Кравчук болтался по вестибюлю, возле дверей общественной приемной. Там
по утрам полно народу, но сейчас осталась одна уборщица со шваброй и
оцинкованным ведром, и Кравчук ей мешал, а я звал Могилевского вниз, может
быть, поужинаем вместе или просто так пошатаемся по городу, подышим свежим
воздухом, когда мы в последний раз гуляли просто так?
Саша спустился к нам без вещмешка и без курточки. И мы не торопясь
двинулись к центру, сливаясь с летней легкой толпой, такие же летние,
легкие, счастливые, и заботы наши испарялись, улетучивались, уплывали, они
оставались там, далеко - в гостиницах, аэропортах, редакциях, институтах, а
здесь мы шли себе куда попало, вместе со всеми, и хватит высоких материй.
Мы вышли на Суворовский бульвар, тот, что между Арбатом и Никитскими
воротами. Моя мама по старой памяти называет его Никитским бульваром, потому
что, говорит она, у нее аллергия на генералиссимусов. Нашли совершенно
свободную скамейку, что близко к чуду в это время года, и сели, созерцая
сквозь листву благородные линии фасада дома .Луниных. Есть хотелось ужасно.
Моей деликатности хватило минут на пять.
- Саша,- сказал я,- у тебя дома есть что-нибудь съестное?
- А у тебя? - спросил Саша.
- До меня далеко, а до тебя рукой подать. Двинулись?
- Неудобно как-то.- Миша портил мне игру.- Мы злоупотребляем
гостеприимством...
- Миша, отчего вас тянет на высокие слова? Вы же валитесь от голода,
бьюсь об заклад.
- У меня уже вот здесь ваши дискуссии,- сказал Могилевский и показал,
где они у него.- То вы лаетесь из-га гармонии и дисгармонии, квантов и
бьютов, то из-за вопросов питания. Бутерброды с колбасой вас устроят? Еще
есть фасоль в банках и яйца.
- Омлет с фасолью,- задумчиво произнес Кравчук. В его голосе слышались
элегические ноты.
- Но я настаиваю,- продолжал Могилевский,- чтобы вы прекратили ваши
ученые споры. В отсутствие сэра Уильяма поди проверь, когда вы говорите
дело, а когда несете чушь.
- Я согласен,- быстро проговорил кандидат. Наверное, ему хотелось есть
больше моего. Я тоже был согласен, но не в моих правилах уступать поле боя.
Голодных мужчин можно ввести в соблазн, предложив им омлет с зеленой
фасолью. Но это недостойно джентльмена и фотохудожника. В отсутствие сэра
Уильяма мы с Кравчуком по-прежнему будем стоять на том, что миром правит
красота, а не желание поужинать. Вы, сэр Александр, будучи прагматиком,
слишком часто смотрите на мир через оптическое стекло, и не вам судить тех,
кто в поисках истины...
Эк меня несет - как на волнах.
- Может, пойдем, а, Саша? - застенчиво произнес кандидат, разглядывая
образец классической архитектуры.
Прагматик Могилевский не отозвался.
- Ладно, будет разводить антимонии,- сказал я и хлопнул Могилевского по
плечу.- Пошли вкушать пищу омлет.
Могилевский молчал. Он не слышал моих слов. Он не чувствовал, как я
лупил его по плечу.
- Что с ним? - спросил любопытный Кравчук.- Может, от голода?
Саша смотрел вправо, в сторону Арбатской площади, шея напряжена, руки
вцепились в скамейку. У глаз собрались морщины, будто он смотрит в
видоискатель. Кого вы там углядели, маэстро?
- Эй,- тихонько сказал я и ткнул его локтем в бок.
Без ответа.
Мимо нас катила московская летняя толпа, принаряженная и говорливая,
волна бьютов накатывала и спадала, крючки выскакивали из петель и где-то,
случайно и неотвратимо, совпадали вдруг частоты и фазы, но где-то в тот же
самый момент зубчатые колеса выходили из зацепления, и все это было сразу,
это проходило рядом со мной и немножко во мне, и я понимал отчетливо, почему
Бризкок десятилетия не рассказывал никому о Маргарет. И Кравчук не рассказал
бы.
Я - другое дело. Я репортер. И этот женский портрет в три четверти ко
мне отношения не имеет. И у меня есть Оля.
Прагматик Могилевский сидел не шевелясь, как будто его пригвоздили к
скамейке.
И вдруг я все понял. И Кравчук тоже, одновременно со мной.
От Арбата к Никитским шла женщина в легком шелковом платье, волосы ее
развевались и падали на плечи, походка у нее была быстрая, легкая, и на
поводке она вела огромную собаку, и в руках ее белели цветы.
Вы тоже обманулись, маэстро! Мы с Кравчуком можем взять реванш. Это не
та женщина. И с ней не сенбернар, а Лабрадор, добродушный, верный и
послушный пес, но черный как уголь, могу поклясться, а на картине был
сенбернар, мы же все видели.
Ангел-хранитель, ты старался вызволить меня из сети, а запутался сам.
Девушка-то совсем другая. Неужто ты не видишь? У той глаза темные, почти
черные, а у этой они серые, и сейчас, когда она почти рядом, это хорошо
видно, нет, точно, они серые или зеленые, и лицо ее обращено к нам в три
четверти, тот же ракурс, что на Мишиных слайдах, ты же видишь,
ангел-хранитель, ты согласен со мной, что это совсем другая женщина? И
отцепи пальцы от скамейки, гляди, костяшки побелели.
- Это она,- сказал Могилевский. И встал со скамейки, посолдатски
вытянув руки по швам.
Кравчук, да скажи ты ему об игре случая, о вашей этой вариабельности, о
реьонансных частотах или как их там, ты же ученый человек, будущий
нобелевский лауреат! Вразуми ты его.
И меня тоже.
У нее в руках хризантемы. Ошибки быть не может. Любимые Олины цветы.
Она хотела подарить их твоей невесте, кандидат, нынешней осенью, к тому
времени у тебя будет невеста. Жениться лучше всего осенью. Это время сбора
плодов, время вина и сравнительно недорогих букетов.
До самого конца осени, до зимы, до снега - на рынках, около метро, в
подземных переходах будут продавать хризантемы, много хризантем, бери
сколько хочешь. Но это осенью, а сейчас лето.
Кравчук, да скажи ты ему, что хризантемы не цветут в июле!
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 02.03.2004 13:30
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг