ВИКТОР КОСЕНКОВ
МОЕ ЧЕРНОЕ СЕРДЦЕ
Читая текст, помните: этот рассказ не про то.
Автор
Мне часто снятся рыбы. Они плывут ко мне через зыбкую ткань сна. Их
много. Они приближаются и смотрят на меня своими холодными глазами. Во сне я
называю их имена, И плачу. По крайней мере, после таких снов подушка мокрая.
Иногда от крови. Это плохо установленная мембрана в носу начинает
кровоточить. Так бывает, когда подключаешься чаще обычного. И когда плачешь.
Я помню рыб по именам. Старым именам тех, кто утонул в первое подключение, и
новым именам тех, кому не повезло.
Подключившись один раз, подключаешься навсегда.
Мне снятся рыбы, которые плывут зимой подо льдом, а над ними
непробиваемая твердь. И трудно дышать.
Глупые рыбы, несчастные, смиренные, холодные...
Они висят сутками. Неделями болтаются, как забытые на дереве груши,
облепленные проводами и шлангами жизнеобеспечения. Рыбы, плавающие в
собственном соку затхлого воздуха квартиры-пенала. Мертвые рыбы виртуального
мира. Обреченные на вечное одиночество там, за гранью этого мира. Они
оставили пустую оболочку тут, среди нас, а сами ушли. В глубину.
Попали в ловушку, когда подключились. Всего один раз. Подсели на самый
лучший наркотик всех времен и народов. Один раз и навсегда.
Мне снятся "рыбы".
Я проснулся от холода. В щели комнаты сквозило. Там, снаружи, дул
северный ветер. Злой, холодный, но чистый. Было бы значительно хуже, если бы
с юга наносило свалочной гарью и заводским смрадом. А так город кутался
потеплее в искусственную дешевую шерсть и терпел, наслаждаясь чистотой
морозного воздуха, которым можно дышать без респираторов.
Натянув одеяло на голову, я свернулся в клубочек и попытался сохранить
жалкие остатки тепла. Надо было хорошенько выспаться. Очень давно я читал
книгу автора, жившего черт знает когда, еще до Прорыва. Он описывал жизнь
таких, как я. Смешно. Я даже пытался запомнить какие-то слова... Сейчас все
стерлось из памяти, но впечатление нелепицы осталось. Какой-то удивительный
набор из благ цивилизации, которые недоступны тем, кто подключился. Один раз
и навсегда. Наркотики, богемная жизнь, разудалый секс, бессонные ночи.
Удовольствия, которые не может себе позволить такой, как я. Импланты,
мембраны, разъемы, каналы "вход-выход", устройства расширенной памяти. Все
эти сложные, сверхвысокотехнологичные устройства - божества, позволяющие
таким, как я, существовать, подключившись. Они требуют своих жертв. Если
кто-то думает, что он сможет жить, как прежде, после внедрения первых
мембран и каналов, то он сильно ошибается. Подключение раз и навсегда
изменит его существование. Наркотики, безудержные ночные удовольствия и
иногда даже любовь остались позади. Любая перегрузка теперь может убить.
Только здоровый образ жизни. А любая дурь выжжет лучше, чем глоток напалма.
Но ведь есть подключение. Чтобы навсегда стать другим. В этом давным-давно
умерший вместе со своими книгами писатель был прав.
Комнатка была паршивой, как, впрочем, и гостиница, где я остановился.
Из щелей дуло, в санузле текла вода, со стен, тихо шурша, оползала краска.
Обыкновенная, гадкая ночлежка, где можно остановиться за полмонетки и не
бояться полицейского патруля, голодных бомжей и насекомых, заползающих под
кожу, пока вы спите. В остальном это временное пристанище ничем от подвала
не отличается.
И спать в нем почти невозможно.
Преодолев себя, я откинул одеяло и сел. По голым ногам пробежал
нахальный холодок, и кожа покрылась мурашками.
Мембраны снова кровоточили. Дотронувшись до носа, я обнаружил на ладони
красный след. Пришлось вытаскивать из аптечки диметазин и капать, сверяясь
по бумажке с инструкциями. Хотя, наверное, разбуди меня среди ночи, я мог бы
наизусть без запинки пересказать все правила использования, побочные эффекты
и противопоказания этих капель. Сейчас внутри меня сотни, тысячи, сотни
тысяч маленьких, невидимых глазу существ находили поврежденные ткани,
очищали операционное поле, укрепляли стенки, присоединяли, закрывали,
сужали. Нелепо задрав голову, я рассматривал два флакончика диметазина на
свет. Где-то там, в этой мутноватой жидкости, ожидали своего часа маленькие
дети Прорыва. Такие же, но чуть-чуть другие, работали на человечество день и
ночь.
В носу защипало. Я зажмурился. В ближайшие несколько дней мембраны
будут работать лучше новых. Ио через некоторое время снова начнутся боли,
удушье в момент подключения и ночные кровотечения. Употреблять диметазин
чаще одного раза в две недели не рекомендовалось. Остатки наномеханизмов,
составляющих основу препарата, должны были покинуть организм. О тех, кто
перебрал с детьми Прорыва, ходили жуткие легенды. Я уже выбрал полный
возможный лимит, и теперь придется терпеть. И вспоминать Серого-М, левого
хирурга, который по какой-то причине так дерьмово внедрил мне мембраны.
Конечно, самыми лучшими специалистами по внедрению имплантов были
вьетнамцы. Бог знает почему, вшитое ими держалось лучше, приживалось легко и
не создавало проблем. Но идти к "желтым" было западло.
Ноги окончательно занемели от холода, когда лекарство наконец
прекратило свою деятельность. Стало легче дышать. Я встал, распрямил спину,
чувствуя, как шевелится под кожей "вход-выход". Я не подключался уже
несколько дней, и теперь вдоль позвоночника ощущался легкий зуд, но
расчесывать каналы было нельзя.
Где-то за стенами, за несуществующими окнами, за муравейником жилых
пеналов, стоял октябрь. 2070 год. Сорок лет после Прорыва. Цивилизация
открыла безграничный макрокосм и сумела населить его работящими, послушными
существами, не видимыми глазом. Теперь все человечество медленно погружалась
внутрь себя же, обнаруживая все новые и новые миры на блестящих гранях
песчинки, обкатанной Океаном. В небо смотрели только чуткие уши радарных
антенн метеоритной угрозы. Бесчисленные россыпи звезд, Млечный Путь,
планеты - все это было забыто. Земля плыла в пустоте, с трудом прокладывая
себе дорогу через метеоритную пыль. Люди осваивали внутренний мир. Удаляясь
от солнца.
Где-то за стенами, за несуществующими окнами и муравейником жилых
пеналов, был октябрь. Огромный мир, увеличивающийся внутрь, был заселен
десятью миллиардами существ, более семидесяти процентов из которых
составляли "цветные". Негры, арабы, китайцы, вьетнамцы, корейцы, албанцы,
цыгане - вся эта черноголовая орда расселилась по Земле с ужасающей
скоростью, проникла во все сферы жизни. И вот буквально за несколько лет
стало невозможно найти место, где на вас бы не пялились раскосые, черные,
жадные глаза. В этом мире стало трудно жить таким, как я, он словно сделался
грязнее. Появились "черные" банки, корпорации, заводы, фирмы. Везде и
повсюду. Негры, арабы, китайцы. Негры, арабы, китайцы. И снова, и снова. С
какой бы радостью я залез сейчас в вагон метро и сел на место, над которым
написано "Только для белых". Пусть в самом конце вагона. Но и в этой
унизительной радости нам было отказано. Мы, три миллиарда чистых белых,
теперь живем в клоаке. Выброшены на помойку. Где живут... эти. Они
превратили наш мир, наш мир, в подобие своего.
Но остались еще такие, как я, - Виртуальные Наци, лучшие представители
вымирающей белой расы. Подключившиеся раз и навсегда, уничтожающие "черные"
банки, наносящие жестокие раны "черным" корпорациям. Мы ведем нашу войну.
Каждое подключение придает смысл борьбе.
- Если цвет, то белый. Если идти, то до конца. Если подключился, то раз
и навсегда, - бормота\ я девиз "Вирхуальных Наци", обливаясь холодной водой
под душем. - Если цвет, то...
"Виртуальные Наци" было агрессивным и нелегальным крылом официальной
организации "Белое Братство". Братство защищало права белых по всему миру и
добилось в этом некоторых успехов. Теперь по крайней мере полиция
предпочитала арестовать "завязавшего драку" чернокожего, чем связываться с
нашим собратом по расе. Хотя, конечно, это мало утешало.
В "Виртуальные Наци" я вступил лет пятнадцать назад. Двадцатилетним
пацаном, которого соседские мальчишки загоняли палками в угол и били. За то,
что не похож. Один раз я лежал на солнце до ожогов первой степени, желая
наконец избавиться от молочного цвета своей кожи. Ненавидя ее всем сердцем.
За побои, за крик "эй, белый", за эбеновые кулаки. Я брил голову, чтобы
черные пальцы не могли ухватить светлые вьющиеся кудри. Я учился драться. Но
как нужно бить, чтобы свалить пятерых? Шестерых? Сколько нужно держаться на
ногах, чтобы победить десяток?..
В "Виртуальные Наци" я вступил, как только мне отказали в праве на
покупку оружия. Я помню, как улыбался тот китаец, подписавший мне запрет на
покупку вожделенного "вальтера". Может быть, я должен его отблагодарить.
Приобрети я тогда ствол, почти наверняка сидеть мне в тюрьме.
Я стал Белым Братом после того, как мы, молодняк, сумели выйти целыми и
невредимыми из погрома "Майнфрейм-Банк".
Когда старшие товарищи вытаскивали нас из Виртуальности, отстегивали
клапаны и разъемы, я плакал. Потому что охранная система успела зацепить
нескольких наших. И теперь они стали "рыбами". Глупыми, пустыми оболочками.
А ведь шли со мной... И я помнил их имена.
- Не плачь, - тряс меня Белый Медведь. - Не плачь. Ты теперь наш. Ты
Белый Брат.
С тех пор я забыл, свое прежнее имя. Я - Белый Брат. И был им
пятнадцать лет. Из молодого стал Старшим, из Старшего превратился в
Наставника.
Но теперь мне надо было заняться совсем другим делом.
Одевшись и собрав вещи, я сунул в большую дорожную сумку так и не
раскрытый вечером мобильный терминал и покинул комнату. На пороге, согласно
инструкции, сломал ключ-карту и бросил ее в мусорный контейнер. Дверь за
мной закрылась, щелкнул замок. Теперь на терминале у портье этот пенал будет
считаться свободным.
Спустившись вниз по загаженной лестнице, я вышел на улицу. Небоскребы
стеклянными плечами подпирали воздух. Мимо проносились машины, сновали люди.
Суета нормального европейского мегаполиса, вобравшего в себя десятки городов
и несколько стран. Каждую секунду в этих стенах рождались и умирали,
боролись и сдавались, кричали и замолкали. Миллионы. Холодный северный ветер
гнал по улицам клочья не то дыма, не то утреннего тумана, поднимающегося от
мокрого асфальта.
Осмотревшись, я двинулся к ближайшей голограмме "М". Там, под землей,
среди теплых потоков воздуха, закручиваемого вихрями проносящихся поездов,
меня ждала группа ребят из числа добровольцев. Эти парни согласились помочь,
ничего не желая получить взамен. Только право упоминать, что работали с
Белым Братом. Если, конечно, выживут. И новые имена по моему усмотрению.
В метро было тепло, пахло горячим металлом, электричеством и чем-то
еще, может быть, человеческими телами, стиснутыми в вагонах. Огромная
паутина переходов, сопоставимая по своим масштабам только с городом,
возвышающимся над ней, жила своей жизнью. Нижней. Совсем не похожей на
Верхнюю. Жилые подземные ярусы небоскребов, автомобильные стоянки, служебные
эвакуационные коридоры, теплотрассы и наконец тоннели метро. Действующие,
старые и строящиеся. Запутанный и сложный верхний город-муравейник имел еще
более запутанные корни, уходящие в невероятную глубину, к самому основанию
Земли, черпая оттуда тепло и электричество.
Скоростной эскалатор промчал меня через километры изъеденного туннелями
камня, и я ступил на платформу как раз вовремя, чтобы успеть на подошедший
поезд.
Тонко звякнуло в ухе. Я быстро приладил лепесток гарнитуры и проскочил
в закрывающиеся двери. Пол под ногами дрогнул. В окнах мелькнули огни, и все
почернело.
Конечно, я мог говорить по мобильному и не надевая микрофона.
Имплантаты позволяли. Но так грубо светиться было бы неразумно.
- Слушаю.
- Белый Брат? - раздался молодой голос.
- Да. Уже еду.
- Все собрались.
- Хорошо, - ответил я и отсоединился. Молодежь нервничала. Для них,
одаренных и талантливых, это было все-таки первое, по-настоящему серьезное
дело.
Они ждали меня на станции, неподалеку от одной из решетчатых ферм,
поддерживающих высокий потолок. Мальчики и девочки лет по восемнадцать. Все
в черном. Плечо к плечу. Словно камень на пути у людского потока.
Я подошел к ним и поднял правую руку ладонью вперед.
- Белый Брат.
- Здравствуй, - ответил высокий парнишка, повторяя мой жест. - Я
младший. У меня еще нет имени. Меня зовут Сергей.
- Хорошо, Сергей. Если сегодня мы сделаем все правильно, то у всех вас
появится имя. Где берлога?
- Там, - Сергей мотнул головой в сторону туннеля. - Пройдем служебными
ходами, у меня есть знакомый...
- Тогда пойдем, - оборвал я его. Парень сильно волновался и поэтому
много говорил.
Молодые окружили меня плотным кольцом. Сергей открыл какую-то дверцу,
мы шагнули внутрь темного коридора.
- Сейчас, - прошептал кто-то. Послышалось шипение газа, прыснули искры.
В темноте вспыхнул маленький огонек зажигалки, осветивший лица, руки. Из
ниоткуда появился факел.
- Электричество будет дальше, - извиняясь, пояснил Сергей.
- Ничего, - ответил я.
Лестница. Коридор. Переход. Снова лестница. Какие-то туннели, из
которых дует сильный горячий ветер. Воронки служебных винтовых лестниц.
Вниз. Ниже, ниже. Факел чадит, дым ест глаза тем, кто идет сзади. Наконец мы
останавливаемся, вспыхивает яркий свет, и я уже не представляю, где мы.
- Теперь осталось недолго, - говорит Сергей, и мы снова идем.
Лестницы, туннели, переходы, коридоры. Лестницы.
Берлога оказалась вместительной. Я смотрел на разрисованные стены,
опутанные толстыми кабелями, на ремни подвески, свисающие с потолка, и
старался понять, какой была берлога, пока ее не обнаружили эти ребята.
Полукруглый серый потолок из морщинистого, разъеденного временем камня.
Крепкие стены. Прямоугольные колонны. Тут можно было разместить массу
народа.
- А шнурки сюда протянуты? - спросил я.
- Да, конечно, - ко мне подскочил Сергей. Он вместе с остальной группой
занимался предварительной настройкой оборудования. - Это место нашла Мария.
Он махнул рукой куда-то в толпу ребят. Девочка подняла руку. Я
встретился с ней глазами. Милая. Светленькая. И совсем молодая. Это было
плохо. Брать с собой очень молодых не хотелось. Их психика слишком
неустойчива. Они могут наделать глупостей. Но... подключился один раз,
подключился навсегда.
- На самом деле мы раскопали данные в архиве, это бывшее бомбоубежище.
- Так глубоко?
- Да! - Сергей обрадовался моему вниманию, а я недовольно поежился.
Привыкать к молодым нельзя. Они слишком легко уходят... - Когда-то оно было
глубоко, чтобы не достали бомбы.
- Но сюда не достанет ничто. Даже если будут лучом бить с орбиты.
- Дело в том, что город, когда строили это убежище, был ниже.
- То есть?
- То есть метро, которое действует сейчас, проходило когда-то по улицам
города. На специальных мостках. Но потом город рос, поднимался выше.
Поставили первый купол, накрывший всю эту зону. Потом второй. Кажется, они
хотели сохранить тепло, когда льды начали таять. Так поверхность земли
оказалась внизу. А сверху насыпали новые поля, высаживали деревья и траву.
Снова строили. Я могу показать остатки домов, залитые бетоном. Сохранилась
даже целая улица. Окна, асфальт, стены. Представляете, дома стали чем-то
вроде колонн, цельнолитых колони, которые удерживают купол и все, что на нем
стоит. Это очень красивое место. Я потом вас свожу, обязательно...
Он зря начал этот разговор. "Потом" у них может и не быть. А у нас
"потом" не будет точно.
- Тут есть связь? Сергей сбился. Покраснел.
- Да. Сюда протянули все давным-давно, когда еще не было первого
купола.
- Тогда готовьте подвеску.
- Да, конечно.
Он отошел, а я принялся распаковывать свое оборудование. Подключаться
на чужом хозяйстве могут только новички. Терминал, разъемы, кабели. Все
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг