Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                                  
     Я увидел спящую на столе, - головой на руки - неопрятную пьяную бабу.
      - Это Афродита.
      - Богиня любви! Венера! -  воскликнул  я  совершенно  глупо  нетрезвым
языком.
      - Да. И жена Гефеста... почти спилась. Если бы  не  мои  связи,  ее  б
давно упекли в психушку... Аф-ро-дии-и-та!
     Протянул он с мечтательной грустью.
     Но, вспомнил я, она же превратилась в пену, в морскую божественную пену
у острова Лемнос... Гипнос противоречит сам себе.
     Словно услышав нашу речь сквозь шорох осеннего дождя, Афродита  подняла
лицо, и я увидел спитые глаза цвета мочи на сизом лице старой вакханки.
      - ... рожденная в пене морской у острова Крит...
     И вдруг -  как  ожог!  -  под  потолком  жалкой  кузни  пролетел  голый
перепачканный сажей малыш с тусклыми золотыми крыльями... Эрот! в одной руке
он держал лук, в другой - баночку "Пепси".
     Но я промолчал. И мой спутник тоже ничего не сказал о порхающем золоте.
     В конце-концов, сегодня я порядочно выпил.
     Мимо прошел жокей с глазами сатира, он вел под уздцы  мокрую  лошадь  с
походкой Пегаса.
     Мы стали прощаться.
     И уже напоследок мой Гипнос вдруг  таинственно  наклонился  к  земле  -
тсс! - и с натугой оттащил в сторону брошенную ржавую  батарею  центрального
отопления. Моим глазам открылась  неглубокая  яма,  что-то  вроде  отверстия
земляной жаровни, в которой потух огонь.
      - Вот все, что осталось от олимпийских времен.
     Я неосторожно заглянул в яму, и  душа  моя  обдалась  волной  ужаса.  С
огромной высоты я увидел очертания гористой местности, уступами нисходящей к
мрачной долине. Впечатление бездны было так реально, что я невольно вцепился
рукой в плечо Вшноса. Я сразу узнал эту местность. Еще  бы!  Сколько  раз  я
спускался сюда по воздуху, сопровождая тень умершего человека  и  утешая  ее
плач целительными словами. За  легкими  пятнами  вечерних  перистых  облаков
виднелись контуры преисподней. Отвесные склоны Аида,  сходящие  в  печальный
полумрак к четырем рекам подземного царства. О,  я  жадно  и  легко  узнавал
четырехугольник муаровых траурных  лент:  Ахе-ронт,  Пирифлеготон,  Стикс  и
Коцит. Ахеронт, как всегда, был накрыт легким низким  туманом,  Пирифлеготон
отливал огнем, но не пламенем жизни,  не  желтым  лоском  горящей  сосны,  а
багровым светом тлеющих углей. Стикс привычно мерцал белизной  льда,  а  над
лавирующей лентой Коцита стлался дымок торфяной гари.
     Шатаясь как пьяный, не в силах оторвать свой взгляд от ада, держась  за
плечо Гипноса, я стоял над краем бездны и все глубже и глубже -  бессмертной
душой - по широкой спирали спускался вниз, озаряя  полумрак  печали  золотым
сиянием кадуцея, который крепко сжимал в правой руке. Вот уже хорошо видна с
высоты священная роща черных  тополей,  роща  плачущих  вдов  у  каменистого
спуска к Ахеронту, реке воздыханий; обычно она полна теней, потоком сходящих
к переправе. Сегодня она была пуста!  И  душа  моя  вновь  облилась  ужасом:
неужели ад обезлюдел?
     Пролетев  над  клубами  тополей,  я  увидел  одинокую   барку   Харона,
причаленную к берегу. Нос ладьи был вытащен на плоскую гальку, цепь сброшена
вниз. Сама лодка была пуста, в  осевшей  корме  плескалась  темная  вода,  в
которой просвечивала груда медных монет - плата за  переезд,  которую  клали
усопшему под язык. Тут же позеленевший от водного мха шест Харона,  он  тоже
на дне! Стрелой промчавшись над зябкими холодными волнами к воротам Аида,  я
круто взмыл вверх, чтобы окинуть с высоты одним взглядом панораму  античного
ада. Ни одной души! Туман над Асфоделевым лугом. Его гробовой бархат пуст  и
нем. Мертвое сияние амфитеатра Элизиума; ступени и сидения, поросшие  травой
забвения. И наконец черные окна  Эреба,  дворца  Аида!  А  как  прежде  сиял
багрянцем его грозный  кристалл,  как  кипел  мрачными  зарницами  рубинного
пламени! Окрестные горы уступами мрака уходили вверх. Ад безмолвсвовал.
     В полном смятении чувств я устремился в центр мрака, к  жерлу  Тартара.
Здесь царила летняя ночь и я, пролетая над кольцом Леты, обнимающей  кратер,
увидел в гладкой чернильной воде отражения звезд.  И  спустившись  вниз,  на
лету, пробороздил ногой, стремительным росчерком смолистую воду, оставляя за
собой треугольный косяк сверкающих брызг, отлитых из агатовой ртути.
     Я видел, как капли взлетают вверх, но не слышал ни одного звука. Ад был
абсолютно беззвучен!
     А вот и само жерло стоужасного Тартара - идеальный  конус,  уходящий  в
центр земли. Я не вижу ни одного языка пламени там, где раньше  жар  обжигал
лицо  еще  на  подлете  к  Лете,  да  так,  что  закипали  летейские   воды.
Ввинчиваясь - глубже и глубже - в жерло преисподней, я замечаю, что  окружен
непонятным мерцанием в воздухе... снежинки. В  Тартаре  шел  снег!  Бог  мой
Зевес! Здесь пылал в огненном колесе злобный тиран  Иксион.  Здесь  мучались
омерзительные мужеубийцы Данаиды, и изнывали от терзаний святотатцы Сизиф  и
Тантал.  Здесь  вопил  от  смертной  казни  великан  Титий,   которому   два
бессмертных грифа клевали печень. Наконец здесь, на самом дне адовой бездны,
в медных стенах квадратной тюрьмы терпели  муки  титаны,  восставшие  против
Зевса и свергнутые боги-отцы: оскопленный Уран и обугленный молнией  Кронос,
пожиратель Младенцев.
     Когда  мой  кадуцей  озарил  морозным  сиянием  солнца  медный  квадрат
последнего ада - навстречу свету не раздалось ни одного  вопля,  ни  единого
стона и вздоха осужденных на вечные муки. Встав подошвами  золотых  талариев
на самую кромку ограды, я увидел только лишь нагромождение холодных  камней,
заключенных в мрачные стены, отлитые из медных монет, уплаченных  мертвецами
Харону за переезд к последним вратам.  И  только  лишь  камешек,  сорвавшись
из-под крылатых сандалий, лязгнув о землю, разбудил на миг  мертвую  тишину,
первый и последний звук, который услышали уши.
     Единственным напоминанием о Тартаре  был  слабый  запах  гари,  которым
пропитались остывшие камни. Высоко - как можно выше - подняв сияющий жезл, я
с ужасом, чуть ли не плача,  озирал  в  струящемся  свете  руины  эллинского
возмездия, гибель величайших проклятий,  смерть  кары,  забвение  приговора,
оставление расплаты. Все кончено! Олимп отменяется...
     "Молчание Тартара, - вырвалось  из  моего  сердца,  -  вопиет  с  твоей
вершины, Фавор!"
      - Уже поздно, - мой спутник снял с плеча мою руку.
     Я очнулся на поверхности земли и  с  недоумением  уставился  в  близкое
чужое лицо человека. Кажется, он пьян. А затем опустил взгляд к яме у  своих
ног, вроде тех земляных жаровен,  где  пастухи  Пелопенесса  обычно  готовят
пищу.
     Я помог незнакомцу положить батарею на место. Ну и рожа!
     Больше мы не сказали друг другу ни слова.
     Я почти бегом вернулся через поле к трибунам  и,  пройдя  через  пустые
лестницы и кассовый зал ипподрома, вышел к парадному  вестибюлю  в  античном
стиле. Ни одной души, если не считать одинокой старухи  в  камере  хранения.
Увидев молодое лицо, мегера по-собачьи облизнулась красным языком.
     Она как две капли воды были похожа на мойру Ант-ропос, самую младшую  и
самую страшную из сестер, ту, что перезает нить жизни.
     Уже совсем стемнело.
     Дождь моросил с прежней тоской, выдаивая  из  обложных  туч  стеклянную
кудель.
     К остановке напротив сквера мчался по Беговой  улице  быстрый  в  огнях
трамвай.
     Я разглядел номер. 23. Мой!
     Нарушая правила, я не стал спускаться в подземный переход, а перемахнул
через невысокое ограждение и резво побежал по мостовой,  перепрыгивая  через
змеи воды, перед пышущими злобой мордами машин.
     Они громко гудели, стегая клаксонами неосторожного пешехода.
     Мне повезло - водитель  уже  закрывал  трамвайную  дверь,  но  я  успел
вскочить на подножку и протиснуться  в  щель  прохода,  подобно  хитроумному
Одиссею, царю Итаки, когда-то  миновавшему  опасный  просвет  между  ужасной
Сциллой и чудовищной Харибдой. Трамвай покатил по рельсам.
     Когда он остановится на перекрестке у светофора, я увижу тебя за  рулем
красивой машины. Наши глаза встретятся. Обещай, что ты помашешь мне рукой!


     КОНЕЦ


     Анатолий Королев, автор романа "Эрон", повестей "Голова Гоголя", "Гений
местности"  (Парк)  -  одно  из  самых  ярких  имен  в  современной  русской
литературе. Его новый роман "Охота на Ясновидца" - захватывающее чтение  для
любителей острого сюжета, глубокой мысли и блестящего стиля.
     Великому Ясновидцу, генералу психотронной разведки, угрожает смерть,  -
и он знает, что она придет к нему в обличии юной красотки.


     В книге сохранены авторские пунктуация и орфография



--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 10.04.2006 12:27


Предыдущая Части


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг