Феликс Давидович Кривин
Притяжение пространства
OCR Busya http://lib.aldebaran.ru/
"Феликс Кривин "Я угнал машину времени"": Концерн "Карпаты", общество
"Украина - Израиль", Областная организация Общества книголюбов Украины;
Ужгород; 1992
Аннотация
Повести и рассказы, вошедшие в эту книгу, могут быть отнесены к жанру
иронической фантастики с элементами иронического детектива. Поэтому в книге
действуют пришельцы, ушельцы, инспекторы полиции, преследующие преступников,
а также путешественники по огромным космическим и бесконечно малым
микроскопическим мирам.
Феликс Кривин
Притяжение пространства
Николай Михайлович Поляков, литературный псевдоним - Кристофер Бомслей,
сел к столу, положил перед собой стопку бумаги и написал придуманное еще
вчера вечером, тоже за стопкой, но за другой: "Есть во Вселенной
цивилизации, не знающие пространства. Им неизвестны слова "где", "куда",
зато "давным-давно" и "когда-нибудь" они употребляют довольно часто..."
Слова "давным-давно" и "когда-нибудь" придали мыслям Полякова
лирическое направление. Самое лучшее в его жизни было либо давным-давно,
либо, надо надеяться, когда-нибудь еще будет, причем "давным-давно" с каждым
годом увеличивалось, а "когда-нибудь" - уменьшалось.
Поляков круто изменил направление мыслей, понимая, что подобные унылые
размышления ни к чему хорошему не приведут. Литература не должна расслаблять
читателя, она должна действовать на него, как утренняя зарядка.
"Представители внепространственной цивилизации живут в трех измерениях:
вчера, сегодня, завтра. Геометры по двум известным - сегодня и вчера -
вычисляют третье измерение - завтра. Квадрат завтра равен квадрату сегодня,
минус удвоенное произведение сегодня на вчера, плюс квадрат вчера. К
сожалению, завтра всегда оказывается не таким, каким его вычислили, и старые
геометры подвергаются развенчанию, а молодые снова принимаются вычислять это
загадочное измерение - завтра. Но и у тех, и у других ощущается острая тоска
по четвертому измерению - пространству".
Поляков вспомнил совхоз "Рассвет" с его необозримыми пространствами.
Правда, в отчетах эти пространства показывались меньшими, чем были на самом
деле, что давало возможность повысить урожайность. Не на поле повысить, а в
отчетности, то есть самым несложным путем. Собрать, допустим, на тридцати
гектарах по двадцать центнеров продукции, а в отчете показать, что собрано
по тридцать - на двадцати. А где остальные десять гектаров? Тут нужно
сделать вид, что их вроде вовсе не существует. Не на поле сделать вид, а в
отчетности: на поле-то нужно работать, урожай собирать, чтоб было чем
повышать отчетную урожайность. Да, назначение этих гектаров - чужую
урожайность повышать, жертвовать ради них своей собственной урожайностью.
Там, на чужих пространствах, кто-то может и премию получить, а здесь никто
ничего не получит, потому что здесь вроде и не работали. Вроде - это в
отчетности, а на самом деле - еще как!
Поляков вздохнул и постарался держаться подальше от пространства.
Он вспомнил молодость. Был он красивый, молодой, и жена у него была
красивая и молодая. Как говорится, было кому жить. Так негде было... Кабы не
это клятое пространство, вопроса о том, что негде жить, и не возникало бы.
Чувствуя, что размышление о пространстве заводит его далеко, Поляков
решил обратиться к теме любви, которая до него выручала многих писателей. Он
сразу взял быка за рога и в качестве быка выбрал Василия Зуева.
Василий Зуев (так звучит его имя в переводе на язык пространственной
цивилизации) жил в том времени, которое определялось как "давным-давно", а
полюбил женщину из времени, которое будет еще когда-то. Родители были против
этого мезальянса, но на родителей Василий Зуев внимания не обращал. Он
отправился из своего давным-давно на корабле памяти, державшем курс через
головы многих поколений. Путь был трудным, поскольку не все головы
одинаковы. Встречаются среди них твердолобые, пустые, тупые и даже
непроходимые - такие, через которые невозможно пройти. Но он проходил, он
плыл, он всплывал в памяти и отважно врезался в память.
- А помнишь, старая, как мы с тобой качались на качелях? - шамкал
какой-нибудь старушке ее старичок. Почему он об этом вспомнил? Потому что
память его всколыхнул Василий Зуев на своем корабле памяти.
А невестка старичков в это время припоминала их сыну все его грехи за
последние тридцать лет. Не потому, что грехов было много, а потому, что их
поднял с самого дна Василий Зуев на своем корабле памяти.
А сын невестки и ее грешного мужа пил пиво и никак не мог вспомнить
дорогу домой... А внук невестки и ее грешного мужа стоял у доски и не мог
вспомнить, в каком году было Куликовское сражение... Потому что Василий Зуев
на своем корабле памяти проплыл мимо.
Все это происходило здесь, на земле, но не в пространстве ее, а только
во времени. И мы ничего об этом не знали, потому что все наши органы чувств
рассчитаны на пространство. И дошло даже до того, что, ощущая присутствие
кого-то постороннего, некоторые стали приписывать Василию Зуеву
сверхъестественные поступки.
Говорили, что он изгнал первых людей из рая и не только первых: каждый
человек у него сначала живет в раю, а потом изгоняется - без надежды
вернуться. Возвращаться некуда. Рай - это детство и юность, из которых
человек изгоняется, и если вначале он существовал преимущественно в
пространстве, то теперь все больше существует во времени. Во времени,
которого у него остается все меньше и меньше... Где-то за гранью он, как
Василий Зуев, начнет существовать только во времени, и тогда его нигде не
встретишь в пространстве...
Изгнание из рая... Может, это и есть изгнание из пространства во время,
причем лишь в одно его измерение - во вчера? Живущие в пространстве усвоили
эту манеру - изгонять себе подобных во вчера. Сейчас в мире накоплены
средства, достаточные для изгнания всего человечества во вчера, чтобы все
человечество жило в этом единственном измерении...
Василий Зуев летел к предмету своей любви, точнее, не предмету, потому
что предмет - понятие пространственное. Он летел к беспредметности своей
любви, бесплотности ее, бестелесности, - он летел к любви, о которой можно
только мечтать на земле, отягощенной пространством.
Он летел к любви, о которой можно мечтать, а она летела к любви, о
которой можно лишь вспомнить. Она летела в давным-давно, и звали ее Лена
Семина - в переводе на язык пространственной цивилизации. Если бы у нее была
внешность (понятие пространственное), то это была бы внешность
очаровательная. К сожалению, время, отнимая у людей красоту, не скопило и
двух-трех черточек за тысячи поколений. А какие были красавицы! Время отняло
у них красоту, но ему нечего дать тем, кто красоты не имеет.
Мысли Полякова потекли в направлении: человек и его время. Как часто,
говоря о времени, трудном для человека, мы забываем, как труден для времени
человек. А ведь бывают и люди, трудные для своего времени. Такие бывают, что
их ничем не проймешь, потому что им на все наплевать, кроме собственной
персоны. Уж время им подсказывает, уж оно их и так и сяк прижимает, а толку
нет. Свернутся калачиком, подоткнут под себя со всех сторон, чтоб не дуло,
не сквозило на ветрах времени, - попробуй их добудись. А те, что поактивней,
еще и время к себе приспособят, чтоб на них работало...
А Леночка Семина летела в давным-давно. Наверно, где-нибудь в книжке
вычитала. Встретила в старинной книжке Василия Зуева и полюбила с первого
взгляда, с первого прочтения. И почувствовала, что не будет ей без него
счастья.
Тем, кто живет в настоящем, трудно представить, что кому-то может быть
плохо и неуютно в будущем. Ведь все прошлые и настоящие времена жили и живут
ради этого будущего, ради того, чтобы в нем жилось хорошо. Впрочем, все
времена выглядят лучше на расстоянии. И отдыхает взгляд, устремленный в
давным-давно или когда-нибудь, но тотчас напрягается, остановившись на
ближайшем моменте. "Еще бы не напрягаться!" - подумал Поляков и опять
вспомнил совхоз "Рассвет". Директор там - хороший человек, но плохой
директор, а ему непременно нужно быть хорошим директором, потому что
зарплату он получает за директора, не за человека. Вот он и идет на разные
ухищрения, чтоб только его не разгадали. Инспектор, который проверяет работу
директора, его бы разгадал, но он не очень хороший инспектор, хотя человек
просто замечательный. И он старается не показать, какой он инспектор, а на
первый план выдвигает, какой он замечательный человек. А начальник
инспектора, тоже отличный человек, на многое закрывает глаза, потому что,
учитывая состояние дел, привык смотреть на них закрытыми глазами.
Между тем Леночка Семина отправилась в прошлое на корабле мечты,
совершавшем из будущего регулярные рейсы. Люди на земле чувствовали
присутствие кого-то постороннего и приписывали ему сверхъестественные
качества, а это просто две любви летели навстречу друг другу - память о
прошлом и мечта о будущем... И от этого люди не чувствовали себя покинутыми
в своем настоящем...
"Хорошо!" - похвалил себя Кристофер Бомслей. "Покинутые в настоящем" -
неплохое название для романа. Покинутые в настоящем - это люди без мечты и
памяти, живущие только сегодняшним днем. Потому они и работают плохо, и
среду загрязняют, что живут только сегодняшним днем...
Где-то в пути, в трудовом грохоте своего победного века, Леночку Семину
встретил директор совхоза "Рассвет". Было воскресенье, выходной день, и
директор не был похож на директора, а был похож просто на хорошего человека.
- Леночка, - сказал он, - а не махнуть ли нам на природу?
- На какую природу?
Директор огляделся. Никакой природы вокруг не было.
- Это мы вырубили, - признался директор. - На пятидесяти гектарах... -
директор смутился: - Фактически на семидесяти, но мы гектары убавили, чтоб
увеличить количество кругляка.
При чем здесь кругляк и гектары? Кристофер еще раз перечитал
написанное. Две любви летят навстречу друг другу через века, и вдруг между
ними оказывается директор совхоза, очковтиратель, показушник, не имеющий
отношения не только к любви, но и к элементарному уважению, какое он мог бы
заслужить, как человек и директор. И до чего же эта жизнь к себе
притягивает! Уж так стараешься держаться подальше, уже и вовсе из
пространства уйдешь, глядь - какой-то директор высунется со своим кругляком.
Но если Василий Зуев должен встретиться с Леночкой Семиной, так они
встретятся. Только где? Вернее - когда?
У Кристофера на этот случай была заготовлена точная дата: год 1616,
месяц апрель, число 23-е.
В этот день Дон-Кихот разочаровался в своей Дульцинее, Ромео и
Джульетта почувствовали несовершенство своей любви - по сравнению с любовью
Василия Зуева и Леночки Семиной. И поняв, что ничего подобного им не
создать, два великих писателя - Сервантес и Шекспир - покончили счеты с
пространством и с тех пор существуют только во времени. А иначе - почему бы
им в один день умирать?
Между Испанией и Англией тысячи километров, но это пустяки, если
пространство не принимать во внимание. В Стратфорде у Шекспира, так же как в
Мадриде у Сервантеса, ощутилось появление чего-то необыкновенного, еще
никогда не описанного в литературе. Чтобы это описать, нужно было сбросить
тяжкий груз пространства и начать существовать только во времени. Это и
сделали два великих писателя в тот незабываемый день и отправились на
корабле памяти в далекие времена - к истокам любви, потрясшей их
воображение. Дата потеряла значение, отныне станет памятным каждый день,
потому что прошлое и будущее встречаются в настоящем. Это удивительная,
незабываемая встреча. Прошлое, идущее из глубины веков, встречается с
будущим, пришедшим из неизвестности, и в месте их встречи рождается
единственно возможное для жизни время - настоящее, где директор, очень
хороший человек, встречается с инспектором, очень хорошим человеком...
Поляков перечеркнул все написанное и стал писать о совхозе "Рассвет".
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг