудковцы заслушались столь  стройной риторикой и  даже  на
некоторое время приостановили связывание и обличение. Шмидт, однако, промолчал.
        Он спросил только, когда их куда-то повели:
        - Куда нас? Расстреливать?
        Ему  хотелось услышать положительный ответ.  Опыт подсказывал,  что  на
этой   бесконечной  войне   приказ  "Расстрелять"  почти   равнозначен  команде
"Оправиться".
        Но  конвоиры во  время  движения словно  бы  утрачивали способности как
понимать, так и разговаривать.
        На  одном  перекрестке  штреков  они  остановились,  пропуская  колонну
бойцов,  очевидно возвращавшихся с  фронта.  Эти биороботы также шли молча,  не
обращая никакого внимания на пленных зотовцев.  Некоторые по двое, сплетя руки,
на закорках -  по одному или даже на носилках несли раненых.  Шмидт поймал себя
на  скверной мысли,  что  радуется потерям  дудковцев.  Это  значит,  что  дела
зотовцев на фронте идут хорошо.
        "Чему радуешься, дурак? - обругал он себя. - О себе лучше подумай. Хотя
лучше и  на  этой теме нe  заостряться.  Есть только два  достойных предмета д.
размышления в этом скудном мире - выход и Катя А может, и так - Катя и выход".
        - Рав, - снова шепнул он стоявшему рядом врагу. - Нас убивать ведут?
        Кашафутдинов повернул  голову,  смерил  его  презрительным взглядом.  В
карих глазах одноклассника ровно светилось обычное безумие.
        - Рав,  ты знаешь,  кто убил Ваську Рябченко? Я... Случайно, конечно, в
бою, в темноте. Но я, именно я. Такая вот хренотень получается.
        Похоже,  что  сильно похудевший -  все  на  нем  болталось -  Равиль не
понимал,  о  ком  идет  речь.  Миша даже стал сомневаться -  может,  это  и  не
Кашафутдинов, а просто очень похожий на него абориген.
        Но тут Равиль открыл рот и негромко продемонстрировал свое риторическое
искусство:
        -  Прежде чем  вас  расстреляют,  предатель Шмидт,  вы  будет удостоены
высочайшей чести быть допрошенным лично товарищем Дудко.
        - А что ему нужно узнать? - хмуро поинтересовался Миша.
        Факт, что Равиль его узнал, оказывается, не очень радовал.
        -  Вы  без  утайки ответите на  остро  поставленные вопросы хитроумного
Дудко о том,  как зверски убили лучшего дудковского разведчика Крота.  И вам не
поможет вся ваша хваленая гнусная изворотливость.  Вам не уйти от ответа.  Любо
дело Дудко?
        - Чего? Нет.
        -  Смерть вам с  Сашкой обоим.  Ох,  лютая смерть,  -  с  пробудившимся
человеческим    самодовольством,    единственным   пробудившимся   человеческим
чувст-som, вдруг добавил Равиль.
        --  Вот  оно что.  Крота вспомнили.  -  Миша тяжело ьздохнул и  опустил
голову.  И  еще сказал совсем тихо -  Хотя,  Kт0 sro знает,  кем он  был,  этот
Крот?..
        Катя постоянно ловила себя на мысли, что когда-нибудь станет вспоминать
все  эти  привилегии с  неуловимой грустью.  Кому-то  подобные права  даются  с
рождения,  кто-то  их зарабатывает,  а  ей по чистой случайности они не с  неба
свалились, а выперли из-под земли.
        У нее был просторный собственный грот.  Она спала на мягком диване,  на
сравнительно чистых простынях.  Для  гигиенических нужд  два  дюжих  молчаливых
охранника с  автоматами за спиной ежедневно откуда-то притаскивали ей два ведра
горячей воды.  При ней неотлучно находилась служанка - глупая и смешливая Лена,
женщина,  понятное дело,  без возраста.  У  входа в  грот по очереди стояли два
постоянных  вооруженных  телохранителя,  сопровождавшие Катю  повсюду,  даже  в
туалет."Повсюду" еще  включало прогулки до  определенных невидимых границ  этой
сравнительно небольшой Системы Рая, дальше девушку не пускали категорически.
        Камера люкс в  этой самой глубокой из  каторжных тюрем.  Кате было даже
немного стыдно,  что  она тут под землей с  самого начала на  каком-то  особом,
блатном положении,  а  вот  Мишка месит вшивую грязь,  да  при  этом еще как-то
ухитряется сохранить разум.
        Время тут  текло,  очевидно,  с  нормальной скоростью или  относительно
нормальной.  Во  всяком  случае,  Катя  не  замечала  резких  перемен  в  своем
беременном состоянии.
        Для  ублажения организма она  ежедневно получала свежие  фрукты,  яйца,
хлеб,  молоко.  Кто-то ежедневно бегал в ближайший гастроном.  Кто-то ухитрялся
где-то  там,  в  неведомой  близи,  в  неведомом  русском  городке  или  сельце
появляться ниоткуда,  исчезать в никуда,  и никто этого не замечал. Почему этот
кто-то исполнял подобные обязанности и не мог жить при постоянном божьем свете?
Неизвестно. За что Катя была лишена этой возможности? Вопрос без ответа.
        Нестареющему  Зотову  была  неинтересна  судьба  его   детей,   внуков,
правнуков  и   праправнуков.   Он   жил   в   другом   измерении,   где   такая
заинтересованность была невозможна,  да  еще и  запрещена.  Он действительно не
любил Катю,  как вообще не  любил никого,  кроме себя.  И  сидел здесь страшным
подземным пауком на  страже информации.  Катя  для  него была избранной мошкой,
жертвой прихоти или  ему  самому  непонятных человеческих традиций.  Но  утечка
информации не могла быть позволена даже ей.
        Судьба   представлялась  девушке  в   виде   желчного  лысого  старика,
увенчанного  пятнистым  и  бугристым  черепом.   Сидит  этот  вечный  холостяк,
специалист по термитам, и выдумывает дикие фантазии для своего маленького мирка
бледных придурковатых существ.  Вы  будете зотовцы,  и  вот  вам Зотов для этих
безумных целей,  а  вы дудковские казаки,  и вот вам Дудко.  А вам,  доблестным
дезертирам грачевской армии,  случайно попавшим в  сей  мир,  как куры в  ощип,
особенно вам двоим,  термит Миша и беременная на свою голову термитиха Катя,  -
отдельный  особый  эксперимент "А  ну-ка  выберись".  У  вас  одних  сохранился
инстинкт свободы.
        Но  на самом деле старик с  лысым пятнистым и  бугристым черепом умер с
чувством вины на  руках у  Миши Шмидта.  Петр Иванович не  был никаким безумным
фантастом, а всего лишь такой же жертвой, как все.
        Катя догадывалась,  ради какой цели здесь оставались даже те,  кто  мог
выходить через  страшно засекреченное отверстие на  поверхность.  Ради  подобия
бессмертия, которое давал заваленный каменной осыпью Реактор. Рожи у них у всех
были довольно преступными. Должно быть, подземный мир обеспечивал им свободу от
всех уголовных кодексов обычного мира людей.  Эта свобода зиждилась на  простом
подземном кодексе:  или  вечная война  и  вечный труд,  или  скудные привилегии
Системы Рая.
        И  при всем этом ни  один из нестареющих обитателей большой Системы Ада
не  был  застрахован от  насильственной смерти.  Мужики  исправно убивали  друг
Друга, а женщины, исправно рожая новых термитов, быстро старились и умирали.
        -  Леночка,  -  как-то раз спросила Катя служанку,  деля с ней шикарный
завтрак, - а вот эти приближенные к Зотову мужики часто выходят на поверхность?
        -  Не  знаю,  -  с  улыбкой  пожала  плечами Лена,  с  аппетитом выедая
серебряной ложечкой сваренное всмятку яичко. - Часто.
        - А где они выходят на поверхность?
        - В селе Мочилы. Ну там, говорят, неподалеку.
        - А ты никогда не выходила?
        - Вы что, Екатерина Игоревна? Там же нет жизни.
        - В Мочилах?
        - Нет, ну, на поверхности.
        - А продукты откуда же, газеты, журналы?
        - Не знаю, достают где-то. В Мочилах, наверное. Катя почувствовала, как
ребенок,  растущий в ее животе,  вдруг толкнулся в первый раз. Ему уже хотелось
на  свободу,  глупому.  Его будущая мать так же  толкалась,  только в  холодном
каменном чреве земли.
        -  Лена,  неужели  тебе  никогда не  хотелось посмотреть,  что  там,  в
Мочилах?
        - Не знаю, не хотелось. Мне тут хорошо. Меня
        все мужики любят,  а рожать не надо.  Хочется,  правда,  иногда... Меня
даже сами Иван Васильевич и Федор Федорович любят. Я избранная божествами.
        - Это какой Федор Федорович? Тот, стриженный ежиком?
        - Да, Дудко Федор Федорович.
        - Как Дудко?.. Они же с Зотовым враги.
        - Нет, Екатерина Игоревна. Вы еще не знаете? Они друзья.

       ГЛАВА 12

        Общение с прадедушкой у Кати было минимальным.  Ни она к этому особенно
не  стремилась,  ни  он.  Пару раз она попробовала рассказать ему о  той жизни,
которую прожили его потомки, которая могла достаться и ему, но чувствовала, что
пытается рассказывать глухому человеку.
        Она никогда не  принимала участия в  почти ежедневных пьяных застольях,
устраивавшихся в  том гроте,  где наигрывал магнитофон.  Служанка Лена,  другие
женщины,  мужики, приближенные к подземным властителям, пытались ее зазвать, но
она неизменно отказывалась, ссылаясь на уважительную беременность.
        Но зато она нашла нечто,  заменяющее утраченный большой мир.  Там,  где
она  была  рулевой  Зотовой,  была  лишь  политинформация  по  газете  "Правда"
сорокалетней давности.  Там  давно  умершие корейские охотники на  самолеты еще
охотились, а давно истлевшие в гумусе металлурги еще перевыполняли план.
        А  здесь она попросила,  и  Зотов сам принес ей  из своего логова целую
кипу газет и журналов.  "Известия",  "МК", "Юность", "Новый мир", был даже один
номер "Пентхауса" на русском языке и  "Пари матч" - на французском.  Катя жадно
читала все от корки до рки.  Она была губкой,  высохшей, чуть вовсе не исевщей,
жадно впитывавшей в себя любую информацию.
        Девушка, в жизни не интересовавшаяся спортом, просто до слез радовалась
замечательной игре  Диего Марадоны на  чемпионате мира  по  футболу 1986  года.
Более  поздней газеты  "Футбол" не  нашлось.  Катя  мысленно примеряла на  себя
наряды из журнала "Работница" пятилетней давности. Самым свежим изданием в этой
кипе  была  газета "Московский комсомолец" за  сентябрь 1993-го.  Она  читала о
противостоянии Верховного Совета и  Ельцина,  точно зная,  чем  оно закончится,
проклинала  человеческую агрессивность и,  вспоминая  постоянное кровопролитие,
творившееся в лабиринтах этой пещеры, с печалью понимала, что ее проклятия - не
страшнее выдыхаемой ею углекислоты.
        Она  просила прадеда.  Отдельно,  вкрадчиво и  ласково просила мужиков,
завсегдатаев мочильского сельпо,  принести ей  свежих газет,  но  глухие ее  не
слышали.
        -  Хоть  какой сейчас год,  какое число,  Иван  Васильевич,  миленький?
Скажите,  я  умру без  этого!  -  за-  кричала она однажды в  последней вспышке
отчаяния.
        - Какая тебе разница,  глупая,  - хмуро ответил!  Зотов. - Жива, сыта -
чего еще?
        Время  должно  было  прекратить свое  существова ние  и  для  нее,  как
прекратило для всех,  включая и хо зяев подземного царства,  но этого почему-то
не  про исходило.  Ребенок не позволял ей ничего забыть.  Он упорно развивался,
рос  в  одном  направлении -  к  совершенству и  ни  за  что  не  соглашался на
спиральныe загибы времени, смену темпа и остановки.
        Однажды она попросила Лену унести все прочи тайное,  кроме трех толстых
литературных журналов,  и  принести  от  Ивана  Васильевича что-нибудь  еще  не
прочитанное. Неграмотной Лене было все равно, что нести.
        Раскладывая по названиям эту разнородную груду,  Катя обратила внимание
на  старый-престарый номер журнала "Мурзилка" за  1966  год,  каким-то  образом
затесавшийся  единственный  образчик  детской  литературы  среди   прессы   для
взрослых. Перст идиотской, пятнистой и шишковатой судьбы?
        Еще не коснувшись шероховатой,  плохого качества обложки, Катя поняла -
внутри журнала что-то лежит.  Это был лист плотной бумаги,  сложенный вчетверо.
Серая  поверхность внутренней стороны  листа  была  густо  исчерчена  неровными
извилистыми линиями.  Кое-где были проставлены разнообразные значки непонятного
назначения. Кое-где линии и значки были перечеркнуты.
        У Катерины все поплыло перед глазами,  гулко застучало сердце,  ребенок
вновь  подал  активные признаки своего существования.  Карта!  Та  самая карта!
Единственный  способ  выбраться  из  пещеры  самостоятельно.  В  том,  что  это
самодельное приложение к  детскому журналу  "Дорогие ребята,  помогите Мурзилке
найти дорогу в  школу" не что иное,  как карта именно этой проклятой гигантской
пещеры,  девушка ни секунды не сомневалась.  Большая часть линий была тщательно
вычерчена внутри неровного,  густо заштрихованного круга.  Вне его выходили три
хвостика,  которые тоже разветвлялись,  но не так часто,  как внутри круга.  На
карте было немного надписей, но те, что обозначали названия у концов хвостиков,
были понятны, были просто священны для бедной пленницы.
        Правый конец - "Село Мочилы", нижний конец - "Деревня Сергиевка", левый
конец -  "Поселок Метростроевский".  Не всяк,  значит,  вошедший в Систему Ада,
должен был лишаться надежды. Система Ада имела три выхода на поверхность земли.
И  выйти из кольцевого коридора,  где не движется время -  она поняла,  что это
именно он густо заштрихован и сразу бросается в глаза, - можно было тоже в трех
местах.
        Карта была очень старая,  сделанная,  очевидно,  чернильным карандашом,
линии  и  условные обозначения кое-где  почти стерлись,  догадываться о  смысле
большинства значков не было времени.
        - Мишка разберется,  - тихо сказала Катя сама себе,  и от этой мысли ей
сделалось не то что тепло, но даже жарко, как в сладостных объятиях.
        Она опасливо огляделась по  сторонам.  Никого.  Она была в  гроте одна.
Только  откуда-то,  через  три  поворота  коридора  едва  угадывалась музыка  с
магнитофона.  Но  все подземные страхи сейчас глядели на Катю из каждого угла и
зловеще шептали:
        - Никуда ты отсюда не уйдешь...
        -  Сдохнешь тут,  дурочка самонадеянная,  и ни мама,  ни папа не найдут
твоей могилки...
        -  Только отмеченные особым знаком,  выжженным на  ладони,  имеют право
покидать Систему Ада и обязаны возвращаться. Таков закон...
        - Уйду,  сволочи,  уйду,  - упрямо шептала Катя.  Она спрятала карту на
себе  под  одеждой,  прижала  -к  телу  бюстгальтером,  уже  расставленным  под
увеличивающуюся грудь.  Теперь она  будет раздеваться для омовений только одна,
без этой приставленной служанки,  хотя неграмотная Ленка, возможно, и не знает,
что такое карта.  Теперь она будет одеваться полегче,  чтобы не  потеть,  чтобы
случайно не смазать и  без того блеклые линии самого ценного в  мире документа.
Если только он соответствует действительности.
        Катя справилась с  первыми страхами и  со счастливой улыбкой откинулась
на  диване,  глядя  в  потолок,  освещенный  двумя  лампочками.  Теперь  только
раздобыть  Мишку  Шмидта  и  фонарь.  Надо  под  любым  предлогом  вернуться  в
госпиталь.  Уж там она распорядится,  чтобы Мишку нашли и  привели.  Она,  сама
правнучка великого Зотова,  их там всех поставит на уши.  Они с  Мишкой добудут
фонари, еду на дорогу, оружие на всякий случай и немедленно убегут.
        Только бы  он  был  еще жив.  Одной бежать ей  было очень страшно,  это
казалось невозможным.  Исцелить и подговорить на это Савельева - тоже.  Где он,
этот Мишка? Она не знала, что совсем рядом.
        Их остановил часовой в необычной форме с необычным оружием.  То есть он
был вовсе в  гражданской и довольно нелепо выглядящей одежде.  Сверху - клубный
синий  пиджак  поверх  драного  свитера,  а  снизу  военные  камуфляжные штаны,
заправленные в яловые сапоги.  Но висевший под мышкой у бойца ко-роткоствольный
десантный автомат говорил, что это представитель уж самой что ни на есть элиты.
        -  Любо дело Дудко!  - выкрикнул,  не доходя до него нескольких метров,
главный конвоир Савельева и Шмидта.
        - Любо,  любо, - улыбнулся в ответ клубный пиджак и, подойдя вплотную к
пленникам, вдруг вопросил: - Любо, братцы, жить?
        Шмидт  угрюмо  молчал.  Савельев  испуганно  оглянулся на  товарища  по
несчастью и по слогам уверенно произнес:
        - Любо дело Дудко.
        Это ни на кого не произвело впечатления.
        -  Товарищ доезжачий,  -  обратился к  клубному пиджаку старший конвоир
плотоядно-аппетитным тоном, - а их, врагов народа, к Дормидонтычу?
        -  К Дормидонтычу,  - ласково улыбнулся доезжачий.  - Давно Дормидонтыч
вражеские косточки не ломал.
        Палач,    которого   привел   рядовой   казак,   вовсе   не   напоминал
медведеподобного русского Тимофея Свежева,  а скорее - кривоногого французского

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг