начальницы, на лицо последней, с которого постепенно сползала румяная улыбка.
- Что ты сказала?
- Тетя Зоя, - вдруг пролепетала медсестра, - этой самой Зотовой плохо.
Вы сказали, что она особая.
- Ага. Иди. Я сейчас.
Выходя из грота, девушка услышала за спиной голос тети Зои Здоровых, в
котором истома причудливо переплеталась с тревогой:
- Товарищ адмирал, ударными темпами, навстречу достойному завершению
половой вахты, без возможного зачатия, марш!
- Так то-о-о-о...
Подсознание адмирала тоже зафиксировало доклад дсестры. А когда он,
кряхтя, слез со стола и принялcя застегиваться, то дошло и до сознания.
- Товарищ... Зой, это что, надо доложить самому?
-- Скорее, болван.
Через час у постели Кати появился адмирал Двуногий, неловко, даже с
некоторой опаской державший в руках нечто невиданное. Это был легчайший на вид,
приятно шуршавший пакетик из непонятного полупрозрачного материала с яркой
картинкой и надписью на непонятном, явно империалистическом наречии. Но то, что
он оттуда извлек, поразило еще больше, просто приковало взоры всех
присутствовавших. Три ярко-оранжевых шарика на краю Катиной кровати излучали
внутренний свет, подобно трем субтропическим солнышкам, неведомо как
закатившимся в это глухое темное подземелье. А какой они источали запах! Хоть
родину продавай за такой запах.
Малые дети, игравшие в расположенном неподалеку гроте, почувствовав
его, невзирая на запреты, прибежали и столпились у входа в это помещение.
Катя открыла глаза, облизала пересохшие выцветшие губы.
- Господи, что это? Откуда?
- Товарищ рулевая, - прошептал Двуногий, не сводивший взгляда с чудных
даров и лишний раз коснувшийся их нежной пупырчатой поверхности, - это должно
помочь вашему социалистическому выздоровлению. Мне сказали, вы должны знать,
как это употребляют в пищу.
- Я знаю, как употребляют апельсины. Но откуда вы их достали?
- Мне дали, э-э, для вас... Сказали, э-э, ваше здоровье очень важно
для, э-э...
Адмирал вздохнул и выразительно поднял густые командирские брови и
глаза кверху.
Девушка, родившаяся в Москве, тревожно посмотрела на почтительно
согнувшегося высшего начальника, перед кем тут, по идее, все трепетали, на
отвлекшихся от своих бесконечных забот женщин, на несчастных детей в
вырубленной крепкопородной арке входа.
Катя сразу почувствовала себя лучше. Догадка наполняла злобой ее жилы,
и это действовало не хуже лекарства. Апельсины, значит, жрут, свеженькие, может
быть, всего два дня, как из загадочного Марокко, расположенного на поверхности
земной коры, если это еще правда.
Она жестом велела Двуногому приблизить плохо выбритое лицо. В его
подрагивающих малюсеньких зрачках стоял вековечный субординационный испуг. Она
говорила еле слышно. Но и в родильном подразделении царица-тишина
устанавливалась легко, и Двуногий отлично слышал Катю.
- Слушай сюда, адмирал. Если ты не хочешь, чтобы пострадало твое
собственное здоровье, то через полчаса ты сюда вернешься...
- Через что?
- Через полчаса. Не строй мне тут глупенькие глазки. Я оденусь, буду
готова через полчаса, и ты отведешь меня к Зотову.
-Ноя...
- Ты отведешь меня прямо к великому вождю и учителю, чему еще там, я не
знаю, к Зотову, самому Зотову - и никому иному. Иначе случится нечто страшное,
и в первую очередь с тобой. Понял, Двуногий?
- Понял.
- А сейчас вон отсюда. Мне нужно одеться.
Когда на негнущихся ногах адмирал вышел, на Катю смотрели несколько
десятков глаз, как на богиню света, внезапно спустившуюся сюда. Она вдруг
почувствовала всесилие власти и даже ощутила от этого удовольствие.
-- Эй, кто-нибудь, немедленно сюда нож и большую тарелку! - крикнула
она в пространство.
Она не спеша оделась, потом, сидя на кровати, почистила апельсины и
разделила их на дольки. Одну -все-таки съела сама, а за остальными велела детям
подходить по одному. Каждый ребенок испуганно жмурился, широко открывая рот и
причащаясь святым дарам божественного вкуса. "Для скольких из них, может быть,
для всех, - подумала Катя, - это будет самым ярким воспоминанием до самой
унылой смерти тут же, в закупоренном термитнике".
Потом женщины разделили и съели апельсиновые корки. Нож девушка на
всякий случай спрятала в голенище своего сапога.
Катя не пыталась специально запоминать дорогу. Сначала места попадались
знакомые, в которых она и так неплохо ориентировалась, потом она подумала, что
запоминать, где и куда поворачивать, не нужно, потому что обратно она не
вернется. Во всяком случае, ей очень этого хотелось.
Плана у нее никакого не было. Просто стало невмоготу, и неожиданно для
нее в пещерном мире наступило попустительство. Нож в сапоге подсказал ей, что
зачем-то и когда-то оружие понадобится, но когда именно, не было решено.
Двуногий вел ее, казалось, по какой-то спирали все больше вниз, хотя
здесь, под землей, с уровнями никогда нельзя было определиться с полной
уверенностью. Они миновали военный завод, прошли вдоль берега реки. Часовые
совсем перестали попадаться. А потом встретился часовой совершенно необычный.
Он сидел на камешке с автоматом на коленях и при виде адмирала не выказал ни
малейшего почтения, не вскочил с ротфронтовским жестом и приветственной
формулой, а так и остался сидеть, да при этом еще и курить папиросу.
- Чего опять приперся, старый хрен? - спросил охранник.
Такого здесь Катя еще не слышала. Двуногий же воспринял подобный прием
совершенно спокойно. Девушку часовой, одетый в обычную форму, только имевший на
голове вполне несоветскую бейсболку "Ныойоркер", заметил не сразу.
- А, новую профуру привел. Так-так, посмотрим. Часовой поднялся,
приблизился к девушке. Хищно ухмыляясь, как цыган, честно покупающий лошадь,
зашел сбоку, потом сзади, не сводя с нее взгляда.
Адмирал Двуногий выглядел совершенно потерянно. Ему тоже очень не
хотелось, чтобы Катя вернулась отсюда в тот привычный ему мир. Она стала
свидетельницей того, что в этой игре существуют запретные для посторонних зоны,
где адмирал не обладает никакой властью. Всякий человек когда-нибудь может быть
ничтожеством, и это для всякого очень обидно.
- А ничего девка, ничего, - услышала Катя у себя за спиной.
- В чем дело, адмирал? - спросила она. - Мы идем или нет?
Часовой убрал автомат за спину и, подойдя вплотную к Кате, облапил
сзади ее за грудь. Ей в шею дыхнуло перегаром.
- Погоди, девка, - шепнул ей перегарный дух, - сначала обыск.
Он принялся расстегивать ей куртку на груди. Двуногий стоял, как
соляной столб, не сводя с них двоих взгляда. Катя начала медленно нагибаться,
невольно прижимаясь задом к часовому нового формата. Ему это Даже понравилось.
Когда девушка смогла дотянуться, oна выхватила из-за голенища острый хлебный
нож и, cловно очиняя карандаш, полоснула по пальцам хама.
-- Ой, бля, ты!..
Парень с воем отскочил от нее, поднес пальцы к губам. Не давая ему
опомниться, Катя повернулась и еще раз полоснула ножом, теперь прямо по лицу -
задела нос и щеку.
- Моя фамилия Зотова! - свирепо выкрикнула беременная.
- Так что ж сразу-то не сказала, - завыл парень. --Я ж откуда знал?
Кажется, он был готов заплакать. Адмирал стоял, положив дрожащую руку
на кобуру. Катерина же спокойно вытерла нож о брючину и сунула его обратно в
голенище.
- Пошли дальше, адмирал? - сказала она как-то даже миролюбиво.
Он кивнул и повел ее дальше.
Шли они недолго. Через пару минут они оказались в гроте, похожем на
вагон. Вдоль стен стояли разномастные стулья, лавки и даже садовая скамейка.
Грот .был ярко освещен аж люминесцентной лампой.
- Садитесь, пожалуйста, - шепотом предложил ей Двуногий.
- Нечего рассиживаться, - сказала Катя. - Мне нужен Зотов.
- Мне, э-э, дальше нельзя. Садитесь, пожалуйста. К нам должны выйти. И
говорите, пожалуйста, потише. А то вызовете бурю возмущения.
Они сели и принялись нервно молчать. Катя чувствовала, что адмиралу,
которому, очевидно, было кое-что известно о подлинном устройстве подземного
мира, в гроте-вагоне как-то очень неуютно. Он сидел на краешке лавочки, готовый
в любой момент вскочить и дать деру. Ноги его напрягались при малейшем усилении
звуков.
А звуков тут было предостаточно. Привычная абсолютная тишина
отсутствовала. Кроме того проход, через который они вошли, тут имелось еще два.
На ниx то с тревогой и посматривал время от времени Двунoгий. Оттуда постоянным
фоном доносилась приглушенная музыка, иногда голоса, смех, один раз даже
почудилось, что запел петух.
Вдруг из большего прохода вышла женщина. Появлением неожиданных
посетителей эта женщина была удивлена не меньше, чем Катя ее видом. Ибо этот
вид был не менее чужд и непривычен этому миру, чем давешние апельсины. У
обитательницы пещерных эмпиреев на лице была косметика - подкрашены губы,
подведены глаза, а волосы даже уложены и закреплены лаком. На ней было легкое
белое в цветочек платье. Правда, поверх платья на плечи была накинута
телогрейка. А на ногах у нее оказались совершенно неуместные в пещере босоножки
на каблучках.
Держалась она на них не очень уверенно. Адмирала она, кажется, совсем
не замечала. Зато, уставясь на Катю, вытянула трубочкой красные губки и
протянула:
- У! У-у! У-у-у!
Первый раз с удивлением, второй раз с долей некоторой положительной
оценки, а третий - вообще непонятно как, по инерции. Женщина была в дымину
пьяна. Она вышла в другой проход, потом вернулась и исчезла там, откуда
появилась сначала. На пороге в очередной раз споткнулась и матерно выругалась.
Здесь, в Системе Ада, стало уже привычно, что время, заполненное
немногочисленными делами и сном, тянулось долго. Но Кате это ожидание уже
действовало на нервы. Она до сих пор не решила - зачем сюда пришла и что
собирается делать, только чувствовала, что надо сохранить в себе злость и
раздражение, это поможет.
- Ну долго нам еще? - обернулась она к адмиралу, вовсе не стараясь
говорить потише.
Двуногий вобрал голову в плечи и, точно заговор от черта, скороговоркой
прошептал:
- Хороша наша жизнь, до края наполненная радостью труда.
И тут к ним вышел рослый бородатый мужик и встал в проходе, выпятив
пузо и сунув кулачищи в карманы грязного рабочего халата. Двуногий тут же
вскочил, вытянулся по стойке "смирно", поднял вверх правую руку. Его губы и
глаза страшно пучило изнутри боевыми лозунгами, но адмирал сдерживался
невероятным усилием воли.
- Заткнись, - пробасил мужик, останавливая неначавшуюся речь.
Катя, однако, осталась сидеть. Но ей это тоже стоило усилий. Весь облик
мужика - строгое лицо, всклокоченные длинные волосы, уверенная поза, даже
грязный халат источали харизму власти.
Катя стала догадываться, где его видела, и вскоре догадка превратилась
в уверенность. Первый раз, когда они попали в Систему Ада и их после допроса
повели на расстрел. Тогда он стоял рядом с капитаном Волковым, а ее и Мишу с
Сашей надолго разлучили. Второй раз именно он выглядывал из-за каменных кулис
перед концертом на месячнике зотовско-дудковской дружбы и смотрел на нее. Но
будь на месте Кати Миша Шмидт, он с ненавистью и без сомнений узнал бы в мужике
того электрика, который второй раз, походя, приговорил его к смерти.
Нынешнее взаимное разглядывание и молчание продолжалось с минуту.
- Значить, Катерина Игоревна будешь, - вдруг констатировал мужик.
- Да, - кивнула девушка.
- Деда, Зотова как зовут?
- Василий Иванович.
- Где он родился?
- В Липецке. То есть в Липецкой области, в деревне.
Злость ее испарилась мгновенно. Она бы хотела сразу выкрикнуть в лицо
Зотову, будь он мифический или реальный: "Апельсины жрете, сволочи!" Но тут эти
вопросы о предках, этот властный тон... Ей уже хотелось, чтобы именно этот
могучий мужик оказался и самим Зотовым, и ее родственником одновременно.
- В какой деревне?
- Марьино. По-моему, Лебедянского района.
- На Дону деревня-то? - голос властного мужика помягчел, даже каменные
черты лица разгладились.
- На Дону, - осторожно выдохнула Катя.
- Бывала там?
-Да.
- А сестры старшие у Васьки, у деда твово, Манька и Катька есть?
- Баба Маня умерла, а баба Катя жива. В Липецке она сейчас, у тети.
- У Катьки еще глаза разные. Один карий, другой серый?
-Да.
- Ну точно. Вот ведь как, значить.
Могучий бородач уселся рядом с девушкой на скамейке, устало опустив
плечи. И его властность стала таять.
- А Васька жив?
- Жив. Они с бабушкой сейчас в Подмосковье переехали. У деда астма. В
городе жить не может. Им в деревне дом купили. Ездим туда каждое лето. А вы
Зотов? - наконец, без всякого перерыва, спросила Катя.
- Зотов, - очень тяжело вздохнул мужик, точно атлант, уставший держать
на себе весь этот подземный WHp. Да так оно, кажется, и было.
А Двуногий все стоял и стоял навытяжку, округлив глаза от двойного
почтения.
- Зотов я, Зотов Иван Васильевич, - повторил бородатый. - Прадед я твой
получается, Катерина. Вот так, значить.
По спине у девушки пробежал какой-то странный холодок. Она не сделала
ни малейшего движения, чтобы броситься в объятия этого каменного человека,
выглядевшего лет на сорок пять, хотя сразу поверила, что он говорит правду.
Подобные фокусы с возрастом здесь были обычны, да и потом ей самой очень
захотелось в это поверить. Прадед тоже не делал попыток прижать правнучку к
сердцу.
Опять затянулось молчание, которым воспользовался адмирал Двуногий,
чтобы скрипнуть сапогом.. Зотов поднял на него усталый взор, с его лица еще не
успела сползти некоторая мягкость.
- Что стоишь?
- Так точно! - выкрикнул Двуногий, которому, чувствовалось, очень
хотелось добавить "ваше величество", но коммунистическая этика не позволяла.
- Телефон наладь, - процедил Зотов. - Нечего сюда шастать кажный день.
К завтраму связи не будет, не смотрящих твоих, а тебя самого живьем отдам.. Сам
знашь кому. Пошел.
Адмирал повернулся и, чеканя шаг, насколько позволяла неровная
поверхность пола, отправился к выходу. Даже не делая паузы в движении и не
поворачивая головы, как-то неуставно попрощался:
- До свидания, товарищ Екатерина Игоревна!
- Ну, пошли ко мне, внуча, - с не слишком ласковой интонацией пригласил
Зотов девушку и пошел первым.
Она немного помедлила. Прадед шел, не оглядываясь, горбясь, слегка
шаркая, точно только сейчас почувствовав свой возраст в нормальном
летоисчислении. Ей не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ним.
Совершенно очевидно, что здесь и находился центр управления странным и
неуютным миром Системы Ада. И Катя совсем не ожидала увидеть тут хотя бы бe как
в америкабских фильмах, хотя бы простенький пульт управления с мониторами
следящих телекамер, с серьезными и молчаливыми военными, ведущими сложную и
малопонятную игру. Напротив, то, что предстало перед ее взором, как раз и было
наиболее ожидаемым.
У длинного стола выпивали и закусывали. Причем занятие это казалось
непрерывным. Три женщины, одна из которых уже выходила в прихожую, и пять
мужиков выглядели вполне откормленными и в разной степени пьяными. Пустые и
полные бутылки, деликатесы, свежие фрукты в хрустальной вазе говорили о том,
что загадочные пути снабжения с поверхности земли существуют и последние
поступления были отнюдь не тридцать лет назад, а едва ли не вчера. На каменной
приступочке, убранной плюшевым ковром, наигрывал современного вида
двухкассетный магнитофон. Каменные стены грота украшали не только ковры, но
даже картины самых пошловатых мастеров. Все это выглядело, как настоящая
воровская малина. Пьяная беседа разом прекратилась, когда вошел Зотов.
Чувствовалось, что он здесь хозяин. Только магнитофон одиноко и глуховато
продолжал исполнять ресторанным голосом "Чубчик кучерявый", причем не то на
немецком языке, не то на идише.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг