ночной темноте лесной чащи.
Казалось бы, мои страдания близки к концу... я благополучно выбрался из
западни, остался жив, отделался легким испугом, получил в лоб веретеном...
вокруг меня оживленный и многолюдный вечерний парк... ничего подобного!
Кошмар, наоборот, словно входил во вкус и набирал оборотов.
Выбравшись за псом на галечную отмель, стуча зубами от холода, выжав
как мог измочаленное белье и верхнюю одежду, я с удивлением обнаружил себя
чуть ли не в дремучем лесу, на берегу широкой и быстрой реки. Все мои
попытки обнаружить баржу, с которой я только что шлепнулся в воду,
оказалисоь тщетны... Может быть меня отнесло потоком воды дальше, чем я
рассчитал? Но бог мой, где я? Даже если меня прибило к самой дикой части
Елагина острова, я должен был бы видеть на другом берегу - через узкий рукав
Невы - многоэтажные дома Приморского проспекта, идущие к метро "Черная
речка", огни сотен квартир, поток автомашин, зигзаги рекламы... ничего этого
не было и в помине. Мой глаз холодел при виде все той же дикой чащи, которая
подступала стеной мрака к галечным плесам противоположного берега.
А небо! Dryxoe чернильное скопище мрака с диском полной луны. Но ведь
минуту назад это было светлое небо над Балтикой, легкое и высокое, и месяц
был тонок и светел... Может быть меня отнесло к Крестовскому острову? Или
галлюцинации продолжаются? Но тогда почему я вижу свой мокрый пиджак, брюки,
туфли из светлой кожи от "Харриса"? Достаю из кармана пиджака сырую пачку
сигарет "Кэмал"? Чиркаю газовой зажигалкой... крохотный огонек, вот и все
мое оружие.
А может быть мне вкололи 500 микрограмм ЛСД, и я валяюсь на койке,
накрытой больничной клеенкой, в луже собственной мочи? И мерзну, ворочаясь с
боку на бок? Телом в психушке, душой на лесном берегу...
Беззвучный полет ночной совы привел меня в чувство.
Надо искать Санкт-Петербург! И я устремился по еле заметной тропинке в
густую чащу безмолвного леса. Частокол стволов был настолько высок, что я,
как ни задирал голову вверх, не мог увидеть кроны. Я казался себе пигмеем
рядом с такой внушительной колоннадой ночи.
Тропинка, между тем, была чиста и утоптана настолько, что я смог
припустить бегом, чтобы согреть продрогшие кости. Вскоре бег мой отяжелел,
тропка пошла в гору, все выше и выше, и внезапно вывела меня на край горной
гряды, на проселочную дорогу, откуда открывался просторный вид на панораму
окрестностей. Боже! Как он был дик. Сплошной лес, гребни чащоб, скалы
поросшие ельником, и только в одном месте глаз натыкался на признак
человеческой жизни - угрюмый контур старинного замка! Без единого огонька
света, в потоках черного мха на каменных стенах, в бородах терновника.
Только в одном единственном месте голо мерцала лунная лестница из
благородного мрамора.
Я окончательно спятил!
Может быть злая сила перенесла меня в Павловск? И я вижу перед собой
руины дворца паловской эпохи? Я посмотрел на часы. Электронные цифры
показывали два часа ночи. Сам вид этих цифр, само мигание сигнальных точек
на экране тоже казалось кошмаром.
Вдруг я услышал явственные человеческие шаги и стал участником
совершенно непостижимой встречи с двумя нищенскими фигурами. Одна из которых
тащила на согбенной спине вязанку хвороста, а другая - при виде меня - сняла
с головы шапку и почтительно остановилась.
Я приблизился и разглядел двух старых людей - старика и старуху под
тяжестью связки. И что же я сделал? Вместо того, чтобы спросить, куда меня
занес черт, и где, наконец, город - я вдруг стал против собственной воли
живо интересоваться тем, что это за башни возвышаются над густым лесом? И
услышал в ответ буквально следующее: "Государь мой, - сказал старик, - вот
уже пятьдесят лет минуло с той поры, как я слышал от моего отца, будто в
этом замке спит принцесса и прекраснее ее нет на свете; будто она должна
проспать там сто лет и пробудит ее королевский сын, которому она суждена".
После чего фигуры пропали из моих глаз, а я окончательно убедился, что
захвачен логикой кошмара, и неведомая сила тащит меня дальше - все ближе и
ближе к голой мраморной лестнице посреди лесной чащобы.
Пытаясь очнуться, я принялся хвататься руками за баллюстраду, чтобы
остановиться на месте, но руки не слушались меня, пальцы, любуясь полировкой
лунного мрамора, ласкали перила и только! А ноги сами несли вверх по
лестнице. Когда кончилась череда белых маршей, я вышел в большой передний
двор, где увидел картину наводящую ужас. Здесь царило страшное безмолвие:
образ смерти являлся повсюду, и везде кругом распростерты были тела людей и
животных, казавшихся мертвыми. Взрослые и дети, мужчины и женщины, собаки и
овцы, мертвые свиньи, куры, утки, щенки. Я шел как в дурмане, перешагивая
через тела. Но запаха тленья не чувствовалось, казалось, что вся эта мертвая
площадь только лишь спит, погруженная в магический летаргический сон. Уже
входя в покои, я наткнулся на тело огромной черной собаки в ошейнике из
красной кожи с шипами. Именно ее я видел час назад на берегу! Я попытался
пнуть скотину, которая притворяется мертвой, но ноги не послушалась.
И только пройдя покои, полные кавалеров и дам в кринолинах, я вдруг
вспомнил, что кажется я уже где-то читал об этом: замок, окруженный
непроходимым лесом, красавица-принцесса, спящая сто лет в ожидании принца...
вот сейчас я пройду еще несколько залов и увижу ее в комнате, украшенной
золотом, на постели под балдахином. Где я читал о том, что сейчас вижу?
И стоило мне только приступить к разгадке кошмара, как я тут же
заметил, что меня обманывают, например, у дворца. нет потолка! И над
головой, над узорными стенами в гобеленах чернеет звездное нёбо, а у одной
из спящих дам живы бархатные ресницы над мертвыми щечками - она
подглядывает! А в железном шлеме рыцаря в нише, в прорези на лице горит
взляд живых глаз! А у пса на ковре подрагивает кончик хвоста! а рука
мертвеца, упавшего с головой на стол, осторожно - чтобы я не заметил! -
стискивает рукоять кинжала, торчащего из пыльного поросенка на блюде...
притворное царство готово в любой миг очнуться и наброситься на живого
человека.
А вот и комната, пышно отделанная золотом, на постели под балдахином с
раздвинутыми занавесками лежит принцесса, полная очарования. Кроме спящей в
комнате никого не было, если не считать каменной птицы с туловом льва,
крыльями летучей мыши и грудью женщины, которая сидела на краю стены. Я
сделал шаг в сторону кровати и с ужасом узнал в спящей красавице свою
соседку по ночному купе! Она казалась такой невинной, а улыбка во сне была
так лучезарна, что мне стоило невероятных усилий, чтобы вытащить из под
подушки тяжелый дамский револьвер в золотом корпусе, тот самый, который я
уже видел в сумочке на купейном столике! Я решил выстрелить прямо в висок,
чтобы убить врага наверняка, но стоило мне только коснуться стволом лилейной
кожи, как она открыла глаза и сказала со вздохом: "О! Как долго я спала..."
Спящая красавица! Сказка Перро! Вспомнил я тайну кошмара, и разом
мертвое царство пробудилось с гулом и плеском: залаяли собаки, заговорили
дамы и кавалеры, вспыхнул огонь в каминах, зажурчала вода в фонтанах,
зазвучали скрипки и гобои в руках оркестрантов, запрыгало сало на
раскаленной сковородке, засновали пауки в паутинах, раскрылись чашечки
цветов, а кошмарная птица из каменной превратилась в живую, химера
встряхнула перьями и схватила меня кривыми когтями поперек туловища и взмыла
к звездам, под диск луны, размахивая крыльями нетопыря. Ее адский клюв
принялся терзать мое тело с такой силой и яростью, что я заливался ручьями
крови, бессильный что-либо предпринять. Тварь взлетела настолько высоко, что
я успел окинуть умирающим взглядом панораму бесконечного леса, который, как
густая волчья шкура, покрывал холмы, склоны гор, отроги острых хребтов. Волк
был только что освежеван, и изнанка шкуры сочилась кровавой сукровицей,
проступая из почвы при каждом шаге, как вода на заболоченном лугу. Луна
заливала густой мех лесов, проплешины перелесков, загривки елового бора
фосфорическим светом гнилушки. Кто сотворил этот мир, полный злобы? И хотя
химера унесла меня в поднебесье, уши слышали, что лес полон отчаянных
криков: волки пожирали путников на ночных полянах, мачеха терзала бедную
падчерицу, родители уводили в лес голодных детей, муж убивал седьмую жену,
людоеды преследовали детей, бабушки пожирали внучек, отец резал спящих
дочурок. И вся эта кошмарная шкура стремилась схватить и проглотить
подлунное тихое море: лесные лапы двумя каменистыми мысами обнимали спящий
залив, а волчий череп - еловой горой - блестел на мелководье. И тут птица,
ликуя, растерзала меня на куски, и я стал падать на землю ошметками
человечьего мяса. Рука упала в котел ведьмы, ноги врезались в море, сердце
шлепнулось на сковородку, где подскакивало сало, а голова, вращаясь, стала
падать из поднебесья - камнем - на ночной город, в котором я наконец узнал
Санкт-Петербург!.. Город всплывал из мрака, как колесо огненной дыбы. Я уже
отчетливо различал стрелку Васильевского острова, колоннаду Биржи,
Ростральные колонны в белых огнях, широкую чернильную полосу Невы, шпиль
Петропавловки. Земля приближалась стремительно, только ветер свистел в ушах.
А вот и обозначилась точка моего падения - Александрийская колонна в центре
Дворцовой площади! В полном сознании ужаса, вращая от страха глазами, я
падал ровно на крест, который властно простирал в вышине крылатый ангел.
Падал до тех пор, пока не ударился о перекладину распятия и, подпрыгивая, не
покатился по ангельской хламиде к ногам ангела, а оттуда - вниз на основание
исполинского столпа. Покатился, чувствуя холодный дух продрогшего камня,
покатился, чувствуя как моя кожа облипает грязью и мусором, вопя и крича
мертвым ртом. Не имея рук, я пытался удержаться у ног исполина, но не
удержался, а свалился ниже, на квадратную площадку у навершия колонны, но и
там не зацепился зубами о камень, а полетел вдоль идеальной торжественной
прямой линии славы мусорным окровавленным кочаном капусты прямо на крышу
"Мерседеса", который стоял у основания монумента. Удар! И голова скатывается
на капот, и видит за ветровым стеклом дрогнувшие лица офицеров охраны.
Только тут я пришел в себя.
- Вы в порядке? - надо мной склонилось тревожное лицо.
Я могу только кивнуть: "да". Кошмар кончился. Я обнаруживаю себя на
заднем сиденье знакомой машины. Офицер вытаскивает жало шприца из вены на
сгибе левой руки. Пиджак снят, рубашка закатана выше локтя. В салоне пахнет
духом больницы. "Мерседес" выезжает с площади на Невский проспект. Я вижу,
что мои руки перепачканы кровью.
- Докладываю! - кричит в трубку радиотелефона второй офицер, - Герман
пришел в себя. Вызовите врача, у него разбит лоб, мелкие порезы на пальцах
обеих рук, ссадины на голове.
Я пытаюсь улыбнуться. Улыбка выходит вымученной и жалкой.
Я встретился с маэстро только на третий день.
Я боюсь его гнева, за то, что не подчинился приказу и прошел к
проклятому дебаркадеру, но... но характер Учителя предугадать невозможно.
Эхо был весел, оживлен, в прекрасном расположении духа. Как всегда
безукоризненно одет, выбрит идеально, надушен.
Я же наоборот выглядел далеко не блестяще: заклее-ные пластырем порезы
на лице, забинтованные пальцы на обеих руках, ммда.
- Угощайся! - он подвел меня к лабораторному столу, где стоял
стеклянный ящик с землей. - Угощайся зрелищем, Герман! Шампанского ты еще не
заслужил.
В стеклянном ящике наспыпан тонкий слой чернозема, в котором блестит
множество червей.
- Какая мерзость! - я отшатнулся: все ползучее, скользкое, змеиное
вызывало во мне отвращение.
- Напротив -какая красота! Это планарии. Весьма распространенные
черви. Но в их банальности есть одна великая и мрачная тайна. Срок жизни
червя как бы три-четыре года. Почему как бы? Потому что, начиная стареть,
терять подвижность, цепенеть часами, наш червь в один прекрасный день
цепляется хвостом за камешек и... раз! Разрывает свое туловище на две части.
Казалось бы самоубийство? Но нет. Через недельку у хвоста вырастает новая
свежая голова, а у головы - гибкий молодой хвостик. Вскоре бывшие половинки
достигаюют обычного размера. Они молоды, жадны и подвижны. И снова способны
размножаться половым путем.
- Одним словом, - Эхо вскинул верх указательный палец, - перед нами
абсолютно бессмертное существо. По сути - один единственный колоссальный
супер-червь Феникс! Вечный змий, опутавший земной шар исполинской соплей. Не
правда-ли, мрачная картина?
Я согласился.
- Но меня волнует не бессмертие этой замечательной дряни, а тот факт,
что оторванный хвост выращивает голову, то есть мозги червя; или другими
словами информация, или, еще точнее, текст жизни равномерно разлит по всей
длине червя, а не сфокусирован в одной точке. Скажем, в голове! А так как
миром правит симметрия, то, следовательно, подобное явление разлито по всему
мирозданию. Любая точка способна отрастить голову! Любой квадратный
сантиметр пространства полон величайшего символизма и наполнен глубочайшим
смыслом. Нет пустых и ничего не значащих мест и пробелов. Любой фрагмент
представляет сплошной текст жизни. Нужно только лишь научиться его читать.
Мне не терпится перейти к делу, обсудить с Учителем кошмарную историю
похищения Сандрины Перро, мои поиски, посещение дебаркадера, провал в
глубокую галлюцинацию... наконец не терпится узнать - жива она или нет? Но я
уже знаю, что вопросы задавать нельзя прежде, чем сам маэстро не затронет
нужную тему.
- Итак, вывод первый, - говорит Эхо, - все есть во всем. В любой
произвольно взятой точке мы найдем именно то, что ищем. А кого мы ищем?
- Мы ищем врага, который угрожает вашей жизни, маэстро.
- Правильно! Значит в истории с похищением Сандрины мы вполне можем
найти и историю нашего врага. И может быть, даже узнать его имя.
Я вздрогнул - впервые Учитель сказал нашего врага.
- А теперь скажи, что это такое?
И маэстро указал на стеклянный шкаф, в котором по матовой стене вился
вверх обыкновенный вьюнок, с граммофончиками лилейных цветов.
Я хотел было сказать, что это обыкновенный... но во время вспомнил гнев
Учителя против этого слова.
- Это... вьюнок.
- Правильно, Герман, - усмехнулся маэстро прочитав мои тайные мысли, -
под солнцем нет ничего обыкновенного. Это именно обыкновенный необыкновенный
вьюнок. Не вьюнок даже, а форменная змея! Мало кто из цветов способен так
искусать интеллект. Суди сам, у вьюнка нет ни глаз, ни ушей, вообще никаких
органов для оглядывания окрестностей, он слеп! Однако его усик уверенно
направляется к гвоздю, который вбит от кончика побега не менее чем в метре.
Представь себе, что покойник видит из могилы бабочку, которая уселась на его
могильную плиту, погреться на солнышке. Именно это происходит с вьюнком. Он
видит сквозь землю!
- Больше того, - продолжал маэстро, - если на равном расстоянии от
побега вбить два гвоздя, один из которых будет загнут и ржав, а второй
новенький, то наш ползучий гаденыш устремится именно к ржавому и кривому
гвоздю, потому что за него легче уцепиться усиком. Больше того! Я для опыта
отмечал точкой фломастера место, куда будет вбит завтрашний гвоздь. И что
же? Побег решительно, устремляется к точке, к гвоздю которого еще нет! Может
быть, он не так слеп, как притворяется? Тогда я стал отмечать будущую точку
для гвоздя на плане стены в своем блокноте. И что же, Герман?
- Вьюнок рос в направлении тайной точки?
- Да, черт возьми! Казалось он заглядывает мне через плечо.
Подглядывает, где я помечу тот будущий гвоздик. Тогда я вообще отказался сам
определять точку для гвоздя, а доверил выбор генератору случайных чисел.
Только тогда мне удалось сбить вьюнок с толку, и он тянулся не туда, куда
следовало. Но и то не всегда. Очень часто, ясно нарушая процент возможных
случайностей, вьюнок верно угадывал направление роста. Угадывал за день, за
два, а один раз за неделю до того, как лаборант вбивал гвоздик.
В досаде на вьюнок, Эхо открыл стеклянную дверцу и оборвал верхний
цветок, скомкал в душистый шарик и кинул на пол.
Порой старик вел себя как капризный ребенок.
- Что из этого следует, Герман? Увы, есть только одно объяснение
феномену вьюнка. И объяснение крайне неприятное - Бог; прибегнем к такой вот
условности, чтобы не тянуть цепь доказательств слишком далеко, так вот, Бог
творит из будущего. Оно готовым надвигается на нас как абсолютная
неизбежность, и вьюнку дано видеть будущее. Вьюнку! Планарии! Крысе,
которая, зная будущее, бежит с корабля, обреченного затонуть в море.
Глаза ясновидца метали молнии:
- Наш сопливый зеленый вьюнок немножечко ясновидец, Герман!
- Что же в этом плохого, Учитель?
- А то. К первому выводу о том, что любая точка бездонна символическим
смыслом, примыкает второй вывод - многим дана возможность увидеть будущее.
И, наконец, вывод третий: наш враг как вьюнок может заглянуть вперед
времени. Он знал, что ты явишься на дебаркадер и готовил тебе смертельную
западню!
- Мне?! - я был так удивлен, что Эхо рассмеялся, и пригласил меня
следовать за собой.
Выйдя в коридор, мы спустились на лифте на первый этаж, и прошли в
огромный ангар - я никогда раньше здесь не был, - рде я, к своему
несказанному удивлению, увидел, стоящую на стальных распорках, на цементном
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг