поведение робота было опасным.
Короткая лунная история знавала и такие случаи, когда в роботов
намеренно вводились программы агрессивного поведения...
- Ступай в свой отсек!
- Я должен войти.
У меня в комнате был маленький пульт внутренней связи. Я показал
Надежде на пульт, и она поняла меня.
Она тихо набрала 77-48А и сказала вполголоса:
- Ты где?
- Я возле двери Юркова, - ответил робот. - Он не впускает меня. У меня
сообщение. Важное сообщение.
Это несколько меняло дело, но поведение робота по-прежнему оставалось
опасным. Какими важными сообщениями он мог располагать?
- Жду тебя в твоем отсеке, - сказала Надежда. - Может, придешь?
- Иду, - ответил робот, и мы услышали, как он затопал вниз по стальной
лестнице.
Надя набросила куртку на плечи:
- Я должна выполнять обещания. Не скучай, я скоро вернусь.
Но я отобрал у нее куртку. Проследив по пульту, что робот ушел в свой
отсек, я нашел кнопку двигателя аварийной ширмы.
Бетонная стена с гулом опустилась на фундамент Станции, отделив жилые
помещения от тех, где помещались роботы.
Затем я набрал 77-48А:
- Ты приходил ко мне?
- Да. Приходил. У меня сообщение. Важное сообщение.
- Сегодня никто из людей не будет говорить с тобой. Утром увидимся.
- Важное сообщение... - повторил робот. Я отключил связь.
Ну какие у него могут быть важные сообщения?
Потом я достал книгу. Надя прикрыла глаза, а я подложил под спину
подушку, чтобы устроиться поудобнее, и начал читать вслух:
"Едва я высадился на остров, как меня окружила толпа народа; стоящие
ко мне поближе, по-видимому, принадлежали к высшему классу. Все
рассматривали меня со знаками величайшего удивления; но и сам я не был у
них в долгу в этом отношении, потому что мне никогда не приходилось видеть
смертных, которые бы так поражали своей фигурой, одеждой и наружностью. У
всех головы были скошены направо или налево; один глаз смотрел внутрь, а
другой вверх к зениту. Их верхняя одежда была украшена изображениями
скрипки, флейты, арфы, трубы, гитары, клавикордов и многих других
музыкальных инструментов, не известных в Европе. Я заметил поодаль
множество людей в одежде слуг с наполненными воздухом пузырями,
прикрепленными наподобие бичей к концам коротких палок, которые они держали
в руках. Как мне сообщили потом, в каждом пузыре находится сухой горох или
мелкие камешки.
Этими пузырями они время от времени хлопали по губам или ушам лиц,
стоящих подле них, значение каковых действий я сначала не понимал.
По-видимому, умы этих людей так поглощены напряженными размышлениями, что
они не способны ни говорить, ни слушать речи собеседников, пока их внимание
не привлечено каким-нибудь внешним воздействием на органы речи и слуха; вот
почему люди достаточные содержат всегда в числе прислуги одного так
называемого хлопальщика (по-туземному "клайменоле") и без него никогда не
выходят из дому и не делают визитов. Обязанность такого слуги заключается в
том, что при встрече двух, трех или большего числа лиц он должен слегка
хлопать по губам того, кому следует говорить, и по правому уху того или
тех, к кому говорящий обращается. Этот хлопальщик равным образом должен
неизменно сопровождать своего господина в его прогулках и в случае
надобности легонько хлопать его по глазам, так как тот всегда бывает
настолько погружен в размышления, что на каждом шагу подвергается опасности
упасть в яму или стукнуться головой о столб, а на улице - сбивать с ног
прохожих или самому очутиться в канаве".
3. Рассказывает Фревиль
Я потратил все утро на то, чтобы разыскать Армана!
Он определенно скрывался.
Меня удивляет, что у многих людей существует весьма стойкое
представление о структуре Отдела как о строго детерминированной системе,
легко управляемой во всех звеньях и на всех уровнях. На самом же деле можно
придумать все что угодно - даже превратить Академию наук в Департамент
науки, по-прежнему руководитель лаборатории не будет знать о судьбе
подписанных им к печати работ, а своего собственного сотрудника ему
по-прежнему придется разыскивать часами...
В конце концов Арман все же появился у меня. Ну и что?
Удалось ли мне узнать у него что-либо новое? Он молчал. А если и
говорил - в его словах был нуль информации. Я потребовал, чтобы он принес
мне ту работу, которая стояла в плане под номером семь; я не выговаривал
ему - просто сказал: хочу познакомиться с этой работой. Арман обещал, но
мне ясно было - он не станет спешить.
Да, так-то вот... Я уж даже, под конец разговора, пожаловался Арману,
так я был расстроен, - ему же и пожаловался, на то, что меня совершенно
подавляет моя должность, я хотел бы переложить ее на вполне надежного
человека, которому я мог бы довериться, тогда бы мне удалось, наконец,
вернуться к науке... Тут я заметил, как у Армана порозовели щеки; я
остановил себя, мне вдруг пришло в голову, что Арман мог принять мою
нечаянную жалобу за деловое обещание; я застыдился этого своего
соображения, однако все же поспешил повернуть разговор:
- Мне, знаете ли, открылись в последние годы две весьма важные истины.
Вот истина "а": в рабочее время невозможно что-либо сделать, все часы и все
силы уходят на выполнение ролевых функций. Истина "б": в Отделе вообще нет
возможности сосредоточиться; чтобы по-настоящему заняться теорией,
приходится уезжать куда-нибудь, хотя бы и ненадолго, иного выхода нет!
Я говорил искренно; Арман кивал, однако мне показалось, что он думает
о другом...
Быстро смяв разговор, я отослал Армана по какому-то незначительному
делу.
Затем я имел беседу с Берто, который зашел проститься.
Признаюсь, я был удивлен. Я полагал, что он уже улетел. Он,
повидимому, так и понял то выражение лица, с которым я его встретил.
Во всяком случае, он попытался объяснить свою задержку. Он сказал - в
очень неясных выражениях, правда, - что хотел вот, видите ли, попрощаться
со мной, поговорить на прощание и тому подобное. Само собой разумеется, я
пытался, как мог, замять свою оплошность и всячески старался показать, что
всегда, когда улыбаюсь, лицо мое имеет удивленное выражение. В
бессмысленной вежливой суете мы потеряли около часу. Должно быть, я сам
(из-за удивления в первую минуту) был виноват в том, что он не рассказал
нечто важное, из-за чего пропустил вчерашний рейс межпланетной ракеты... Я
умирал от любопытства, но не мог же я заявить ему - давайте-ка
выкладывайте, какого черта вы тут торчите лишний день, зачем я вам
понадобился, в чем дело, и вообще - почему все-таки вы уезжаете...
После ухода Берто я спешно проглотил успокоительную таблетку.
Арман что-то скрывает, и Берто о чем-то умалчивает... Не может быть,
чтобы тут не оказалось какойнибудь связи, хотя бы и косвенной.
В середине дня я был удостоен звонка Высокого Начальствамне напоминали
о поездке на ферму. Еще и это! Я, разумеется, поддакивал, но твердо решил,
что при следующем напоминании откажусь наотрез.
Затем произошли события, которые я, кажется, нечаянно вызвал утренним
своим разговором с Арманом.
У меня в кабинете бесцеремонно появилась жена Армана, одна из тех
женщин, которые говорят без остановки.
- Ах, вы еще не ушли обедать? А я как раз решила зайти за Арманом... А
может, вы пообедаете с нами?..
Очень похоже было, что Арман передал ей наш разговор.
Я принял приглашение...
Когда хозяйка стала заваривать чай, - при этом она попрежнему не
умолкала ни на минуту, что заставляло меня волноваться за качество чая, - я
счел удобным переместиться в кресло.
Рядом с креслом была полка, на которой располагался семейный альбом.
Движимый вежливостью, я дал понять хозяевам, будто альбом меня
заинтересовал, даже рукой провел по его обложке. Кстати, пыли (лунной) на
нем не было, это могло говорить не только об аккуратности хозяйки, но и о
том, что им часто пользуются.
Я знаю, это прозвучит неправдоподобно, однако жена Армана и в самом
деле выговорилась, наконец, и умолкла на минуту. Возникшая пауза,
разумеется, всем нам тут же показалась совершенно неестественной; и хозяева
прибегли к единственному, простому и столь старому выходу из положения:
раскрыли передо мной семейный альбом.
Думаю, фотография многим обязана семейным альбомам, а семейные
альбомы, в свою очередь, - обычаю ходить в гости.
Жена Армана, переведя дыхание, вступила снова, она была неутомима; я
не слушал ее. К тому же, ну как я мог поверить, что маленький солыш на
пожелтевшем снимке - это она, жена Армана?
Невероятно. Потом мы добрались до фотографий последнего времени...
Представьте себе снимок: на фоне зелени и какого-то строения
определенно сельскохозяйственного типа сидят, щурясь (по-видимому, на
свет), мои Клер, Берто и Арман...
Ревность!
Я ревновал Клер.
Какие только сцены ни промелькнули за секунду в моем воображении!
Сначала я приревновал ее к Арману. Затем решил, что, может, любовь к моей
Клер явилась причиной поспешного отъезда романтически настроенного Берто...
Чай заварился наконец: меня вернули к действительности.
Попросив разрешения у хозяйки, я запил чаем таблетку от головной боли
и сидел, безучастный ко всему, покорно внимая монологу жены Армана.
- Начальник вы или не начальник? - вопрошала она меня. Почему вы им не
запретите отлынивать от работы? Уезжают никто не знает куда! Вот в этот
раз: только вы в командировку - они сразу исчезли. На два дня! Видели вы
эту фотографию? Еще и фотографии привозят, стыд!
Тут я очнулся: это было важно - значит, снимок сделан-таки в нынешний
их выезд. За которым последовало заявление Берто?..
- А я здесь остаюсь одна с ребенком! - продолжала жена Армана. - Чем
они там занимаются - неизвестно. Хотела бы я знать, с кем еще они ездили!
Я удивленно посмотрел на нее.
- Как же! - пояснила она. - Кто-то ведь снимал их?
Действительно...
- Да, хотела бы я знать, кто там был четвертый! Четвертая, то есть...
Назревал семейный скандал. Я торопливо допивал чай. Арман
оправдывался:
- Я уезжаю, чтобы поработать! Вот как раз сегодня мы говорили о том,
что в Отделе невозможно сосредоточиться...
Нужно было срочно уходить.
- Ну, к этой Клер я его не ревную, - говорила жена Армана, провожая
меня. - С Клер у него ничего нет, я точно знаю. Но вот кто там был еще?
Я едва вырвался от энергичной женщины...
Возвращаться в лабораторию мне совсем не хотелось.
Я боялся встретить там Клер.
Но именно с ней я и столкнулся, едва выйдя из квартиры Армана.
- Я живу рядом, - сказала она мне спокойно. Это было приглашение. И
я, - потрясенный, разбитый, деморализованный, - к удивлению своему, пошел
за ней...
Надеюсь, без каких-либо дополнительных мотивировок вы поймете меня,
если я не буду много рассказывать о том вечере...
Но, собственно, что рассказывать?
У Клер оказались музыкальные записи, мы слушали их и молчали.
Сколько часов мы промолчали тогда?.. Потом Клер спросила:
- Ты останешься?
Она стояла у окна, спиной ко мне, это была первая фраза с той минуты,
когда мы вошли к ней, голос у нее звучал тихо и ровно:
- Ты останешься?
- Нет.
Она вышла проводить меня. Не стоило ей это делать, но она пошла.
Вдруг она протянула мне пачку прекрасного табаку.
Зачем? Я никогда не курил и наверняка не буду.
- Пусть лежит у тебя... Мне так хочется. Будешь помнить, что это у
тебя от Клер. И, знаешь... спасибо тебе. Спасибо, что это было вот так...
И исчезла. Я остался один - с пачкой табаку в руке.
4. Рассказывает Юрков
Проснувшись, я первым делом поднял аварийную ширму и отправился
проведать 77-48А.
- Зачем ты приходил вчера?
Долго, секунды три-четыре, не было ответа, затем он отреагировал:
- В какое время?
- Зачем ты приходил вчера к двери моей комнаты между 23.00 и 23.30? -
уточнил я.
Снова пауза; он, видимо, силился сообразить что-то там в своих
жестяных коробках; и ответ:
- Не приходил.
Я позвал Надежду.
- Послушай, Надя, он утверждает, будто и не пытался вчера вломиться к
нам.
- Врет? - предположила Надежда. Она казалась невыспавшейся. Эти фокусы
новичка действовали ей на нервы. - Или... Или под его номером действовал
другой робот?
- А ну-ка, - сказал я, - где ты был вчера между 23.00 и 23.30?
Пауза. Эти его замедленные ответы не слишком хорошо рекомендовали
новую модель Фревиля. Мы ждали. Однако на сей раз можно было ждать до
бесконечности - ответа так и не последовало.
Я повторил. С тем же успехом. Что-то в нем не срабатывало.
Пришлось проверить его на контрольном вопросе.
- Пять, девять, - начала ряд Надежда, - семь, одиннадцать, девять,
тринадцать, одиннадцать...
- Семнадцать, пятнадцать, девятнадцать, семнадцать, двадцать один,
девятнадцать, двадцать три, - сразу откликнулся загадочный новичок. -
Перемешаны два ряда нечетных чисел.
Да, он был, в принципе, исправен. В чем же дело?
- Надя, ты вчера - когда разговаривала по внутренней связи - правильно
набрала номер?
- Безусловно.
- Уверена?
- Я набрала 77-48А и уверена в этом.
- Если мы набирали его номер - значит, мы разговаривали с ним.
Следовательно, у двери был он.
Надя вздохнула:
- Юрков! Хоть старых наших можно не бояться...
- Я верю нашим старым.
Еще один вопрос я попытался задать новичку.
- Вот что, - сказал я ему, - расскажи нам свое важное сообщение.
Помнишь, ты вчера приходил с важным сообщением.
Я специально поставил ему прямой вопрос и теперь ждал реакции.
Бесполезно.
- И что теперь я должна с ним делать?
Я пожал плечами. В самом деле, что? Если бы я знал, в чем дело!
- Пусть работает, - решил я в конце концов. - А там посмотрим на его
поведение.
Надя отвела новичка в отсек, где занимались расчетами наши старые
автоматы. Он подключился к работе.
Мы подождали немного, посмотрели его ленту - он довольно быстро
обучался, результаты решения задачи на ленте были правильными, и это нас
успокоило. Отношения между роботами также не внушали опасений.
Уходя, я еще раз глянул на роботов. Мне пришло в голову, что Фревиль
довольно далеко забрался со своими идеями... Я подумал - да ведь он как бы
закладывает в роботов гены человеческие. Ну, разумеется, не гены; биотоки,
разумеется, импульсы, волны, что там еще, ритмы, стереотипы, всякое разное,
что дает схему поведения человека, переписывает Фревиль с оригинала на
магнитную или еще какую-то память робота... А по существу - именно это
Фревиль делает: да, как бы закладывает в роботов человеческие гены и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг