Три Ножа зевнул:
- Надоело глотку драть. Схожу.
- Ты, Три Ножа, про пятнадцать тысяч колец не забудь, -напутствовал его
Скелет, любовно поглаживая мешочек с гадальными костями.
Уж столько мурыжили языками эти пятнадцать тысяч, до мозолей прямо, а
все равно братва охнула, заслышав про них снова.
Три Ножа быстрым шагом направился к одиноко сидящему в ожидании нашего
решения Зимородку. Ожерелье устало опустился на песок и принялся за прежнее
занятие: песок пальцем ковырять. Палубный продолжал стоять, опустив очи
долу. К нему подошел кормчий и похлопал его по плечу. Руду дернул плечом,
сбросив руку Совы, и потопал, раздвигая ватагу. Ему в спину скалили зубы.
Кормчий вернулся, озабоченно качая головой:
- Совсем Руду скис, - сообщил он. - Трясет его. Черный весь. Напугал
его Зимородок. Слышь, Даль, может, маг не только с мечом пошутковал, а и
самого Руду прихватил чародейством своим?
- Струсил он, Сова, - ответил вместо меня Ожерелье. -Поджилки
затряслись. Ты вспомни, они у него еще в Шухе трястись начали.
- Ну... - с сомнением протянул кормчий и спросил: - Ты-то сам? Вон рожа
у тебя какая...
- Спать хочу, - буркнул Ожерелье. - Сколько галдит уже?!
- Братва, гляди! Три Ножа с магом сюда идут!
Возглас Скелета отвлек кормчего, который собирался еще что-то сказать.
Я тоже повернулся и посмотрел. Зимородок широким шагом отмерял берег,
взмахивая посохом. Рядом с ним, по-журавлиному высоко поднимая ноги,
вышагивал Три Ножа.
- А вдруг маг отказался такую гору золота платить? -высказал сомнение
Римургу.
Скелет вновь не вытерпел возражений своему в одночастье прорезавшемуся
пророческому дару:
- И не думай. Увидишь. Еще купаться в золоте будешь.
- Загнешь же ты, Скелет! Купаться! - захохотал Римургу.
Братва настроилась на добродушный лад, посыпались шуточки. Купаться
можно было бы и в пяти тысячах, обещанных ранее, а тут вообще - море
разливанное. За приближением Зимородка и Три Ножа следили с неослабным
вниманием. Но чем ближе они подходили, тем тише становилось: шуточки
умолкли, братва притихла. И в этой тишине прозвучали глухой удар железа, с
хрустом входящего в мясо, сдавленный хрип и громкий хлопок спущенной тетевы
самострела.
И тишина взорвалась криками:
- Эй, палубный! Руду! Смотри!
Ноги подняли меня с места и понесли без моего приказа. Я пробивался
сквозь тесно сгрудившуюся ватагу кулаками и пинками, внутри у меня все
заледенело от одной страшной мысли. А когда я увидел, то упал на колени.
Руду лежал лицом вниз, раскинув руки. Возле него валялся разряженный
самострел, а песок вокруг головы палубного потемнел от крови, и рядом с Руду
на коленях стоял Зимородок, который должен был вместе с Улихом только
подходить к нам. Зимородок склонился над палубным. А в сторонке Братец
держал за руки Петлю, озиравшегося с затравленным видом.
- Я ничего не могу для него сделать, - громко сказал Зимородок и
приподнял голову палубного.
С моей стороны лицо Руду покрывала корка из песка, замешанного на
крови. Из развороченного виска торчала плоская рукоять короткого гарпуна.
Такие гарпуны служат абордажными крючьями, если привязать к рукояти веревку.
И метают их: гарпун тяжеленный, весь иззубренный, вопьется - не вытащишь.
- Зачем вы убили его? - спросил маг, поднимаясь с колен. -Я знал, что
он хочет убить меня. Но со мной это не так просто сделать.
И тут закричал Петля:
- Не хотел я его убивать! Не хотел! Обернулся случайно, а он уже палец
на скобу положил. Я в плечо метил! А он присел - и прямо в висок!
К близнецам протиснулся Ожерелье.
- Отпусти его, Братец, - велел он.
Петля рухнул на песок и обхватил голову руками, бормоча:
- Не хотел я... Не хотел...
- Рассказывай, Петля, - приказал капитан.
Петля продолжал завывать, его пнули. Он поднял лицо, и оно у него
перекосилось, потому что за спинами раздался крик Три Ножа:
- Братва! Беда! Маг исчез! Где Ожерелье? Где Руду?
Перед баллистером расступались.
- Смылся маг! В воздухе растворился: раз - и нет его. -Объяснял Улих,
пробиваясь в середину. - У меня сердце в пятки ушло... Он осекся, увидев
Зимородка и распростертое у ног мага тело. - Руду... - сказал Три Ножа
надтреснутым голосом. - Кто?..
Ожерелье заслонил собой Петлю. Три Ножа сразу все понял.
- Уйди, Ожерелье, - тихо произнес он.
- Руду хотел Зимородка убить, - так же тихо сказал капитан.
Улих перевел взгляд на мага.
- Это правда, - кивнул Зимородок. - Но я не хотел, чтобы убили его.
Три Ножа отвернулся от мага.
- Сначала выслушаем Петлю, - сказал Ожерелье. - Он имеет право быть
выслушанным. Не нарушай закона, Три Ножа. Если Петля виновен - судить будем
за убийство.
- Пусть говорит, - выдавил Три Ножа. - Я подчиняюсь закону.
Ожерелье отступил на шаг в сторону, открыв Петлю. Тот смахнул ладонью
испарину со лба, перемазавшись в песке.
- Тюрьмы здесь нет. Решать будем на месте, - объявил капитан. - Говори,
Петля.
Петля со всхлипом перевел дух.
- Я не брешу, братва! Не хотел я! И не думал даже! -сбивчиво
заторопился он. - Оборачиваюсь, будто в спину толкнули, гляжу - палубный из
самострела целит. Кричать без толку, допрыгнуть не успею - всяк выстрелит
раньше. Я остановить хотел - в плечо, а он, видать, с колена решил
выстрелить, присел. Все спинами стоят, никто не видит. Да только я уже
метнул гарпун. Ему в висок и попало. - Петля остановился и вздохнул. - Даль
вон фризруга ножом уложил, а тут самострел - я и... - Петля не выдержал,
перешел на крик. - Не хотел я! Поверьте! На крови поклянусь! Не хотел!
Он замолчал, шаря обезумевшим взглядом по лицам.
- Кто может подтвердить его слова? - спросил Ожерелье.
Таких не нашлось. Все только головами качали.
- И вправду все на мага смотрели, - сказал Орхан. - А когда обернулись,
Руду уже лежал и ногами дрыгал.
Петля готовился к смерти: поджал ноги и спрятал лицо в коленях.
- Я могу подтвердить, - сказал Зимородок.
Братва загудела.
- Тихо! - прикрикнул Ожерелье. - Как ты можешь подтвердить его слова,
маг? Тебя не было здесь в это время!
- Я маг, - сказал Зимородок. - Я могу это сделать.
Капитан остановил его взмахом руки.
- Братва, выслушаем мага?
Раздались крики:
- Пусть скажет.
- Говори, Зимородок, тебе разрешили, - сказал Ожерелье.
- Я маг, - повторил Зимородок. - И поэтому мне ведомы мысли этого
человека. Он не лжет. Все было так, как он рассказал. От себя добавлю: ваш
палубный действительно хотел меня убить. Я не держу на него зла: он не смог
бы этого сделать - я бы отвел от себя стрелу. Мне жаль, что он мертв. Если
бы гарпун не вонзился ему в голову, я бы залечил его рану.
Мага выслушали, ловя каждое его слово. Ожерелье поднял руку.
- Принимаем ли мы свидетельство мага?
Петля отлепил лицо от колен и опять замер, ожидая.
- Капитан, маг палубного десять раз в бараний рог скрутить мог! Чего уж
тут не верить? - крикнул Скелет.
- Все согласны? - Ожерелье четко следовал неписаным правилам судилища.
Ватага ответила ему нестройным:
- Согласны!
- Какой будет приговор?
- Невиновен! - крикнул Кривой Гуил. - Так, стало быть, получается.
За ним закричали остальные. Ожерелье повернулся к Улиху.
- Слышишь, Три Ножа? Невиновен!
Три Ножа застыл истуканом.
- Дерьмово ты кидаешь гарпуны, Петля, - наконец разлепил он губы и
внезапно оказался стоящим с вытянутой вбок левой рукой.
Петля отшатнулся и опрокинулся на спину, а все дружно ахнули, глядя в
направлении вытянутой руки Три Ножа.
Маг по-прежнему стоял над мертвым телом палубного, но теперь перед его
глазами в воздухе висел длинный узкий стилет, дрожа и поблескивая серебром
на трехгранном лезвии. Такие стилеты Три Ножа носил на обоих предплечьях,
пряча их под рукавами рубахи.
- Я не лгал, Три Ножа, когда говорил, что отвел бы от себя стрелу, -
произнес Зимородок.
Стилет медленно поплыл по воздуху прочь от мага. Он проплыл над
мертвецом, покачался и упал в песок.
- Я больше не буду проверять тебя, маг. - Три Ножа подошел к стилету,
поднял его и спрятал на прежнее место.
11
Фризруги не солгали: как и обещали, они оставили запасы еды, часть
своих самострелов и связки болтов к ним. Нашлись и пустые мешки, чтобы
положить в них твердый сыр и вяленое мясо.
Светало. Костры вокруг лодьи еле тлели. Как три багровых, в черных
трещинах глаза, они пялились в посеревшее небо. Над кострищами дрожал и
прыгал горячий воздух.
Мертвое тело палубного осталось лежать на песке, а вместе с ним на
берегу остался Три Ножа. Улих сказал, что похоронит Руду сам, а потом
нагонит нас. Никаких возражений он слушать не стал.
Да и возле лодьи мы наткнулись на свеженасыпанный песчаный холм. Двое
фризругов, убитых демоном, дожидались часа, когда их похоронят по моряцкому
обычаю в море.
Нехорошо мы на них наткнулись, на мертвых фризругов. Закопали их вместе
и неглубоко - так, песочком присыпали. Щербатый сапогом в холмик и въехал.
Заорал, как резаный. И было отчего: песок осыпался, а из-под него показалась
обугленная, черная кисть с вывернутыми, перекореженными пальцами. В ней и
кисть человеческую с трудом можно было узнать. Будто кто ее перекрутил, как
мокрую тряпку выжал, а потом осмолил шутки ради. Ожерелье сапогом нагреб на
черную руку песок и велел лезть в лодью.
Припасы с лодьи забирали в угрюмом молчании, изредка перекликаясь
вполголоса, а когда мешки были набиты, мы отправились в глубь острова, сами
еще не зная куда.
Лишь только стволы деревьев обступили нас, а над головами зашуршали
листьями кроны, ватага немного ожила, словно деревья надежно оградили всех
от чертовщины, творившейся всю ночь на берегу. Зимородок с нами не пошел,
сказал, что при нужде отыщет нас сам, а если в нем нужда возникнет... Тут он
кивнул на меня.
И стала братва меня сторониться. Только Братец мне подмигивал в четыре
глаза: мол, не тушуйся, Даль, все обойдется. Но не подходил.
Я шел рядом с кормчим, которому, похоже, было все равно: будь я жабой
ходящей и говорящей - Сова бы не мигнул. Секрета большого нет: у кормчего в
горной деревушке младший брат остался, а сам он оттуда удрал сызмальства.
Мне он о своем младшем брате все уши прожужжал - видно, на "Касатке" я ему
его и заменял. Ладно, спасибо Сове за это, потому как после смерти Руду
Ожерелье смотрит на меня и в упор не видит.
Я шагал рядом с кормчим и слушал, как шушукается вокруг братва. Она о
многом шушукалась: о том, что не стоило Руду супротив судьбы-то переть - вот
бы и жив остался, поминали опаленного, как свинью, и судили, что, может,
Руду-то и прав, но тут же всплывали пятнадцать тысяч колец, на которые
согласился Зимородок и выдал Ожерелью лист с приложенной его, Зимородка,
печатью. Сказал маг, что лист дает для пущей нашей уверенности, а так слова
достаточно -обман у светлых магов не в чести. Поминали и меня, но тут же
голоса принижали: я - вот он, рядом иду. И снова Руду...
Я слушал перешептывание, и слезы вскипали у меня под веками. Кто же
виноват в смерти палубного, как не я? Если бы не я кости тащил, что бы
выпало? Может, все бы и обернулось по-другому... У меня перед глазами маячил
распластанный по песку палубный с торчащим из виска гарпуном и глядящий на
него Три Ножа. Хоть и видящий я, но ошибся тогда во время спора: никогда бы
в жизни Улих на Руду руку не поднял, чтобы убить. Они с палубным вместе
раньше плавать начали, еще допережь того, как с Ожерельем столкнулись, не
один пуд соли вместе съели. Мне почему-то подумалось, что Три Ножа я видел в
последний раз, и стало мне еще хреновей. Я же тащил кости, видя их сквозь
мешок, в котором они лежали! Когда убили Руду, мне захотелось закричать,
повиниться, но взгляд Зимородка остановил меня. Многое я увидел в его
взгляде, понял, что Зимородок готов был из себя потроха вынуть, лишь бы
палубный жив оставался, но и от своего маг отступать не собирается. И я
смолчал...
Громко хрустнувшая под ногой ветка отвлекла меня. Я споткнулся, и,
наверное, благодаря этому думы мои потекли в другом направлении, но мысль,
пришедшая ко мне первой, сделала мои колени мягкой глиной, и я чуть не упал,
если бы Сова не подхватил меня под локоть.
- Гляди под ноги, - проворчал кормчий.
Я бросил Сову и поспешил к Ожерелью. Кормчий кликнул меня, но я от него
только отмахнулся. Догнав капитана, я подергал его за рукав. Он слегка
повернул голову, а увидев меня, помрачнел:
- Ну? Зимородок, что ли?
- Нет, - сказал я. Объявлять о своих опасениях ватаге я не собирался:
они тогда окончательно спятят. Но и молчать было невмоготу. - Ожерелье,
разговор есть.
- Да ну? - мрачно удивился он. - Говори...
Еще чего! Вон как уши-то все враз настрополили.
- С глазу на глаз, - шепнул я.
Ожерелье поморщился.
- Не сейчас, - обронил он.
- Сейчас.
Ожерелье удивился еще больше и помрачнел тоже.
- Не сейчас, - упрямо повторил он.
Я понял, что толку не будет. Ах, острога тебе в жопу, как говаривал
палубный, да будет ему там лучше, чем здесь...
И тогда я кинулся в лес прочь от ватаги.
- Даль! - взревел Ожерелье за моей спиной. - Стой! - И крикнул
ватаге: - Идите. Я догоню его. Совсем ополоумел малец.
Далеко я не убегал, встал за деревом, слушал, как Ожерелье хрустит
кустами и костерит меня сквозь зубы.
- Я здесь, - позвал я его.
Он остановился, и я вышел из-за ствола, за которым спрятался.
- Ты что, парень? - прорычал Ожерелье.
Я молчал, глядя на него. Он тяжело вздохнул, со стоном и пробурчал:
- Давай болтай, что у тебя там.
Я отодрал от дерева кусочек коры и бросил его себе под ноги.
- Ожерелье, вспомни. Зимородок говорил, что сюда не один темный маг
спешит, а двое или даже, может, трое.
- И что же? - глухо спросил он, глядя на меня исподлобья.
- А если он с ними и впрямь не справится?
Ожерелье какой-то миг стоял неподвижно, а потом захохотал, трясясь всем
телом. Продолжая хохотать, он свалился на мох и внезапно оборвал хохот.
- Ну и ну... - тихо сказал он и спросил: - Боишься?
Я подумал и ответил:
- Не знаю.
По лесу разносились крики: ватага аукала нас. Ожерелье медленно
поднялся.
- Пошли назад, - сказал он. - И никому ни слова. Не то тебя разорвут на
части. Понял?
И я вдруг как-то ясно понял, что Ожерелье не шутит.
- Понял? - переспросил он жестко.
- Да, - ответил я. - А ты боишься?
- Боюсь, - просто ответил он, а затем резко повернулся и пошел на зов
ватаги.
Я догнал его.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг