его оказались две широкие кривые сабли.
Это было очень красиво - то, что он делал. Я затаил дыхание,
поглощенный мерцанием металла и стремительностью движений. Он все убыстрял
темп, пока лезвия вращающихся сабель не превратились в отливающие металлом
сплошные круги. Вспарываемый лезвиями воздух гудел, как потревоженный
шмель. Остановился Игорь так же внезапно, как начал.
- Что скажете?
- Танец. Красивый и смертоносный.
- Моей дочери десять лет, а сыну семь, - улыбнулся он, - и оба станут
блестящими фехтовальщиками. Но мне нужен еще ученик-мужчина. Взрослый, но
не старше двадцати пяти. И лучше, если до этого с фехтованием вообще, не
сталкивался. Разные стили, разная хватка - не надо переучиваться. Но дело
даже не в этом. Познакомив с вами, Велимир сделал мне неожиданный и
потрясающий подарок. Мои дети станут чемпионами: они фехтуют с четырех лет;
но вы, Дима, будете мастером из мастеров. Поверьте, я знаю, о чем говорю. И
хотя есть люди, которые годами берут у меня уроки, приобретая и умение, и
опыт, а вы никогда не держали в руке ни меча, ни сабли, ни шпаги, вы быстро
опередите их. Потому что ваш талант, Дима, - совершеннейший атавизм. И дело
не в физической силе. Родись вы лет пятьсот назад, о вас бы складывали
легенды еще при жизни. Честное слово, мне бы не хотелось упустить такой
шанс.
Я молчал, не зная, что сказать. Потом спросил:
- Игорь, вы серьезно?
- Мне сорок пять, Дима. И фехтованием я занимаюсь с десяти: сначала
спортивным - рапира, эспадрон; затем историческим. Я его фанатик. Фанатик
искусства, ненужного современному миру. А это уже не просто опыт: тут
задействована интуиция. И она редко меня подводит. Вы для меня - как для
старого учителя музыки ученик с абсолютным слухом, абсолютной музыкальной
памятью и склонностью к композиции. У вас Божий дар, Дима.
Я опустился на пол и сел, скрестив ноги.
- Пусть так. Но, знаете, я, пожалуй, не готов к такому повороту
событий.
Он усмехнулся.
- Теперь вы уйдете, подумаете, а потом вдруг решите - а почему бы не
попробовать?
- А если нет?
- Нет так нет, - Игорь пожал плечами. - А если да, то зачем тянуть?
Давайте попробуем сейчас - сразу все и решим.
- Что ж... Давайте. Я ничего не теряю.
- Начнем, - сказал он.
Мы начали. И продолжали восемь лет. Игорь действительно был фанатиком.
В фехтовании сосредоточился смысл его жизни. Сабли, мечи, копья, ятаганы,
шпаги и рапиры. Для Игоря фехтование являлось искусством, потерявшим свое
основное предназначение - нести смерть, а потому ставшим в ряд с музыкой и
балетом. Он был и исполнителем, и балетмейстером своих головокружительных
номеров с отточенной сталью в руках.
Не знаю, был ли он прав, говоря, что я стану великим мастером клинка,
но заразить своей страстъю Игорь меня сумел. Однажды мы провели в зале
восемь часов подряд, проверяя, против какого вооружения может выстоять
испанский набор: шпага и кинжал. Вооружение идальго досталось мне, а Игорь
постоянно менял оружие. Мы перепробовали все - от египетского ятагана до
двуручного меча. Но двуручный меч оказался для шпаги слишком крепок. Она
сломалась.
* * *
Топот множества ног заставил Дмитрия обернуться: отряд из пяти солдат
с горящими факелами проходил по аллее. Увидев его, воины стали
переговариваться, а потом громко захохотали. Он провожал караул взглядом,
пока отсветы пламени факелов не растаяли во тьме. На какие-то минуты
Дмитрий отключился от собственных мыслей, а потом вдруг понял, что решение
уже принял. Безумное, но единственно правильное.
Уйти некуда. Теперь понятно, почему люди здесь столь низкорослы -
средневековье. Они все были тогда метр с кепкой: достаточно разок
полюбоваться доспехами в Рыцарском зале Эрмитажа, чтобы получить
представление, какого росточка были славные герои турниров. А это еще и
Средняя Азия, население которой и в будущем-то не баскетбольных стандартов.
Так что затеряться среди малорослого средневекового люда при всем желании
не удастся. К тому же он почти альбинос - красных глаз только и не хватает.
Вот это как раз к лучшему - будь у него красные радужки полного альбиноса,
черт его знает, что бы пришло в голову здешнему народцу: могли и за
сказочное чудовище счесть. Это во-первых.
Во-вторых. Куда идти? На Русь? Хрен редьки не слаще: тут Тамерлан, там
князья друг дружку за бороды дерут. Патриотизм тут неуместен. И куда бы он
ни пошел - везде будет большой белой вороной. Так что спокойная жизнь
кончилась раз и навсегда.
Значит, остается адаптироваться здесь. Но как? Обучиться какому-нибудь
ремеслу? Теоретически возможно. Но это же средневековье: сплошные войны,
феодалы и чернь, дани и поборы. Словом, веселая жизнь.
Дмитрий всегда хотел одного - ни от кого не зависеть, и на исходе
двадцатого столетия это стало возможным даже в его патологически
тоталитарной стране. В меру, конечно: имей хорошо оплачиваемую профессию,
собственный угол, личный транспорт, не лезь в игры, которые отдают
сомнительным душком, - и будешь счастлив. А здесь кто-нибудь да обязательно
сядет на шею и свесит ноги. Либо ты сидишь на ком-то, либо некто на тебе -
третьего не дано.
"Родиться бы тебе лет пятьсот назад..." Дмитрий усмехнулся. Вот я и
родился, Игорь. Надеюсь, ты не обманывался, возлагая на меня такие
надежды...
Две вещи по-настоящему волновали Дмитрия: вмешательство в прошлое и
неминуемая необходимость убивать. Он еще никого не убивал. Не довелось. А
уж мечом или шпагой - тем более.
Правда, поединки "на поражение" они с Игорем проводили регулярно. Но
там все заканчивалось обозначением "смертельного" удара. В основном же
Игорь муштровал Дмитрия бесчисленными упражнениями. Бой с тенью. Или со
многими тенями. Игорь утверждал, что китайцы совершенно правы: для
овладения мастерством в искусстве поединка - будь то рукопашный бой или с
применением подручных средств - вовсе не обязательно иметь реального
противника; главное, чтобы тело знало, что делать. Движения ложатся в
определенную схему, одинаковую и для китайца, и для индейца Огненной Земли.
Здесь же одним обозначением последнего удара бой не ограничится.
Правила игры придется принять полностью, и значит, придется убивать, чтобы
выжить. Главное, чтобы вышло в первый раз: необходимо снять рефлекс,
заставляющий руку прервать движение клинка.
О том, что могут убить его, Дмитрий даже не думал: он и так, можно
сказать, умер - для своего времени. Он лишь вспомнил недавний сон, в
котором ему явился Велимир, и подумал, что глубины подсознания что-нибудь
да подскажут человеку, если тот не в состоянии решить жизненно важных
вопросов не сознательно. А уж какой облик примет интуиция - умершего ли
друга, Божьей Матери или белого медведя - не суть важно.
Что же до вмешательства в прошлое... Тут уж одно из двух: либо надо
плюнуть и не ломать головы над ненужными проблемами, либо отыскать веревку
покрепче и повеситься на ближайшем суку, дабы ненароком не исказить
будущего. Был, правда, еще третий вариант: забиться в совершеннейшую
глухомань и отшельничать, ни во что не вмешиваясь. Питаться акридами и
медом. Чушь! Рано или поздно все равно достанут. Это в лучшем случае, в
худшем - он попросту рехнется от одиночества и мыслей о невозможности
возвращения. А чего тогда, спрашивается, тянуть?
Дмитрий рассмеялся.
- Ну вот, Игорь, - проговорил он. - Теперь у меня самореализация
пойдет полным ходом. И обо мне будут складывать легенды...
Он поднял глаза к ночному небу. Оно заметно посветлело - близился
рассвет. У него оставалось еще немного времени, чтобы покопаться в памяти и
кое-что вспомнить. Такая малость, а сколько от нее зависит...
* * *
С десяток воинов спали на траве вокруг тлеющего костра, разведенного
прямо на зеленом газоне. Бодрствовал только один, он сидел и смотрел на
низкие языки бледного пламени, облизывающего головни. Когда Дмитрий
привидением вынырнул из утренних сумерек, воин настороженно вскинулся, но
при виде юродивого отвернулся. Что и требовалось. Пирамида из составленных
копий стояла чуть поодаль. Дмитрий быстро прошел туда, схватил одно и
скрылся в кустах. Вслед раздался удивленный вскрик воина.
Он торопился к бассейну: там имелась лужайка, очень удобная для
исполнения задуманного. Слыша позади топот бегущих ног, он улыбался: все
как надо. Выбежав на середину лужайки, Дмитрий на мгновение остановился,
перевел дух. И начал. Он наносил удары и отражал атаку воображаемого
противника. Копье с шелестом рассекало воздух.
Потревоженные солдаты уже прибежали на лужайку и столпились на краю,
но отобрать оружие никто не пытался.
Дмитрий нанес последний колющий удар, перебросил копье в левую руку и
развернулся к солдатам.
- Эмир Темир<Темир - Тимур.> нукер! - хрипло рыкнул он и ударил себя
кулаком правой руки в грудь. - Эмир Темир нукер!
Эти три слова он и выцарапывал из памяти до самого рассвета. Но
все-таки вспомнил. Три слова, которые повернут его судьбу.
Простые воины мало интересовали Дмитрия. Не они будут решать его
участь. Поэтому, проревев три "волшебных" слова, он продолжил
представление.
А зрителей потихоньку прибывало.
Закончив очередной номер театрального действа, Дмитрий бил себя в
грудь и потрясал воздух боевым кличем:
- Эмир Темир нукер!
Так продолжалось около часа.
Его расчет оправдался. Из толпы вышел кривоногий плотный человечек в
синем с золотым галуном кафтане и желтой, с блестками, чалме; на поясе
висел украшенный золотом и каменьями кривой меч. Вельможа.
Дмитрий остановил вращение копья, упер древко в землю и подождал, пока
тот приблизится.
- Эмир Темир нукер! - рявкнул Дмитрий в бесстрастное узкоглазое лицо.
И, конечно же, ударил себя в грудь.
Вельможа мигнул, поманил указательным пальцем, развернулся и пошел
прочь. Дмитрий подхватил копье и зашагал следом. Покружив по саду, они
вышли на прямоугольную площадку, засыпанную утрамбованным песком, -
идеальное место для тренировочных боев. Дмитрий понял, что выиграл первое,
пока еще бескровное сражение: у дальнего края стоял навес, в тени которого
в окружении все той же вчерашней компании восседал Тамерлан. По периметру
площадки стояли солдаты.
Вельможа в синем знаком велел ему выйти на середину. Дмитрий
повиновался. Он вышел на самый центр, встал лицом к навесу, отсалютовал
копьем Тамерлану и вновь издал свой боевой клич:
- Эмир Темир нукер! - и ударил себя кулаком по груди.
Тамерлан смотрел прямо на него, потом слегка наклонил голову и что-то
сказал сидящим рядом придворным. Одни из них встал, отвесил Тамерлану
поклон и прошелся вдоль воинов, выстроившихся по сторонам площадки,
выкрикивая непонятный Дмитрию призыв. Впрочем, не надо большого ума, чтобы
догадаться о его смысле.
Первым соперником Дмитрия стал широкоплечий, кряжистый воин в кожаной
безрукавке, надетой поверх черной рубахи. Из-под округлого шлема сползала
на плечо длинная косица. Его оружием был меч.
Рост и вес давали Дмитрию преимущество над низкорослым противником. Не
говоря уже о силе и копье, которое было его оружием - меч короче копья. А
это значило, что воин, вышедший помериться с ним силами, отнюдь не трус и
наверняка из числа умельцев боя, ведь если сравнить Тамерланова воина со
львом, то Дмитрий по сравнению с ним был по меньшей мере носорогом.
Солдат закружился вокруг Дмитрия. Стоя на одном месте, тот
поворачивался и медленно вращал копьем в ожидании выпада. Он даже чуть
согнул ноги в коленях, чтобы оказаться примерно на одном уровне с
противником: сейчас кровопролития нельзя было допускать - вряд ли Тамерлан
обрадуется, если его солдат искрошат в капусту. Воин сделал ложный выпад.
Дмитрий разгадал его и не отреагировал, а вместо этого сам резко пошел в
атаку. Солдат пригнулся, уходя от удара, и бросился вперед, метя в
открывшийся бок. И покатился по земле - Дмитрий смел его с ног точным махом
древка, а затем в один прыжок настиг упавшего воина и выбил из его руки
меч. Солдат взвыл и схватился за ушибленную кисть. "Ничего, - подумал
Дмитрий. - Заживет, братец. Обязательно заживет".
Он подошел к отлетевшему мечу и поднял. Клинок широкий, массивный,
саблевидной формы, чуть изогнутый; заточка односторонняя - оружие,
предназначенное для ударов скорее рубящих, нежели колющих. Примерился -
рукоять, конечно же, оказалась маловата. Дмитрий воткнул копье в песок и
отошел, держа меч в трех пальцах. Вновь отсалютовал Тамерлану и повторил
боевой клич. И стал ждать следующего противника.
Теперь против него выступили сразу двое воинов. Значит, с каждым разом
противников будет больше. Тенденция опасная - опыта реальных поединков с
несколькими противниками Дмитрий не имел и, следовательно, мог допустить
ошибку, в результате которой или его ранят, или он кого-нибудь. Он
развернулся лицом к навесу, под которым восседал Тамерлан, и демонстративно
повернул меч заточенной кромкой лезвия вверх, показывая что будет биться
тупой стороной.
В этот момент воины и бросились на него с разных сторон. Он ушел,
противники прервали атаку и стали обходить. Схема проще пареной репы: один
идет с минимальным опережением, и, пока Дмитрий отражает его атаку, второй
обретает свободу действий. "И долго они собираются ходить кругом?" -
подумал Дмитрий, держась вполоборота к воинам, чтобы не упускать из виду
обоих. И тут солдаты вновь кинулись на него. Дмитрий качнулся, как маятник,
вперед и назад, поочередно парируя оба удара. Бил в полную силу, без
церемоний. Солдаты не удержали мечей, те отлетели далеко, а сила удара
развернула обоих. Дмитрий снова качнулся, достав каждого из них клинком -
плашмя по затылкам и уже сдерживая удар. Все было кончено - солдаты лежали
без чувств на песке.
Дмитрий снова повернулся к навесу.
Тамерлан что-то громко произнес.
Дмитрий немного выждал, появятся ли еще добровольцы. Их не было.
Тогда он взял меч в обе руки и, неся перед грудью, направился к
навесу. Придворные, окружавшие Хромца, зашевелились. Тот снова что-то
сказал, с видимым интересом следя за приближающимся Дмитрием.
Дмитрий нутром почувствовал, что слишком близко подходить не нужно, и
остановился метрах в четырех от воображаемой линии, проведенной между
передними шестами, поддерживающими навес. Здесь он опустился на колено и
приложил лезвие меча ко лбу: вспомнилась сцена, виденная в каком-то
историческом фильме. Смотрел он только на Тамерлана. Затем положил меч
перед собой, ударил себя кулаком, взревел в последний раз:
- Эмир Темир нукер! - и склонился, коснувшись лбом согнутого колена.
А когда распрямил спину, то увидел, что рыжие усы Железного Хромца
раздвинула широкая улыбка.
* * *
- Довольно, - сказал Тимур.
Он понял все: странный человек показал ему тупую сторону меча -
богатырская сила и мастерство бойца слиты в один гигантский сосуд. Тимур
был стар, но зорок и приметлив. Беловолосый великан лишь ударил легонько
воинов по шлемам, а те повалились замертво. Рубани он сплеча - и развалил
бы каждого на две половинки, словно спелые арбузы. Даже латы бы не спасли.
- Ну и как он тебе, Идигу<Идигу Барлас - эмир, полководец Тамерлана,
один из старейших его сподвижников.>? - спросил Тимур. Идигу Барлас почесал
шрам на щеке.
- А ты сам не видишь, - проворчал он. - Дай ему кольчугу и меч по
руке, он один будет стоить десяти искусных воинов. А то и пятнадцати... -
Идигу Барлас причмокнул. - Только где ж такому коня под стать найти? Он же
лошади хребет переломит...
Тимур усмехнулся.
- А зачем ему конь? - спросил он. - У него ноги гляди, какие длинные.
- Ах-ха-ха... - расхохотался Идигу Барлас, раскачиваясь всем телом. -
Ноги длинные...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг