И он стал развивать свои взгляды.
- Ладно, - прервал я этот доклад. - Ты лучше скажи, как мне сделать
расчеты в минимальное время.
- Юрков, а что же мои новые роботы? Разве ты до сих пор не включил их?
- Включил! Там кое-что, о чем я хотел бы рассказать тебе попозже.
- Ты должен понимать, что это затрагивает мою профессиональную
репутацию... Я прошу информировать меня немедленно.
- А, Фревиленька! Не надо! Как только будет ясность - ты все от меня
узнаешь. А план-то у меня горит, так что ты очень мне поможешь, если
ответишь на мои вопросы.
Я напомнил ему характер задач. Он дал с ходу несколько советов, притом
весьма толковых. Мы даже прикинули - тут же, без болтовни, - примерный
график работ. Фревиль, знаете ли, очень приличный специалист.
И вообще нравится мне. Есть у него один недостаток страсть к
таблеткам.
- Попробуй-ка вспомнить, - попросил я, - Арман давно у тебя работает?
- Довольно-таки давно.
- А точнее?
- Могу узнать точно и сообщить тебе, если это важно.
- Нет, ты хотя бы примерно скажи! Лучше бы знать это сейчас. Вспомни,
был он уже в штате у тебя, когда вы разрабатывали автоматы новой серии?
- Серии "А"? Безусловно, был!
- Так. А когда проектировали предыдущую серию? Ту, где номера без "А"?
- Не помню точно... Кажется, был... Да, был, конечно! Он тогда уже
работал у меня. Стажером-исследователем.
Я задумался... Потом раскрыл папку - мой багаж - и достал оттуда
книгу.
- Скажи, Фревиль, ты давно это не перечитывал?
- Это? - удивился он. - Давно.
И еще одну вещь мне надо было уточнить. Спохватившись, помчался в
контору. Рабочий день заканчивался. Все же мне повезло: я разыскал
бухгалтера. Представился. Объяснил, что путешествую...
- Скажите, у вас бывали тут когда-нибудь роботы?
- А как же! Мы арендовали их для сельскохозяйственных работ. Пока,
правда, в экспериментальном порядке.
- Мне бы хотелось узнать, какие именно роботы были здесь.
Бухгалтер рассмеялся:
- Железные!
- Меня интересуют номера.
Бухгалтер удивился, но сказал:
- Где же это у меня отчет?.. - И принес внушительных размеров амбарную
книгу. Здесь-то архив в порядке. Бухгалтер начал листать страницу за
страницей.
Я уже извертелся на стуле. Ракета моя скоро отправится...
- Нашел! - объявил бухгалтер.
Номера наших станционных старых роботов были аккуратно записаны
столбиком.
Я поблагодарил, попрощался и - в местный порт.
Не тут-то было! Меня задержал Фревиль.
- Юрков, ты меня спрашивал, можно ли установить, с кого из сотрудников
Отдела скопирован робот...
- Ну?
- Видишь ли, вообще говоря, это держится в строжайшей тайне... Секрет
фирмы, понимаешь? Поскольку это касается интимных сторон внутренней жизни
человека. Для того, чтобы не оставалось следов, это не заносится ни в какие
документы.
- Старик, не тяни. Я опаздываю. Ты что-то знаешь и хочешь сообщить
мне. Валяй.
- Если ты пообещаешь, что никогда и никому...
- Фревиль!
- Да, да, я знаю. Но все же дай слово, пожалуйста. Как-никак, я
совершаю служебное преступление.
Я выполнил его просьбу. Тогда он, наконец, зашептал дальше:
- Так вот, эти последние автоматы, я имею в виду серию "А"...
- Ближе к делу, прошу тебя!
- Они сделаны в последнее время и...
- Ты долго будешь тянуть?
- Словом, серия "А" корнупликировалась с одной нашей новой сотрудницы.
Ее зовут Клер.
- Фревиль, ты покраснел!
- Ничего подобного.
- Клянусь, старик, это твоя идея - корнупликировать с Клер!
- Но никто этого не заметил, - пробормотал Фревиль. - Решение было
принято как бы без моего участия...
- Ну, хорошо. Это очень важно. И успокойся. Я никому ничего не
скажу... А прежняя серия?
- Вот уж этого я не помню. Я, честное слово, пытался вспомнить.
Вероятнее всего, что я никогда и не знал. Это меня не слишком интересовало,
ты же понимаешь.
- А я знаю.
- Юрков, что ты говоришь? Ты понимаешь, что ты говоришь? Кто-то
передал тебе этот секрет Отдела?
- Нет. Но я знаю. Старые роботы копировались с Армана!
И я помчался в порт.
Конечно, конечно! Нужно ли упоминать об этом? Вылет был отложен...
Я проводил время за чтением книги:
"Мои математические познания оказали мне большую услугу в освоении их
фразеологии, заимствованной в значительной степени из математики и музыки;
ибо я немного знаком также и с музыкой. Все их идеи непрестанно вращаются
около линий и фигур. Если они хотят, например, восхвалить красоту женщины
или какого-нибудь животного, они непременно опишут ее при помощи ромбов,
окружностей, параллелограммов, эллипсов и других геометрических терминов
или же заимствованных из музыки, перечислять которые здесь ни к чему. В
королевской кухне я видел всевозможные математические и музыкальные
инструменты, по образцу которых повара режут жаркое для стола его
величества.
Дома лапутян построены очень скверно; стены поставлены криво, во всем
здании нельзя найти ни одного прямого угла; эти недостатки объясняются
презрительным их отношением к прикладной геометрии, которую они считают
наукой вульгарной и ремесленной; указания, которые они делают, слишком
утонченны и недоступны для рабочих, что служит источником беспрестанных
ошибок. И хотя они довольно искусно владеют на бумаге линейкой и циркулем,
однако что касается обыкновенных повседневных действий, то я не встречал
других таких неловких и неуклюжих и косолапых людей, столь тугих на
понимание всего, что не касается математики, и музыки. Они очень плохо
рассуждают и всегда с запальчивостью возражают, кроме тех случаев, когда
они бывают правы, что наблюдается очень редко. Воображение, фантазия и
изобретательность совершенно чужды этим людям, в языке которых даже нет
слов для обозначения этих душевных способностей, и вся их умственная
деятельность заключена в границах двух упомянутых наук.
Большинство лапутян, особенно те, кто занимается астрономией, верят в
астрологию, хотя и стыдятся открыто признаваться в этом. Но меня более
всего поразила, и я никак не мог объяснить ее, замеченная мной у них
сильная наклонность говорить на политические темы, делиться и постоянно
обсуждать государственные дела, внося в эти обсуждения необыкновенную
страстность. Впрочем, ту же наклонность я заметил и у большинства
европейских математиков, хотя никогда не мог найти ничего общего между
математикой и политикой; разве только основываясь на том, что маленький
круг имеет столько же градусов, как и самый большой, они предполагают, что
и управление миром требует не большего искусства, чем какое необходимо для
управления и поворачивания глобусом. Но я думаю, что эта наклонность
обусловлена скорее весьма распространенной человеческой слабостью,
побуждающей нас больше всего интересоваться и заниматься вещами, которые
имеют к нам наименьшее касательство и к пониманию которых мы меньше всего
подготовлены нашими знаниями и природными способностями.
Лапутяне находятся в вечной тревоге и ни одной минуты не наслаждаются
душевным спокойствием, причем их треволнения происходят от причин, которые
не производят почти никакого действия на остальных смертных. И в самом
деле, страх у них вызывается различными изменениями, которые, по их мнению,
происходят в небесных телах. Так, например, они боятся, что земля,
вследствие постоянного приближения к солнцу, со временем будет поглощена и
уничтожена последним; что поверхность солнца постепенно покроется его
собственными извержениями и не будет больше давать ни света, ни тепла; что
земля едва ускользнула от удара хвоста последней кометы, который,
несомненно, превратил бы ее в пепел, и что будущая комета, появление
которой, по их вычислениям, ожидается через тридцать один год, по всей
вероятности, уничтожит землю, ибо если эта комета в своем перигелии
приблизится на определенное расстояние к солнцу (чего заставляют опасаться
вычисления), то она получит от него теплоты в десять тысяч раз больше, чем
ее содержится в раскаленном докрасна железе, и, удаляясь от солнца, унесет
за собой огненный хвост длиною в миллион четырнадцать миль; и если земля
пройдет сквозь него на расстоянии ста тысяч миль от ядра или главного тела
кометы, то во время этого прохождения она должна будет воспламениться и
обратиться в пепел. Лапутяне боятся далее, что солнце, изливая ежедневно
свои лучи без всякого возмещения этой потери, в конце концов целиком сгорит
и уничтожится, что необходимо повлечет за собой разрушение земли и всех
планет, получающих от него свой свет".
13. Рассказывает Фревиль
Поздним вечером я подкарауливал своего нового знакомого в баре. Едва
ли мне удалось качественно разыграть нечаянную встречу, когда он, наконец,
появился; однако состояние его было уже таково, что больших актерских
усилий с моей стороны и не потребовалось.
Я обрадовался тому, что он, по крайней мере, узнал меня. Это уже было
достижением.
Итак, я напомнил ему о себе. Мы сели и сделали заказ при этом австриец
посмотрел очень сурово (его племянник компрометировал его же заведение). Я
постарался втолковать новому знакомому, что он мне давал некое
недвусмысленное обещание.
- А, да! - вспомнил он.
И умолк.
Я должен был подталкивать его, чтобы он хоть как-нибудь продвигался
вперед!
- Помню, помню... - произнес он наконец. - Кто у вас там заведует
лабораторией?
- Фревиль, - тихо, краснея, сказал я.
- Кто, кто?
Я прокашлялся и повторил громче.
Он как-то странно посмотрел на меня:
- Да ну?
Я не знал, что сказать.
- Нет... - проговорил он.
Я молчал. Я уж и сам стал сомневаться.
Однако приятель мой неожиданно сказал:
- Ну, друг, ты на меня не обижайся. Это я так... Ладно.
Я вздохнул с облегчением и на секунду прикрыл глаза.
- Там у вас задачка какая-то была. Весьма хитрая задачка. Не помнишь,
как формулируется?..
Я подумал - решился - и выложил на стойку листки Армана, тот черновик
статьи, который он принес мне утром.
- Вот-вот, это именно... Следствие из теоремы. Ничего не скажешь, шеф
у вас умница, ты мог бы из уважения к нему запомнить его фамилию...
Я, разумеется, молчал. А он водил пальцем по строчкам, пока не
воскликнул:
- О! Вот здесь. Ну-ка, если поменять тут? Очень просто и мило, как
детский мат, знаешь? Ты, вообще-то, играешь в шахматы?
Я помотал головой. Опять назревал конфликт.
- А в карты?
Пришлось сознаться, что и о картах я понятия не имею.
- Ну что ты за чучело...
Лучшей оценки я, конечно, не заслуживал.
- А к женщинам как относишься?
Я вспомнил о Клер и тихо выговорил:
- Хорошо...
- Что - хорошо?
- Хорошо отношусь, - поправился я.
- Скучно с тобой, - заключил он. - Вот шеф-то твой, наверное, понимает
толк в жизни...
И подмигнул мне. Затем он вернулся к листкам Армана.
- Нет, это, пожалуй, наивно будет. Не пойдет... Слишком на виду.
Мне казалось, он задремал. Я уже хотел вытянуть потихоньку листочки
из-под его ладони и улизнуть из бара. Но тут он подал голос:
- А если в этом месте? Можно ведь и так... Предположим, я решил
кое-чем пренебречь... Так будет незаметно.
Минут десять он поработал пером и затем полюбовался своим творением.
- Порядок!
Так они и делали. Да, именно это я и видел на тех листах, в которые
было обернуто сало!..
- Ну, я тебе больше не нужен! Это вот и покажи своему конкуренту.
Только перепиши сначала, разумеется.
Он смял листки и втолкнул их в мой карман.
- Эффект я гарантирую!
На прощанье он ласково погладил меня по плечу и спросил:
- Ты, конечно, думаешь про меня - вот пьяница, а?
Я счел вопрос риторическим. Я решил, что честный, но вежливый человек
должен промолчать.
- Ну, скажи по совести!
Мне пришлось кивнуть.
- А ведь ваш парень, Арман, не смог решить эту задачку. Как ни
пыжился... И знаешь, кто ее решил? Ну-ка угадай...
- Берто?
- Этому и опомниться не дали. До его приезда все было готово.
- Клер?
- А, ты все-таки заметил, что женщины существуют на свете! Нет, друг
мой. Эту задачку решил я. По просьбе Армана. Пусть шеф ваш скажет мне
спасибо за то, что я доказал следствие из его теоремы.
- А потом?..
- Что - потом? Берто чуть не свихнулся, когда увидел такой результат.
Ну, он не первый и не последний... Да он-то не пропадет, не волнуйся.
- Неужели он не заметил ошибки?
- Ты представь себя на его месте... Стал бы ты разбираться, есть
ошибка или нет?
- Стал бы.
- Ну, а вундеркинд не стал.
На том мы и простились. Он обнял меня на прощанье, дохнул спиртным мне
в лицо, - несчастный спившийся талант, доказавший следствие из моей
теоремы...
Юрков все еще ждал своего рейса в порту. Я составил ему компанию; пока
не объявили посадку, мы окончательно разобрались в ходе событий.
Берто, безусловно, был человеком, которого Арман с полным основанием
мог опасаться. Нет, Берто никогда не причинил бы зла Арману или кому-то
другому; но само его присутствие в лаборатории как бы говорило Арману: всяк
сверчок знай свой шесток (это Юрков, бывало, повторял всякий раз, когда мы
в строительном лагере влезали на свои кровати).
Берто - не первый, кто подвергся обработке на дальней усадьбе
Тальменуса; прием использовался простой, и именно поэтому он легко
удавался.
Поскольку задача, которую я дал Берто, была уже решена моим новым
знакомым (вот кто четвертый!), Арману оставалось только придумать ошибку,
чтобы получить отрицательный ответ, означающий бесперспективность всякой
работы в моей лаборатории. Спектакль был поставлен на дальней усадьбе.
Берто разволновался - еще бы! - и не стал проверять ход решения. (Кроме
того, он порядочный человек и, предполагая наличие аналогичных качеств и у
других, полностью доверился Арману). Для пущей достоверности Арман,
по-видимому, заявил, что публикует эту работу, и включил ее в план - вот
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг