Встреча на ипподроме с человеком из сна. - Я узнаю всю правду о Герсе и
о себе, но не могу поверить тому, что услышал.
Однажды, поздней осенью, под вечер, я ехал в трамвае © 23 по Беговой. В
это время я уже перебрался из Санкт-Петербурга в Москву, учился в пищевом
институте, жил в общежитии для студентов. Перебрался в тайной надежде -
вдруг кто-нибудь, где-нибудь да и узнает меня на улице. Помашет рукой.
Окликнет. Хлопнет по плечу.
Привет! Правда, я несколько изменил свою внешность, и вы понимаете
почему. Я все еще боялся.
Так вот, когда трамвай помчал по Беговой, и меня прижало к стеклу, я
вдруг увидел странное сооружение, которое отступило в глубь улицы -
желто-ядовитое помпезное здание с колоннами, с конями на углах, с квадригой
Аполлона над античной крышей. Боже! Но ведь именно его я видел тогда в
кошмарном сне, когда лежал в бассейне и искал Марса! Трамвай промчал дальше.
Видение скрылось. Я кинулся к выходу, с трудом дождался следующей остановки,
и почти бегом вернулся назад. Но почему я не замечал его раньше? Сколько раз
уже ездил мимо? Чем ближе я подходил к странному сооружению, тем больше
замедлял свой шаг, тем сильнее стучало сердце. Как во сне я вступил в гадкий
запущенный скверик из уродливых тополей. А вот и разгадка - летом густые
кроны скрывали фасад, а сейчас - листопад, осень, голые ветки, хмурое небо,
все насквозь... не без ужаса я застыл перед скульптурной группой: два
мальчика купающие коней в чугунной воде. В том сне я пролетел так близко над
их головами, что заметил даже белый помет голубей на черных волнах, плечах и
гривах.
Я боялся подходить ближе и все же заставил себя выйти из сквера к
фасаду здания. Все было точь-в-точь как во сне. Шпиль. Фигуры вздыбившихся
коней на углах. "Вам плохо?" - спросил прохожий - так помертвело мое лицо.
"Нет, нет, но что... что это?"
"Ипподром", - ответил он с удивлением и покачал рукой в сторону касс:
"Там можно купить билет. До конца бегов почти два часа. Вы вполне успеете,
молодой человек."
Как сомнамбула, механическим болванчиком на прямых ногах, я прошел к
стене, где были проделаны норы, машинально купил билет. "А программку,
мужчина!" Купил и программку. Прошел вдоль великолепного фронтона, поднялся
по кровавой ковровой дорожке к резной двери, протянул плоский билетик с
головой коня.
"Это казино", - осадил швейцар и показал нужную дверь.
Когда я вошел в колоссальный вестибюль - я еле устоял на ногах от
волнения: именно сюда влетел я в тот час жуткого сновидения, вон там,
вверху, - мимо античных статуй - под грозным лепным потолком я косо летел до
края стены, а затем стал винтообразно спускаться вниз к головам двух старых
гардеробщиц-гарпий, которые неподвижно сидели за прилавком на стульях у
ячеистой стены для сумок.
Я поднялся по мраморной лестнице к камере хранения и узнал тех старух,
увидел разложенные тут же, между венозных рук, пачки сигарет на продажу.
Теперь - налево. Там должен быть кассовый зал, из которого короткий
прямой коридор ведет на трибуны... Так и есть! Только во сне не шибал в нос
запах сортира, где за распахом двери угрюмо и открыто справляло нужду
несколько стариков.
В зале принимали ставки.
Но публики было едва пять человек.
За грязной стойкой буфета, у горки обветренных бутербродов скучала
буфетчица с пропитым лицом бульдога.
А что если... а что если...
С отчаянным сердцем и перекошенным ртом я вьпдел на трибуну. Да! Я все
узнавал. Овальное поле с фигурками бегущих лошадей. Коляски жокеев.
Электронное табло напротив трибун. Обшарпанные сидения. Женский голос в
динамике: "... сбавил Султан... Трапеция сбавила... В седьмом заезде впереди
Грин Карт... за ним Фобос... сбавил Деймос..."
Пустые трибуны.
Малолюдье.
Осень.
Закрытие сезона.
Крап редких капель дождя.
День последних бегов.
Я вспоминаю слова офицера К. о том, что до тюрьмы я был букмекером на
бегах. И удачливым. Голова идет кругом.
А что если... если я увижу его! Только теперь не во сне, а - наяву.
Лихорадочно заглянув в программку я нахожу седьмой заезд, но лошади по
имени Герса среди коней нет.
Финиш. Под крики и брань редких зрителей заезд финиширует. Цветные
шлемы жокеев и куртки забрызганы свежей грязью. Лошади блестят от дождя,
словно от пота. Выиграл Грин-Карт.
Спустившись с трибуны, беспрестанно оглядываясь, откровенно
всматриваясь в лица, я иду к правому краю трибуны и... и вдруг замечаю его!
Это он... незнакомец из кошмара. Я сразу и легко узнаю его. Как и тогда, он
в светлом габардиновом плаще с пятнами йода на рукавах. В прокуренных
зубах - сигаретка. Шляпа, видавшая виды. Она висит на углу стула. Он сидит
за столиком в боковой ложе "для своих", положив руки на клеенку, и смотрит
на меня прямым насмешливым взглядом узнавания. А когда наши глаза
встречаются, первым, еле заметно кивает мне головой.
Этот еле заметный кивок отдается в душе эхом пушечного залпа. Впервые в
жизни кто-то узнает меня. И кто! Человек, которого я видел трижды только во
сне.
Я тоже киваю в ответ и, бесцеремонно перепрыгнув через металлический
барьерчик, поднимаюсь прямо к нему, без приглашения отодвигаю стул и сажусь
напротив.
Я чуть ли не в беспамятстве.
- Вы узнали меня? - выпаливаю я, сорванным от волнения голосом.
- Конечно узнал, - он с раздражением вытаскивает из под моего локтя
свою программу и отодвигает от края на центр стола старенький медный
бинокль. - Ты почти не изменился, Гермес.
- Кто? Кто я? Ради бога! Повторите.
- Ты? - незнакомец с удивлением окинул мое лицо, словно хотел
убедиться насколько я нахожусь в здравом уме и, помедлив, с торжественной
насмешливостью произнес:
- Ты великий Гермес, один из двенадцати олимпийских богов, сын
громовержца Зевса и плеяды Майи.
Ты - повелитель природы. Вестник богов! Ты сопровождал души умерших в
Аид и возлагал свой золотой жезл-каду-цей на их очи. Гермес Психопомп -
проводник душ. Ты - покровитель путников в дороге. Бог купцов и торговли.
Покровитель магии. Ты составил алфавит, изобрел астрономию, музыку,
литературу, создал искусство мер и весов. Ты - Гермес! Великое божественное
дитя, второе воплощение египетского бога мудрости Тота и Анубиса. Ты -
владыка потустороннего мира. Добыватель священного огня. Ты - Гермес! Сын
отца времени Зевса! Тысячи герм прославляли тебя, сотни святилищ по всей
Элладе, поколения жрецов приносили тебе несметные жертвы. Ты Гермес! Ты -
Меркурий! И этим все сказано.
Закончив говорить, он встал и отвесил мне поклон, полный неожиданного
трепета и волнения.
Я выпучил глаза - в своем ли он уме?
И вспомнил слова Учителя о том, что мой собеседник - больной человек,
ненормальный, воображающий себя богом Гипносом... он даже назвал мне тогда
его имя - Павел... то-ли Носов, то-ли Курносов... забыл.
Словом, я не знал, что ответить; за столиком повисло неловкое молчание.
- Ты нашел Гepcy? - спросил он почти безразличным тоном, словно речь
шла о потерянной безделушке.
- Гepcy! - это имя ударило словно током.
- Откуда ты знаешь о ней? - я перешел на "ты".
- Я? - удивился он в свою очередь. - Ты действительно все перезабыл,
Гермес. И хотя я не вхожу в плеяду великих богов. Все-таки мы тоже бог. И не
можем не знать Гepcy! Разве Эхо не вернул тебе память?
- Эхо! - в волнении я вонзился ногтями в руку незнакомца, - Откуда ты
знаешь Эхо?
- Отпусти, - он брезгливо выдернул ладонь из тис-ка, - я не раз
говорил ему, что убить ее невозможно. Зевс не воскреснет. Олимп останется
пуст. И миром будет править Христос. Но упрямец стоял на своем. Где он?
- Кто?
- Тот, кто назвал себя Эхо? И кого ты знаешь под этим именем?
- Но Эхо мертв! Еще летом он выбросился из окна кабинета. Насмерть.
Тело кремировали.
- Без всяких почестей?
- О чем ты?
- Не зря меня мучили дурные сны. Не зря! И его она тоже убила, Гермес!
Эй, - он махнул рукой в сторону и заказал, официанту две стопки водки.
Тут я опомнился: он же медиум! Эхо говорил о нем как о сильнейшем
медиуме, вообразившем себя богом снов Пшносом. Он просто прочел это имя в
моей голове.
- Ты же медиум, Курносов! Медиум, а не бог. Ты прочел эти имена в моей
голове... Ха, ха, ха, - но мой смех вышел похожим на кашель.
- Официант поставил на стол две стопки водки. - Пей! Здесь принято
поминать умерших, - он толкнул рюмку и она подъехала по клеенке к моей руке.
- Я не помню своих нынешних имен, Гермес, - продолжал он, - да и не
вижу смысла их помнить. Это человеческие имена. И я ничего не читаю в твоей
голове, Гермес. Потому что она абсолютно пуста. Ты даже перестал верить в
себя, в Гермеса, сына Зевса.
Я вцепился в хрустальную ножку, как утопающий - за соломинку. Я не
верил ни одному слову безумца, но все, что говорил душевнобольной касалось
самых сокровенных тайн моей жизни. О них я бы стал говорить хоть с самим
чертом! А вдруг в трансе он скажет настоящую правду, вдруг...
- Погиб последний из братьев Кронидов. Первым - Зевс. Затем смерть
поглотила Посейдона. Последним пал самый старший из всех богов, его убил
павиан, - и он мрачно осушил рюмку.
- О ком ты?! - я почти сдался, принимая правила игры; я чуть-ли не
кричал.
- Бедный Гермес. Речь об Аиде. Великом Плутоне. Владыке подземного
царства мертвых, властителе преисподней. Аид! Судья мертвецов. Аид! Сын
великого
Кроноса и титаниды Реи. Старший брат Зевса. Бог подземных страстей и
сокровищ. Бог плодородия. Повелитель смерти. Господин ада, Тартара, Эреба и
Орка. Каратель усопших. Хозяин Элизиума. Аид! Безвидный, незримый, ужасный,
неотвратимый Гадес, у которого нет и не может быть потомства. Ведь смерть
ничего не рождает. Аид! Живые и мертвые боялись произносить это бездонное
имя. Жрецы отворачивали лицо, принося ему в жертву зверей и животных черного
цвета. Аид умер! Распорядитель возмездия, солнце мертвых, геометр смерти, а
ты, Гермес, проводник усопших - его живая тень на земле принес мне весть о
его смерти. Пей!
- Не спорь с умалишенным, - внушил я себе и тоже осушил стопку
разбавленной внаглую водки и вдруг - молнией - вспомнил свой мучительный
единственный сон: я стою, словно статуя с живыми глазами, на пилоне храма,
на склоне Панопейского холма с видом на Фокид-скую долину с развалинами
старой крепости.
И мне стало жутко, а вдруг все сказанное незнакомцем - чистая правда?
Но... но боги не ездят в трамвае, не компостируют билет, не учатся в пищевом
институте, не живут в общежитии. Они правят миром!
- Но боги не живут так как я, - сказал я, - они правят миром. Тут у
тебя неувязка, Гипнос.
- Да. Наше время прошло. Только ты и Аид не хотели с этим смириться.
- Я!?
- Бедный, бедный Гермес. Я все понял - ты ничего не помнишь. Аид лишил
тебя памяти, чтобы ты мог убить Герсу.
- Почему?
- Потому что ее можно убить только нечаянно, а если знать, кто она
есть на самом деле, ничего не получится.
- Не тяни! Я кажется что-то помню. Какой-то Пано-пейский холм, долину
в Фокиде...
- Там когда-то стоял твой главный храм, Гермес! Мы не раз гуляли с
тобой по крыше, любуясь панорамой и вдыхая запахи жертвоприношений... Сейчас
там сплошные развалины.
- Ты ушел в сторону, Бог, - я опьянел, и уже сам был захвачен таким
поворотом событий.
- О, это был великий замысел. Заговор двух богов. Ты хочешь спросить с
какой целью? С тем, чтобы вернуть власть олимпийским богам. Хотя бы тем, кто
остался в живых после Герсы.
- Да кто она? Черт побери!
- Ты и это забыл? Герса убила Зевса!
- Зевса! Никогда я не слышал о том, что Зевс был убит... - сказал я в
растерянности.
- Одну минуту, - мой собеседник отвернулся к соседнему столику, где
спиной к нам громоздился какой-то бородатый толстяк, - Боря, прими ставки.
- Да, - бородач живо повернулся и записал в блокнот: двойной ординар в
восьмом и девятом. Восьмерка - Тантал, девятка - Лета. Четыре по пятьсот.
Это был букмекер. Ну и рожа! Не лицо, а бурдюк с вином, красное пузо
Силена... И я поймал себя на том, что прекрасно разбираюсь в ипподромовском
сленге. Так кто же я - бог или букмекер?
Я был в полнейшей растерянности.
Но кто бросит в меня камень? Этот сумасшедший был единственным, кто
узнал меня.
Букмекер принял ставку.
И Пшнос. вонзил в меня взгляд белых глаз, настолько был водянист
зрачок, на миг мне показалось, он - слеп.
- Слушай и вспоминай, Гермес!
Первым об опасности возвестил оракул в Дельфах. Он объявил, что настало
время гибели всех олимпийских богов, и что гибель Олимпу грядет от Дрепан,
что... Но ему не дали договорить, толпа закидала жрицу камнями. Все боялись,
что Зевс услышит эти кощунственные слова и метнет перун, не разбираясь в
том, кто говорил, а кто только слышал... Даже сама Афина, покровительница
Дельф, в святилище которой убили оракула, не стала никого преследовать за
святотатство. Только один ворон...
- Ворон? - переспросил я, вспомнив как сам был вороном.
- Да, ворон, который жил в кроне священного вяза неподалеку от
оракула, полетел прямо на Олимп к Зевсу и сообщил ему о страшном
пророчестве. А когда был выслушан, добавил в конце, что умирая, жрица
сказала: отданное всегда будет взыскано, а сказанное слово - исполнится. Но
страх вещей птицы только лишь рассмешил Дия: кто может грозить ему,
повелителю мира и громовержцу! И он сжег молнией крылатого вестника. Я сам
видел как это случилось.
- Ты подглядывал за Зевсом?!
- Нет, - за его снами... Словом, ни мудрая Афина, ни сам всемогущий
Зевс не прислушались к вести о скорой гибели Олимпа. Мы никогда не учимся на
своих ошибках, Гермес. Так еще раньше просчитались и боги Египта: Гор, Сет и
богиня неба Нут, все трое заткнули уши, когда вещий сокол принес в клюве
говорящего скарабея из Нубийской пустыни, который сказал богам, что земля
стала тяжелее в два раза, оттого, что беременна новыми богами. Только один
Озирис поверил тогда скарабею и отправился вслед за соколом на край земли, к
жерлу огнедышащей Этны, чтобы перебить всех новорожденных, но опоздал -
земля уже родила новую землю - Гею.
Вскоре после смерти оракула, рыбак по имени Диктис поймал в свои сети у
острова Сарин, напротив мыса Дрепан, ивовую корзинку, которая плыла по
волнам.
- Корзинку! - воскликнул я, пугаясь сам не зная чему, видно стопка
выпитой водки ударила в голову.
- Да, обыкновенную плетеную корзинку из ивовых прутьев, в которой
пастухи держат овечий сыр на пастбищах. Рыбак вытащил корзинку на берег, а
когда открыл - обнаружил в ней еле живую девочку и змею, которая охраняла
младенца, обвив ноги. Рыбак убил змею камнем и отнес ребенка своему брату -
царю острова Полидекту, у которого не было детей. В его доме и выросла
Гёрса.
- Но кто дал ей такое имя? - перебил я рассказчика.
- Никто, Гермес. Это имя было написано на пеленках ребенка. Когда царь
достал девочку из корзины, на дне ее увидели пергаментный свиток, исписанный
непонятными буквами и зеркало...
- Зеркало! - мое восклицание было настолько громким, что толстый
букмекер лениво повел ухом в нашу сторону.
- Маленькое зеркальце на короткой ручке, но не из полированной меди, а
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг