Феликс Давидович Кривин
Завтрашние сказки
Сказки о поиске земли обетованной - 4
OCR Busya http://lib.aldebaran.ru/
"Феликс Кривин "Завтрашние сказки"": Концерн "Карпаты", общество "Украина -
Израиль", Областная организация Общества книголюбов Украины; Ужгород; 1992
Аннотация
Книга иронических сказок и рассказов о поисках земли обетованной в
природе и человеческом обществе, а также об опыте ее строительства на земле
Феликс Кривин
Завтрашние сказки
О завтрашнем времени определенно можно сказать
только одно: что это будет время исправления
сегодняшних ошибок. Точно так же, как сегодня мы
исправляем вчерашние, а вчера исправляли
позавчерашние. Мы всегда утешались тем, что на ошибках
учатся, но никогда не уточняли: чему? А учатся,
оказывается, только одному: совершать новые ошибки.
Давайте уже не будем учиться на ошибках. Тем более
учиться, учиться и учиться, как нам завещали вчерашние
наши учителя. Давайте будем ошибки использовать.
ТРУДЫ ПРОФЕССОРА ЭНЦИКЛОПУДЕЛЯ
Вступительная хулиганская сказка
В одном городе жители дошли до вершины культуры и, перевалив через
вершину, стали спускаться вниз. Когда все энциклопедии были обменены на
детективные романы и порносправочники, в городе остался последний
профессор-энциклопедист. Он долго крепился, уткнувшись в энциклопедию, а
потом не выдержал, завернул ее в газету и понес на что-нибудь обменять.
А на улице такое хулиганство! Идет энциклопедист - и то обмирает, то
шарахается, то обмирает, то шарахается. И вдруг видит: идет ему навстречу
маленький человек, который еле виднеется из-под огромной гири. Спрашивает у
него энциклопедист:
- На что меняете гирю?
Улыбнулся человек из-под гири: - А я не меняю, я просто ношу. С гирей
мыкаюсь. Потому что я - гиремыка.
- А зачем вы мыкаетесь? - спросил энциклопедист.
- А кто не мыкается? Только другие мыкаются без гирь, но им от этого не
легче. И вот я подумал: может, им станет легче, если они увидят, как я с
гирей мыкаюсь.
Тут к ним подскочил какой-то хулиган, вцепился в гирю и завопил: - Эй,
штаничники! Он у меня гирю украл!
Штаничники в широких штанах следили за порядком, а от беспорядка
отворачивались. Услышав, что их зовут, они тут же спрятались в подворотню.
- Если вам нужна моя гиря, возьмите ее, - сказал гиремыка и взвалил
хулигану гирю на плечи.
Хулиган растянулся на земле и завопил:
- Эй, штаничники! Он меня гирей придавил! Такой злоботряс, уголовотял,
даже смотреть противно.
Не стал смотреть энциклопедист, пошел шарахаться дальше. Пришарахался
домой - сам себя не узнает. Смотрит в зеркало - а там энциклопудель.
Смотрит в другое - и там энциклопудель. Такая хулиганская атмосфера,
как тут сохранить человеческое лицо.
Сел профессор за свои энциклопедические труды и не может слова написать
без ошибки. А раньше был грамотный. Все-таки профессор. А теперь вместо
"энциклопедии" у него получилось "энциклопудия", вместо "дипломатии" -
"дипломафия", вместо "образования" - "обрезование". Хотел уже отставить эту
работу, но вспомнил, как гиремыка носится с гирей, вкладывая в это пустое
дело глубокий и благородный смысл, и подумал: а что если в ошибки вложить
смысл? Энциклопудия потому и энциклопудия, что в ней содержатся пуды знаний.
Обрезование - это укороченное, обрезанное образование, дипломафия - тут и
вовсе не нужно объяснять.
Так подумал профессор и с удвоенной энергией взялся за работу. Правда,
вместо научных трудов у него все время получались энциклопудельские сказки,
но, если к сказкам относиться серьезно, из них тоже можно немало извлечь,
иногда даже больше, чем из какой-нибудь серьезной научной работы.
Великая горлодранская сказка
В одном куролевстве запрещено было горло драть. Нос дери сколько
угодно, шкуру с кого-то содрать - пожалуйста, хоть семь шкур, - хотя и нос,
и шкура здесь весьма относительные понятия. Какие могут быть носы и шкуры в
куролевстве? Но, как говорится, была бы охота драть, а что драть - всегда
найдется. Кроме горла, конечно. Горло в куролевстве запрещалось драть.
Взлетишь на забор, горло раскроешь - и тут же закроешь, с забора слетишь и
успокаиваешь себя: спо-ко-койно, спо-ко-ко-койно...
Но самые горластые все чаще взлетали на забор, все шире раскрывали
горла и все неохотней их закрывали. И тогда грянула великая горлодранская
революция.
Тут уже не смотрели, кто чего дерет: заборы зашатались, затрещали, пух
и перья полетели по ветру. А уж горло драть да соседа за горло брать - это
оказалось самое милое дело.
На заборах уже не хватало мест, столько там набралось горлодранцев.
Одни горло дерут против красных, другие против белых, зеленых, коричневых. И
летит разноцветный пух по ветру, дерет подзаборное население кто во что
горазд. И кто кого горазд.
Когда немного остыли, пришли в себя, смотрят - вокруг ни красных, ни
белых. Ни пестрых, ни разноцветных. Все голые, общипанные, только горло
дерут. Настоящие горлодранцы.
Ни пуха, как говорится, ни пера. Правда, говорится это на счастье, а
какое ж тут счастье, когда ничего нет? Заборы разнесли, подзаборную жизнь -
и ту вести не под чем. Бродят по развалинам куролевства голые, ободранные и
одно твердят: куда податься? Куд-куда? Куд-куда?
Так окончилась великая горлодранская сказка.
Великая партокрадская сказка
Жил-был партокрад. Он крал парты, чем заметно снижал
общеобразовательный уровень населения, но свой жизненный уровень, конечно,
повышал. Повышал, повышал, пока в городе не спохватились: кто-то парты
крадет. И по ниточке, по ниточке вышли на парто-крада.
Бросился партокрад к другу крадоначальнику, а кра-доначальника нет.
Пошел на повышение: теперь он грабоначальник. С утра до вечера в парламенте
на лясозаготовках. Обсуждает, как бы от крадостроитель-ства поскорей перейти
к грабостроительству.
Еле выкрутился партокрад, но с партдеятельностью решил покончить. Ходит
по улицам, ищет, чего бы украсть. А на улицах дома, дома... Как тут не
станешь домокрадом?
Сидит домокрад в собственном доме, книжки почитывает. И даже немножко
пописывает: что прочтет, то и напишет. Поневоле стал думокрадом - голова так
и ломится от чужих дум.
И однажды прочитал в какой-то книжке, что "демос" - это народ в
переводе с греческого. Если стать демокрадом, можно по-крупному украсть.
Целый народ украсть - это вам не дом, тем более не парта.
Даже сердце заболело от таких перспектив. Пошел к врачу-крадиологу, а
крадиолога нет, он в парламенте на лясозаготовках. А возле парламента
какие-то люди с обрезами (вот он, результат нашего обрезования, обрезанного
и укороченного со всех сторон), так напугали демокрада, что еле до аптеки
добежал. Просит чего-нибудь крадиологического. А ему говорят: вы что, с луны
свалились? В целом городе нет ничего крадиологического, да и вообще ничего
логического.
Чувствует демокрад: пришел ему конец. Кое-как дотащился до крадбища. А
там гробовщики давно уже стали грабовщиками: грабить грабят, а хоронить
отказываются. Нет места, говорят. Да и времени нет: сейчас по телевизору как
раз начинаются лясозаготовки.
И вскричал партокрад: "Что ж это за страна такая? Что ж это за
крадиология, при которой человеку не жить и не помереть? Что ж это за
темнота беспросветная?"
Темнота, конечно. А кто парты крал? Кто дал народу такое обрезование,
что только обрез в руки - и вперед, к полной победе мрака над разумом?
Лег партокрад на чужую могилку, за неимением своей, и заплакал.
Великая сумагонная сказка
В некотором царстве, некотором государстве жили люди царственные и
государственные. Царственные жили хорошо, а государственные - плохо. Они для
того и жили плохо, чтоб царственные жили хорошо. Им говорили: этого требуют
интересы государства. И они соглашались. Потому что они были
государственные.
В центре государства возвышался большой сумагонный аппарат - чтоб
сгонять людей с ума. если их ум приобретал опасные для государства размеры.
По всему государству рыскали секретные сотрудники аппарата, тайные
сумагонщики, которые внешне ничем не отличались от простых людей, поэтому
никто не мог сказать о себе с уверенностью: сумагонщик он или не сумагонщик.
И увидев, что кто-то взялся за ум, все начинали его гнать, хотя многие ему
сочувствовали и даже завидовали.
Кончилось тем, что в стране воцарилось полное безумие. "Да что ж это за
страна такая!" - восклицали многие про себя, но вслух сказать не решались,
потому что это было бы слишком умным высказыванием.
Но однажды в сумагонном аппарате что-то испортилось, и царственных
людей сверху согнали, а на их место поставили государственных, у которых
оказался государственный ум, утаенный на государственной службе.
Вот было радости! Население стекалось со всех концов страны, чтоб
посмотреть, как новые руководители государства по-новому вершат
государственные дела. Но сумагонная система продолжала действовать, и, придя
наверх, государственные люди начинали чувствовать себя царственными, а
потому первым делом - что бы вы думали?
Ну конечно: принимались чинить сумагонный аппарат.
Верно сказал один спившийся сумагонщик, попросивший в вытрезвителе
политическое убежище: если перевернуть кверху дном бутылку водки, которая
сверху была пустой, то она останется сверху пустой, и не было еще случая,
чтобы она сверху стала полной.
Великая антисемьитская сказка
Что там ни говори, а не вывелись у нас еще антисемьиты. Ну чем им,
скажите, семья не нравится? Семейный человек и квартиру скорей получит, и
дома есть кому сготовить, прибрать, а там дети пойдут, будет кого послать за
сигаретами.
Но антисемьит есть антисемьит. Даже если он бабыль, дамский угодник.
Одного из них даже посадили на скамью, и тут он, конечно, стал
оправдываться: дескать, никакой он не антисемьит, у него даже есть одна
знакомая семья, с которой у него почти семейные отношения.
А народ в зале суда возмущается: шутка сказать, в наш цивилизованный
век встречаются такие антисе-мьиты! И тут одна женщина из публики говорит:
- Дайте мне его на поруки, у меня это дело поставлено. Я уже вон
сколько мужчин перевоспитала.
Суд подумал: надо дать, пока берут. Ведь такого антисемьита не каждый
взять согласится.
Взяла его женщина на поруки, отвела подальше и говорит:
- Я сама порядочная антисемьитка, я этих семей на дух не переношу!
Ее, оказывается, кто только не брал на поруки. Так и ходит - с порук на
поруки, с порук на поруки, даже ноги уже болят. И все из-за этих семей -
развелось их у нас, нет житья холостому человеку.
Слово за слово, такой пошел антисемьитский разговор! Ну прямо
расставаться не хочется. Антисемьитка и предлагает:
- Пойдем ко мне, я тебя чаем напою, спать уложу. Да и сама лягу - очень
почему-то спать хочется.
И началась у них совместная антисемьитская жизнь. Едва откроют глаза -
и сразу за свои антисемьитские разговоры. От этих разговоров дети у них
родились, такие же антисемьиты. Внуки родились - такие же антисемьиты. Вроде
бы прожили счастливую антисемьитскую жизнь, но на самом деле это не так.
Потому что нет и не может быть счастья на земле антисемьитам!
Сказка о древнейшей профессии
В некотором царстве, которого теперь уже нет, в государстве, которого
теперь уже нет, стал намечаться процесс возвращения к древнейшей профессии.
Нет, не первой древнейшей и не второй, а самой что ни на есть
древнейшей.
Раньше здесь было много профессий, но потом население их оставило. Это
называется: профессионулизм. Сведение к нулю всех профессий ради
одной-единственной, самой древней.
Но ведь надо же отличать людей друг от друга. А если сапожника не
отличать от художника, а парикмахера от шахер-махера, то кого и от кого
отличать?
Решили вместо профессиональных применять родовые отличия: изучать
происхождение, присматриваться к далеким предкам.
Большое значение приобрело латинское слово "нацио". Даже те, что о
латыни не имели понятия, постоянно выясняли: "Ты какой нации?", "Он какой
нации?", "Она какой нации?". И с национальной гордостью восклицали: "Мы
такой нации, что только попробуйте нас не уважать!"
Это называется: национулизм. Сведение к нулю всех национальных
достоинств, кроме своего собственного национального достоинства.
Задача трудная, для многих непосильная. Тут нельзя отвлекаться на
какие-то другие дела. Поэтому пришлось вернуться к древнейшей профессии.
Лезчик по дереву. Залез на дерево и сиди, высматривай там, внизу, кому
бы прыгнуть на голову.
Постепенно с вершин культуры люди вернулись на вершины деревьев. На
смену царству и государству пришла леспублика, сплошной темный лес, в
котором вся публика сидит на деревьях.
ЭНЦИКЛОПУДИЯ
А
АБРЕКАДАБРА - межнациональные страсти на Кавказе. (См. Кровотолки,
Кабардак).
АНАХРЕНИЗМ - наплевательское отношение к работе.
АНТИСЕМЬИТ - ненавистник семейных отношений, не допускающий их в свою
личную жизнь.
АРЕСТОКРАТ - рецидивист, стократ подвергавшийся аресту, но не
изменивший своим арестократическим обычаям.
АРХИЕВРЕЙ - главный еврей в любой политической кампании, необходимый
для мобилизации масс. (См. Кровотолки, Репрессинг, Ревисионизм).
АСКЕТБОЛ - спортивная диета, а также экономическая игра, в которую
правительство играет с населением.
АФИГНАЦИИ - наши несчастные рубли, которые при обмене гибнут сотнями за
один доллар. Поэтому слово правильнее писать раздельно: А ФИГ НАЦИИ!
Б.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг