Маленький мальчик. Смирятся, но не поверят. Решат, что из ума выжил на
старости. Значит, смирятся только на время...
* * *
- Хотел бы я назвать тебя лжецом...
Первые слова, произнесенные Хромцом после долгого, очень долгого
молчания. Странная интонация, отметил Дмитрий. Похоже, праздновать победу
рановато. Тамерлан сомневается. И его сомнения следует разрешить.
- Мне нет никакого смысла лгать тебе, - возразил он спокойно. - Я
сказал тебе все, что должен был сказать. Что будет дальше? - Дмитрий
равнодушно пожал плечами. - На все воля Аллаха...
Тамерлан резко поднял голову. И пришел черед удивляться Дмитрию.
Недавняя смятенность Хромца исчезла без следа. Он распрямился, и в посадке
его перекошенного на низком сиденье тела появилось упругость. Казалось,
эмир за какие-то секунды умудрился помолодеть лет на десять. Даже морщины
на темном, обветренном лице стали менее заметны. На Дмитрия глядел уже не
старик, а крепкий дядька лет пятидесяти. И взгляд у этого дядьки был
сосредоточенный и умный. Вдруг почудилось что-то очень знакомое в чертах
раскосого и рыжебородого самодержца. И неожиданно понял: такое же
сосредоточение он не раз видел на лице Велимира, погруженного в шахматную
комбинацию.
- Ты говоришь об Аллахе? Да? - чуть усмехнулся Тимур. - Одного я не
пойму. Ты поведал, что послан мне из грядущего Аллахом. Так?
- Так, хазрат эмир.
- Но ведь ты иноверец! Как Аллах мог послать мне неверного?
Дмитрий мысленно улыбнулся. К такому вопросу он был готов: ведь попал
в мир, где сначала спрашивают, какой ты веры, а уж потом - откуда ты родом.
И Тамерлан не мог не коснуться веры "посланника Аллаха": что-что, а на
правоверного мусульманина Дмитрий в глазах Хромца ну просто никак не
вытягивал. Но не зря он так долго и тщательно готовился к этой встрече и
старался предугадать все. Не зря сидел у солдатского костра долгими
вечерами - не только анекдоты слушал и солдатские враки. И не зря
внимательно слушал джавляка, когда тот по собственному почину начинал
рассказывать всякие сказки и притчи. Много их знал Як Безумец и
рассказывать был мастак. Пригодилось, чтобы соткать еще одну.
- Возможно, ты ошибаешься, хазрат эмир, - возразил Дмитрий.
- Хочешь сказать, что ты мусульманин? - с неприкрытым изумлением
спросил Тамерлан. Изумление эмира было недобрым.
- Суди сам, хазрат эмир, - сказал Дмитрий. - Лет двести назад в нашу
страну пришел странник. Был он старик. Построил себе дом в уединении и стал
жить. Не в обычаях моего народа обижать отшельников. Никто ему не чинил
обид. Он жил, как хотел, и делал, что хотел. Оказался он человеком добрым и
праведным. И еще - искусным лекарем. Он лечил людей и не брал платы за
лечение, питался плодами с земли, которую возделал сам. Люди полюбили его.
У него появились ученики. Но он был уже стар, а климат на моей родине
суровый. И вдруг он умер. Мало он пожил среди моего народа. Люди не знали,
как похоронить его, по какому обычаю. А его ученики мало что могли сказать
- немногому он успел их научить. Пока судили да рядили, время шло. Его тело
оставалось непогребенным. И нетленным, хазрат эмир. Тогда-то все и поняли,
что старец - святой. Мой народ воздвиг над его телом мавзолей и стал
почитать его, как святого. Этот человек был твоей веры, хазрат эмир. И
благодаря тому, чему он все-таки успел обучить своих учеников, мы поняли,
что привел его в нашу страну сам Всевышний. И с тех пор мой народ говорит:
"Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед - пророк его..."
Тимур, не мигая, в упор смотрел на него: - Это было двести лет назад,
говоришь?
- Это было двести лет назад для меня, хазрат эмир, - уточнил Дмитрий.
- И пятьсот лет спустя - для тебя.
Лишнее напоминание, что он - человек из будущего. Таран для крепостных
ворот Тамерлановой души. Долбить и долбить, пока ворота не рухнут.
- Мой народ исповедует лишь то, чему успел обучить святой старец, -
сказал Дмитрий. - На все воля Всемогущего, но человека, подобного ему,
больше не приходило к моему народу, а мы бы приняли его с радостью и
почестями. Но не только новую веру принес нам святой, вместе с ним пришли
на нашу землю и предания о тебе, непобедимом воине и полководце, жившем в
далеком прошлом.
Тамерлан продолжал смотреть на него тяжелым немигающим взглядом. Потом
снова глубоко и надолго задумался.
Дмитрий терпеливо ждал развязки. Пожалуй, это был самый щекотливый
момент разговора. Для Тамерлана признать кяфира посланцем Аллаха -
невозможно. Он просто не смог бы пойти против собственного естества. А для
Дмитрия выдать себя за мусульманина было бы откровенным сумасшествием. Даже
начни он по пяти раз на дню творить намаз, ему бы все равно не поверили,
уже потому, что он не обрезан, а для правоверного мусульманина обрезание
обязательно. Поэтому и придумал Дмитрий историю с праведником, которую
преподнес сейчас Хромцу. На чашу весов были положены свершившееся чудо и
липовая причастность мифического народа к мусульманству. Любая религия
включает сотни сект, толкующих ее по-своему. Ислам - не исключение.
Дмитрий предоставил решать вопрос об истинности придуманной им религии
самому Тамерлану. Он рассчитывал, что чудо "посланца из грядущего"
перевесит религиозные "разногласия". Рассказ о праведнике-мусульманине,
пришедшем в его страну, давал Тимуру спасительную лазейку: "народ Дмитрия",
пусть уродливо и неправильно, но все-таки верил в Аллаха. Однако
воспользоваться лазейкой Тамерлан мог лишь в одном случае: если
действительно поверит, что Дмитрий является пришельцем из будущего. Или
хотя бы может им быть. Дмитрий подумал, что они с Тамерланом и впрямь
напоминают сейчас двух шахматистов: один сделал ход, другой, неподвижный и
безмолвный, весь ушел в раздумья над ответным.
Тимур пошевелился, будто пробуждаясь ото сна, поднял негнущуюся руку и
направил на Дмитрия толстый указательный палец с обломанным ногтем.
- Однако то, что ты рассказывал о своей вере... Я не могу назвать тебя
правоверным, - жестко сказал Хромец.
Но Дмитрий почувствовал, что Тамерлан успокоился. И это был очень
хороший знак. За свою очередную "сказку" Дмитрий мог заплатить дорогой
ценой. Можно сказать, умудрился проехаться задницей по бритве и не
порезаться. То, что Тамерлан использовал религию в собственных целях и безо
всякого зазрения совести шел войной на единоверцев, еще ничего не значило.
Мир прошлого был обязан Господу всем, вплоть до собственного существования.
Тимур верил в Аллаха - пусть так, как ему было удобно верить, но искренне и
всю жизнь. В рядах его войск сражались не только мусульмане. Но презирая
"неверных", Тимур в то же время использовал их. И вот Хромец принял "сказку
о святом старце". А его покладистость ниточкой. тянется к любопытному
выводу: Тимур с самого начала ожидал от Дмитрия чего-то
сверхъестественного.
Тамерлан улыбнулся - как человек, принявший известное лишь ему одному
решение.
- Хотел бы я назвать тебя лжецом или безумцем, - произнес он с
рассеянной улыбкой, - но того, о чем ты мне поведал, не в силах измыслить
ни лжец, ни безумец. Время, летящее вспять... Старики молодеют, становятся
детьми, а потом младенцами, и возвращаются в материнское чрево... Ты видел
это?
- Нет, хазрат эмир. Я спал крепким сном и не видел ничего. Я не помню
своего путешествия сквозь столетия, когда Всемогущий перенес меня из одного
времени в другое. Видно, человеческий разум не в силах перенести подобного
странствия, раз Творец наслал на меня сон. Как я пришел в Чинаровый Сад, ты
уже знаешь и мне незачем повторяться.
- Жаль, - тихо уронил Тимур и спросил: - Значит, ты из грядущего и
можешь пророчествовать?
Дмитрий наклонил торс, изображая легкий поклон.
- Прости, хазрат эмир, в пророки я не гожусь - я не ученый муж,
кропотливо изучавший дела великих людей в прошлом, я воин. Все, что я знаю
о тебе, - это предания о твоей жизни. И я начал уже сомневаться в их
правдивости: по преданиям, покорив Индию, ты остался в ней вместе с войском
и построил новую столицу. А войско возвращается. Значит, предание неверно.
Я буду лживым пророком, хазрат эмир, вздумай я пророчествовать. Я избран
вестником, не более того.
Зеленые глаза Тимура на мгновение зажглись полубезумным торжеством.
- Все так... Все так...
"Что - так? - подумал Дмитрий. - Ну же, скажи..."
Тимур на миг прикрыл веки, а когда он поднял их, его взгляд снова был
спокойным.
- Подобные вести способны свести с ума... - произнес он и глубоко и
шумно вздохнул. - Нет, поверить в это было бы трудно, не будь тебя самого
такого, каков ты есть... Ты сам, твой облик - он такое же безумие, как и
твои речи. И ты не лжешь. Я верю, что не лжешь. Но мой разум смущает вот
что: почему вестником избран человек чужой речи? Зачем посылать с благой
вестью на устах немого гонца, а? Что ты скажешь на это?
Отвечать Дмитрий не спешил, перебирая варианты. Голова работала
холодно и четко. Объяснять Тимуру, что за семьсот лет его язык, допустим,
изменился до неузнаваемости, бессмысленно - этого он точно не поймет и не
примет. Сумел-таки старый эмир задать задачку! И вправду, почему вестник
оказался на редкость неразговорчивым? И пребывал в молчании столь долго?
Нужен ответ. Четкий и ясный. Хромец верит. Хочет верить и данную подковырку
можно воспринимать, как просьбу разрешить последние сомнения. Но просьбу,
граничащую с угрозой. Ну, на то он и самодержец, чтобы даже просьбы были
грозны.
- Ты молчишь? - спросил Хромец ласково. Слишком ласково - от такой
ласки и волосы могут встать дыбом.
- Я жду дозволения ответить, - спокойно сказал Дмитрий.
- Отвечай же.
- Гонцом я стал не своею волей, хазрат эмир. Я и не ведал, что я
вестник, пока не увидел и не узнал тебя. И не только удивление лишило меня
чувств тогда, но и подобный грому голос, который я вдруг услышал. Он
наказывал мне, что надлежит сделать: тайно открыть тебе истину о себе и
передать послание, когда придет срок. Я не был совершенно нем: Всевышний
вложил в мои уста слова чужой речи, давшие тебе знать о начале моей службы.
Но я и сам был в глубочайшем недоумении: как, не зная твоей речи, я передам
тебе весть, с которой послан. Но мне было заповедано: когда придет срок.
Кто может похвастаться, что ему ведомы замыслы Творца? Я принял его волю,
не ропща: служил тебе и обучался твоей речи, чтобы выполнить наказ, когда
придет срок. Этим утром я спас твоего внука, хазрат эмир, не дал ему
утонуть. Скажи, хазрат эмир, смог ли бы я находиться рядом с мирзой
Халиль-Султаном и вынести его из реки на берег, если бы Всемогущий сразу
одарил меня знанием твоей речи? Жив ли был бы тогда твой внук, хазрат эмир?
Тамерлан долго вглядывался в него с напряженным лицом, потом
расслабился и с усмешкой качнул рыжей головой в колпаке белого войлока.
- А ты умен... - проговорил он. - Слишком умен для простого воина.
- Я не простой воин, - ответил Дмитрий. - Я древнего и знатного рода.
Мой отец правит областью, а я служу при дворе нашего повелителя.
Приписывая себе ранг эмира, Дмитрий не рисковал ничем. Напротив,
логично и лестно для Хромца, что вестником из грядущего ему послан не
простолюдин, не черная кость, а человек, положение которого соразмерно с
важностью послания.
- Вот оно как... - протянул Тамерлан. - И ты не погнушался службой
простого солдата?
- Я не мог сказать сразу, кто я, - ответил Дмитрий с гневной досадой.
- Твоя земля и это время для меня - чужие. Здесь я появился никем, без
роду, без племени. Безъязыкий. Я хранил свою тайну от чужих ушей: я послан
принести тебе весть из будущих времен, а не требовать себе почестей. Гонца
награждает тот, кто послал его.
- И какова награда? - спросил Тамерлан. Дмитрий вздохнул и опустил
голову. Сейчас ему незачем было отслеживать себя и притворяться.
- Возвращение, - ответил он. Горло вдруг перехватил спазм, и голос
сразу стал чужим, глухим и хриплым. - Чтобы все времена для меня снова
встали по своим местам. - Дмитрий поднял лицо и впился взглядом в глаза
Тимура. - Возвращение - вот она, единственная для меня награда. Но никто,
кроме пославшего меня, не в силах отправить гонца назад, туда, откуда он
прибыл. Срок же моей службы тебе не определен. Мне остается только ждать.
Тамерлан опять замолк, о чем-то размышляя. Потом он бросил короткий
взгляд на Дмитрия и вновь занялся золотым колечком у себя на мизинце. Но
Дмитрий мог поклясться, что за маской сдержанности на мгновение
промелькнуло на лице Хромца выражение если не сочувствия, то чего-то очень
похожего.
- Знает ли кто-нибудь, кроме меня, истину о тебе? - спросил Тамерлан,
не отрываясь от кольца.
Дмитрий давно ждал удобного момента, чтобы сказать о джавляке. И
защитить бритоголового дервиша от вполне возможных посягательств на его
жизнь.
- Есть еще один человек, который знает истину обо мне, - ответил он. -
Дервиш-джавляк по имени Як Безумец. Он послан Всемогущим мне в помощь. И
потому знает. Но и его уста скреплены печатью молчания.
Тамерлан снял кольцо с пальца и подбросил на ладони, поймал и, сжав в
кулаке, поднял руку.
Из тут же от цепочки людей, окружавших место уединенной встречи,
отделилась фигура в синем халате поверх доспехов. Сотник гвардейцев упал на
колени перед эмиром.
- Дервиш Як Безумец, - коротко велел Тимур. - Отыскать и доставить.
Сейчас же.
Сотник отполз, вскочил на ноги и помчался отдавать распоряжения.
- Прервемся, - сказал Тамерлан. - Мне хочется услышать и дервиша.
Со стороны могло показаться, будто Хромец, обвеваемый прохладным
ветерком, задремал. Он прикрыл веки и опустил голову на грудь. Пауза.
Тайм-аут для размышлений. Тамерлан, конечно же, не дремал. Не такой он
человек, чтобы заснуть, когда на него сваливаются посланцы из будущего.
Дмитрий был рад передышке. Поздравлять себя с победой он пока не
спешил. Он словно отключился от действительности - сидел и смотрел, как
колышутся конские хвосты бунчуков на эмирском штандарте.
Джавляка отыщут быстро. Любой дервиш укажет, где его найти: спит,
наверное, у повозки Кривого Джафара, налакавшись дармового пойла, которым
потчует его маркитант. После перехода Дмитрия на службу к молодому принцу
кривой торговец стал сердечным дальше некуда. Хорошо, что мозгов у Джафара
хватало не лебезить. Зоррах по-прежнему оставалась у торговца - взять
девочку к себе Дмитрий пока не мог: у него уже не было своей кибитки и он
делил палатку с еще девятью солдатами охраны юного принца. Партии в шахматы
с торговцем не прекратились - в те редкие свободные минуты, когда Дмитрий
приходил проведать девочку, он не отказывался сесть с Кривым Джафаром за
доску и держал торговца в неведении, что раскрыл истинные причины его
въедливого любопытства к своей "далекой родине". Пусть все остается, как
было. Джафар ему может еще пригодиться, не стоит отпугивать маркитанта.
Зато Як Безумец у повозки Джафара обосновался, похоже, всерьез и
надолго. И прижимистый маркитант не протестовал, обхаживая джавляка, будто
бедный племянник богатого дядюшку в предвкушении наследства. Дмитрий
полагал, что дело тут не обошлось без очередного пророчества, исторгнутого
дервишем. Но в подробности ему было вникать некогда.
Джафар же открыл джавляку "бессрочный кредит". Сам предлагал и сам
наливал, угождал и собственноручно подстилал кошму перед дастарханом. В
результате джавляк практически не просыхал: либо пил, либо спал.
Бунчуки на штандарте расплылись в темные пятна. Тихий шелест ветерка
усилился, стал громче. Он шипел в ушах, словно долгий, тянущийся выдох
сквозь сжатые зубы. И вдруг в шипение ветра ворвались ритмичные звуки
барабанного боя. Дмитрий вздрогнул. Шум ветра мгновенно стал тихим,
шепчущим, а голос барабана превратился в перестук лошадиных копыт. "Выпал,
- подумал Дмитрий, взглянув на Тамерлана. - Зря. Выпадать не стоит".
Хромец посматривал в сторону, откуда доносился конский топот. Кольцо
охраны расступилось, пропуская спешащего всадника. Перед седлом солдат вез
непонятный продолговатый тюк. Он подлетел галопом вплотную, и тюк
превратился в человеческую фигуру, безвольно висевшую на шее коня. Дмитрий
сразу узнал грязное рубище джавляка. Солдат на ходу скинул дервиша на землю
рядом с Дмитрием, развернулся и ускакал столь же прытко, как и примчался.
Як Безумец был пьян. Не смертельно, но близко к этому. Вполне
вероятно, и вправду спал мертвецким сном, а добудиться уснувшего спьяну
дервиша - занятие дохлое, Дмитрий знал по собственному опыту. Джавляка
поливали водой, пытаясь разбудить, его потемневшее от воды рубище сочилось
влагой. Не добудились и привезли так. Однако падение с коня его все-таки
разбудило. Як Безумец шевельнулся, подогнул колени и медленно поднялся на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг