- Из каких мест ты пришел в мой стан?
- Из таких, где меня теперь долго не будет, - последовал равнодушный
ответ.
Тимур и бровью не повел. Он видел, кто стоит перед ним. Для "следующих
путем упрека" вызов и дерзость - обычное поведение. Дикий бык - образец
кротости по сравнению с каландарами. От дервиша прямо-таки разило винными
парами, перешибавшими благоухание благовонного масла в лампах, но стоял он
прямо, не качался.
- Не хочешь ли выпить вина, святой брат? - усмехнувшись,
поинтересовался Тимур.
- Я всегда его хочу, - отозвался Як Безумец тоном, в котором не
ощущалось даже намека на заинтересованность.
По знаку эмира появившийся из-за занавески раб подал джавляку чашу.
Тот обратил на подношение отсутствующий взгляд, только когда чаша с вином
появилась у него перед самым носом. Он взял ее твердой рукой и вылил в рот,
брызгая вином на грудь, а пустую чашу просто бросил под ноги. Вместо слов
благодарности он выпучил глаза и звучно рыгнул.
- Еще хочешь? - поинтересовался Тимур вкрадчиво.
Дервиш молча переломился в поясе, поднял с пола чашу и без слов
протянул перед собой. Выпив вино, он опять бросил чашу под ноги. На голом
подбородке джавляка повисла крупная винная капля, но тот и не подумал
утереть мокрый рот. Подставив ладонь под подбородок, Як Безумец дернул
шеей. Капля сорвалась и шлепнулась на подставленную руку. Джавляк медленно
облизал ладонь и вытер о грязную полу.
- О каком Откровении ты говорил, святой брат? - спросил Тимур.
- Я говорил об Откровении... - джавляк провел кончиком языка по
верхней губе, - об Откровении Всемогущего и Милосердного... - Дервиш смачно
причмокнул. - Об Его Откровении...
- А в чем оно? - быстро спросил Тимур. - Скажи мне. В чем?
Блестящий взгляд дервиша уперся в эмира.
- Во всем, - сипло проговорил дервиш. - Оно и в том, что напрасно
наказана служанка за кражу. А колечко лежит себе спокойно в щелке у
изголовья ложа, куда упало... Во всем... - повторил он, и в
антрацитово-черных глазах, смотревших прямо на Тимура, впервые проявилось
какое-то выражение интереса. - Тебе было Откровение... - произнес джавляк,
и эмир опять не понял, спрашивает джавляк или утверждает. - Было... - и
умолк на полуслове.
- О каком кольце ты говоришь, святой брат? О каком ложе?
- Что стоит у тебя за спиной...
За спиной Тимура стояла широкая и низкая тахта с высокой резной
спинкой. Эмир медленно повернулся к ней.
- Кольцо в щелке? - переспросил он. Джавляк не удостоил его ответом.
Тимур решительно подошел к изголовью, откинул расшитое золотой нитью
покрывало.
- Где?
- Ищи... - равнодушно уронил джавляк.
Тимур свирепо взглянул на дервиша, но смолчал. Взял с подставки
горящую лампу, сорвал с кровати покрывало и перину и склонился над
изголовьем, водя лампой из стороны в сторону. В правом углу ложа блеснуло
желтым, и Тимур увидел застрявший в узкой щели потрескавшегося от времени
дерева ободок золотого колечка. Скособочившись, он дотянулся до него
правой, негнущейся в локте рукой и подцепил ногтями. Поднял повыше и поднес
лампу - золото холодно поблескивало, освещаемое дрожащим пламенем. Эмир
поднял взгляд на джавляка.
Безучастная физиономия дервиша дрогнула, он на миг растянул рот в
слабом подобии улыбки, и снова на лицо его вернулась равнодушная мина. Як
Безумец выставил вперед руку, словно хотел остановить Тимура.
- Не спрашивай, - произнес он. - Ни о чем не спрашивай. Не уподобляйся
глупцу, прыгающему через ступени. Все в мире происходит лишь Его велением.
Все, что происходит Его велением, - во благо. Что можем такие, как мы?
Подчиняться Его велениям и славить Его... Як! - вдруг гортанно вскрикнул
джавляк и, подняв руки, прищелкнул пальцами. Дервиш приподнял правую ногу и
впечатал пятку в войлок, застилавший пол палатки. - Лаки-лаки-тун...
лаки-лаки-тун... - забормотал он.
На глазах эмира Як Безумец пустился в пляс, отщелкивая ритм пальцами.
Он запрокинул бритую голову, закрыл глаза и танцевал, приговаривая, будто
играл на бубне:
- Лаки-лаки-тун... Лаки-лаки-тун...
Неожиданно джавляк оборвал танец и, замолчав, замер на месте. Он всем
корпусом резко развернулся к Тимуру и, глядя на него горящим взглядом,
произнес:
- Вижу... Вижу переправу войск через великую реку... Вижу муть речной
воды... Вот она, твоя последняя ступень, эмир. Запомни это. Запомнишь?
Тимур сжал золотое колечко в кулаке и ответил:
- Запомню.
Як Безумец глубоко вздохнул и повел плечами под драным своим рубищем,
будто освободился от тяжкого груза.
- Ты родом из Мазандерана<Мазандеран - область в Иране.>, святой брат?
- спросил Тимур.
С джаляком они говорили на фарси, и говор дервиша отличался от
привычного Тимуру самаркандского произношения. Як Безумец пялился на чашу,
которая по-прежнему валялась у его ног. Казалось, он полностью поглощен ею,
но Тимура услышал. И, не отводя взгляда от чаши, ответил:
- Может быть, из Мазандерана... - но заговорил при этом так, будто всю
жизнь провел в Бухаре или ее окрестностях. - А может, и нет... - последние
слова Як произнес на чистейшем тюркском наречии. - Где родина сухой
колючки, что ветер несет по пустыне? Она не помнит...
Больше дервиш не сказал ни слова, и Тимур отпустил его с миром.
Пожелай эмир узнать еще что-нибудь, даже клещи палача не смогут вырвать у
каландара нужных слов. Зачем же прилагать усилия, раз они пропадут втуне?
Тимур поднял левую кисть, на мизинце которой в полумраке бледнело
золото колечка. Того самого, что он извлек из щели. Как оно попало туда,
Тимур не ведал, но его неведение было неважно. Главное - о кольце знал
джавляк. Полубезумный провидец.
* * *
Солнечный свет, такой яркий после сумрака шатра, заставил его
зажмуриться. Дмитрий утер ладонью выступившие слезы и огляделся. Что-то
изменилось... Он постоял, осознавая изменения вокруг себя, и вдруг
догадался: мир поблек. Небо уже не сияет прежней синевой драгоценного
камня, а трава посерела и словно выцвела. Он почувствовал страшную
усталость. Плечи отяжелели и тянули к земле. Хотелось лечь ничком. "Что со
мной?" - спросил он себя. И сам себе ответил: "Не знаю. Жаль-, что он был
не один". И поплелся в обоз, на ходу шевеля плечами, словно пытаясь снять с
них невидимый, но тяжкий груз.
К повозке Джафара Дмитрий тащился, казалось, целую вечность. Но когда
завидел ее, уже слегка развеялся и почувствовал себя чуть веселее. Однако
вспоминать о своем "налете" на эмирский шатер не хотелось. Ох, как не
хотелось... И как жаль, что Тамерлан был не один...
Дмитрий облизнул губы, предвкушая, и утомленно прикрыл веки.
- Джафар! - рявкнул он, усаживаясь у колеса повозки и с наслаждением
опираясь на него спиной.
Шаги, которые он услыхал погодя, были слишком легки для туши кривого
маркитанта.
- Зоррах? - спросил он, не открывая глаз.
- Я.
"А где Джафар?" - хотел было спросить Дмитрий, но не спросил. Как
всякий правоверный мусульманин, Джафар обагряет руки кровью неверных - ибо
так повелел Тамерлан.
- Вина принеси, - сказал он. - Много принеси.
Легкий шорох платья. Дмитрий ждал. Зоррах обернулась быстро.
- Я принесла.
- Дай, - приказал он и протянул руку. Объемистый бурдюк звонко
булькнул, когда он, не глядя, перехватил его за гибкую горловину.
- Уходи.
Грубо велел. И чуть не задохнулся, когда в него буквально ударило
волной горечи детской обиды. Веки были тяжелыми, словно бетонные плиты. Он
не поднимал их, но не промахнулся, перехватывая девчачье тонкое запястье.
- Останься, - сказал он спокойно.
Она послушно замерла, сидя на корточках рядом с ним. Не нужно было
открывать глаз, чтобы знать, в какой позе она сидит. Дмитрий откупорил
горловину бурдюка и, запрокинув голову, стал глотать вино, не чувствуя ни
вкуса, ни крепости. Единым духом он выпил треть и только после этого
опустил бурдюк на колено и утер мокрый рот рукавом.
- Так... - сказал он по-русски. - Хмелеть не хмелею, но голова
проясняется. Мои мне поздравления... Крокодил Гена, как ты мне помог, ты б
только знал! "Коркодил"... Лютый зверь, писающий на пальмы...
Дмитрий коротко рассмеялся. Еще учась в Политехе и роясь в библиотеке,
он случайно наткнулся на сборник древнерусских летописей и прочих
памятников и ради любопытства взял домой. Одной из рукописей,
опубликованных в книге, были записки о сказочной стране Индии. Короткая
рукопись, напечатанная старым, дореволюционным шрифтом, развеселила его до
слез. Особенно он хохотал над тем местом, где средневековый автор
повествовал о "лютом звере коркодиле", имеющем обыкновение мочиться на
пальмы, отчего они загорались ярким пламенем. Именно воспоминанию о
"коркодиле" и был обязан своим рождением воинственный народ, к которому
якобы принадлежал Дмитрий. Ядреная помесь самураев и спартанцев. - Пописает
коркодил на пальму - и она - ффухх! - и загорится. Круто... Он то бормотал,
то приникал к бурдюку, пока не опустошил его - небольшой бурдючок же, литра
на три. Зоррах сидела рядом, тихо, как мышка, испуганно поблескивая черными
глазами. Он потряс пустым кожаным мешком и потребовал:
- Принеси еще.
Она послушно поднялась и принесла следующий. Дмитрий присосался к нему
и на какое-то время словно отключился от мира. Ему стало хорошо - сидеть
вот так, зажмурившись, и втягивать теплое винцо, будто он сам - бурдюк,
который во что бы то ни стало надо заполнить по самое горлышко.
Когда заиграла свирель, он позабыл сделать очередной глоток, и вино
потекло ему на грудь. Дмитрий разлепил тяжелые веки и повернулся на звук.
Рядом, скрестив ноги, сидел невесть откуда взявшийся дервиш и наигрывал
нечто протяжное и тоскливое.
- А-а... Это ты, Як, - протянул он, ворочая непослушным языком. -
Сыграй мне, сыграй... Хочешь выпить?
Дервиш не шелохнулся, будто не слышал. Пыльное рубище горбом
топорщилось на спине, на лбу залегла сосредоточенная морщинка, а пальцы
мелькали, зажимая и отпуская клапаны. На приглашение присоединиться дервиш
не отозвался - ни жестом, ни мимикой.
- Композитор... - буркнул Дмитрий по-русски, возвращаясь к вину. -
Бросай дудку, давай вина глотни...
Пронзительные наигрыши Яка никогда его не трогали - режущая слух,
варварская музыка. Правда, солдаты десятка частенько приставали к Яку с
просьбами поиграть - единственное, в чем он никогда не отказывал. Дмитрию
приходилось слушать наравне со всеми, и если десяток восхищенно цокал на
пронзительные рулады, а порой и пускался под них в пляс, то он сам внимал
импровизациям дервиша со стоическим терпением мученика.
Но сейчас Як играл тихо и напевно, будто колыбельную. Такой мелодии у
него Дмитрий раньше не слыхал. Она бы ему, наверное, даже понравилась, если
бы не плачущий тембр дудочки. Свирель, казалась, стонала и рыдала. Тихо
жаловалась о чем-то давно и безвозвратно потерянном, как человек, у
которого уже не осталось ни голоса, ни слез, и он тихо стонет сквозь зубы.
Дмитрий скрипнул зубами, стискивая челюсти. Свирель надрывалась в
тоскливом напеве.
- Заткнись, - прошептал он. - Заткнись...
Он поднял бурдюк и стал пить снова. Он пил, пока не опьянел
окончательно и не повалился наземь тут же, у колеса Джафаровой повозки. И
уснул.
* * *
Интересно, что нужно было судьбе или тому же Богу, когда кто-то из них
вырвал меня из того времени и бросил в это? Узнаю ли я когда-нибудь ответ?
Вряд ли...
А мне нужен Тамерлан со всеми его потрохами. Никто другой - только он.
Моя жизнь здесь - абсурд. Жестокий, кровопролитный абсурд безо всякой
пощады к человеку другого века. Сколько он продлится? Год, два, десять,
двадцать? Мне ведь только тридцать. И все это время я буду лезть на стены и
махать мечом, медленно поднимаясь по ступенькам лестницы званий? Если
буду... Я не только иноземец - плюс к тому иноверец. Хуже не придумаешь.
Можно, конечно, принять ислам. Ну, это никогда не поздно...
Судьба жестоко посмеялась надо мной, а я в отместку хочу посмеяться
над нею. Смотри, куда ты меня засунула - почти что к чертям в пекло; но я
не только выжил - я еще и все повернул по-своему... Вот так-то... Не того
выбрала, чтобы всласть поиздеваться. Я скользкий: где сядешь, там и
слезешь.
Я балансирую на лезвии бритвы, идя вперед с упорством маньяка. И хрен
с ним...
Я не тешу себя иллюзиями. Я сам иллюзия. Иногда я думаю: "А что же
будет потом, когда выдам Тамерлану свою легенду и он в нее поверит?" И,
честно говоря, не знаю, что будет дальше. И не хочу знать.
* * *
Утренняя туманная дымка стелилась по земле, словно скомканное кисейное
покрывало. Зеленеющие макушки пригорков выглядывали из клочковатой молочной
взвеси, похожие на темные лысины в обрамлении нечесаных, седых патл.
А на другом конце поля из белой дымки поднималась колеблющаяся пестрая
масса. Она казалась единым существом: чудовищной аморфной амебой,
вздумавшей пожрать это поле вместе с пригорками, травой и туманом. Она
ползла вперед, издавая глухой гул и трубные, скрежещущие стоны...
Они издали рассматривали индийское войско, выстроившееся в боевой
порядок. Туман растаял, и теперь противник был виден, как на ладони:
легковооруженная пехота, состоящая из метателей дротиков и пращников, за
ними - громады боевых слонов, а потом уж основная масса армии, выставленной
султаном Махмудом против Тимура - левый фланг, правый фланг, центр.
Слоны были грозны на вид: в ярких попонах, с башенками на спинах. В
башенках виднелись крохотные, будто игрушечные человеческие фигурки. На шее
каждого слона восседал еще один человечек - вожатый.
- Э-э... - громко сказал Сук, стоящий по правую руку Дмитрия. - Рубить
по хоботу... А дотянешься? Вон он какой, слон-то, - человек перед ним, что
песчинка.
Дмитрий поправил портупею бастарда, сплюнул под ноги и растер
подошвой. Он оглянулся на свою команду: напряжены, как коты, увидевшие на
другой стороне дороги собаку. Боятся слонов. Сам он разглядывал серые туши
с мрачноватым удовлетворением. Слоны и слоны, что тут... Есть вещи
поважнее.
Дмитрий был зол на себя. Не воспользовался шансом, не справился с
ситуацией во время самовольного визита к Тамерлану. Он понимал, что злится
попусту, однако ничего поделать с собой не мог. Эх, кабы знать, где
упадешь, и матрасик заранее подстелить, чтобы морду в кровь не разбить...
Зря он осторожничал. Надо было брать судьбу за горло и после всей
разудалой ахинеи о житии воинственного фантастического народца не пенять на
"провалы в памяти", а выложить напрямую: неспроста я здесь появился и есть
у меня к тебе, Тамерлан, разговор серьезный, так что изволь побеседовать со
мною с глазу на глаз. Множество приятных вещей узнаешь...
Так нет. Не решился. Засмущался, видите ли, общества. А Тамерлан
возьми и обруби все концы: позовет - приходи, а не позовет - сиди на жопе
ровно и жди. А ждать можно месяцы, а то и годы...
Злость кипела в нем, а вид индийской армии, построенной в боевой
порядок, добавлял в кровь адреналина.
"Хватит! - оборвал он себя. - Найдешь выход. Должен найти - и точка. И
по нескольку раз на дню мочить стражу, чтобы поймать момент, когда Тамерлан
пребывает в одиночестве, не стоит. Однажды сошло с рук, а вдругорядь Тимур
может оказаться в ином настроении. Назойливых никто не любит. Он должен сам
предоставить возможность беседы тет-а-тет. Как? А в виде награды..."
Дмитрий ухмыльнулся. Награда? Дело за малым. За подвигом. Например, в
одиночку взять приступом крепость... Или расправиться с войском индийцев -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг