Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     - Я еще не кончил, - заметил Кирилл Петрович.
     - Извините. Не сдержался.
     - Так вот. Почему и когда ты решил, что тему не  стоит  защищать?  Ведь
делал-то ее и ты! Это значит, что два года и ты занимался чепухой!
     - Я составлял и настраивал схему.
     - И тогда уже знал, что она "вредна"?
     - Нет, не знал. У меня не было времени думать над этим.  Но,  наверное,
чувствовал.
     - Что значит - чувствовал?
     - Иногда руки опускались, даже когда все шло хорошо. Но если  возникала
такая мысль, то я говорил себе, что это не мое дело.
     - Так скажи себе это и сейчас! - воскликнул Бакланский.
     - Сейчас не могу... Этот процесс ведь все время развивался. Да и борьба
Соснихина и Бурлева за изменение направления работ кое-что мне подсказала...
Вот ответ на  вопрос  "почему?"  Нет  у  меня  моральной  удовлетворенности,
моральной убежденности, что мы сделали эту тему.  Не  могу  я  лгать  самому
себе.
     - А раньше мог?
     - Выходит, что мог.
     - И стать честным на три дня позже ты уже не можешь?
     - Не могу.
     - Соснихин и Бурлев, те хоть что-то предпринимали, пытались  исправить,
доказать. Но ведь ты-то раньше молчал!
     - Я виноват, - сказал Григорьев. - Я чувствую себя подлецом, потому что
пришел к этой мысли только сейчас. Но я буду чувствовать  себя  еще  большим
подлецом, если буду теперь защищать тему.
     - Интересные градации, -  заметил  начальник  СКБ,  -  Больший  подлец,
меньший подлец. Нельзя ли попроще?
     - Проще не получается. Нашу машину делать не надо.
     - Но ты не министр. Ты инженер нашего СКБ. И не  решай  чужих  проблем.
Люди без тебя разберутся, что надо делать, а что - нет.
     - В том-то и дело, что не разберутся. Все решает  наша  комиссия.  Если
тема будет принята, никому и в голову не придет подумать над  ней  еще  раз.
Так она и покатится дальше.
     - Вы хоть представляете, - сказал Кирилл Петрович,  -  в  какое  глупое
положение поставили меня? Я не могу вникать подробно во  все  темы,  которые
делаются в нашем СКБ. Да это от меня и не  требуется.  Для  этого  есть  вы,
исполнители и руководители тем. Я могу помочь и принять меры,  когда  у  вас
что-то не идет, что-то не получается. Но ведь не на защите  же!  Теперь  уже
поздно что-либо исправлять. Виктор Иванович, почему не были приняты  меры  к
нормальному исполнению темы? О чем вы раньше думали?
     - Кирилл Петрович! Я защищаю свою тему,  не  кривя  душой.  В  ней  все
продумано и сделано на высоком техническом  уровне.  Многие  пункты  задания
сделаны лучше, чем требуется.
     - Тогда о чем здесь толкует Григорьев?
     - В науке много направлений и путей, Кирилл Петрович.  Григорьев  вдруг
решил, что мы идем неправильным путем. В этом все дело.
     - Григорьев... А ты?
     - Проблему распознавания образа не решить методом, который мы  приняли.
Лучше в этом сознаться сразу.
     - Отлично. Если, Григорьев, ты сейчас прав, то твоя вина от  этого  еще
значительнее. И ни ты, ни Виктор  Иванович  так  просто  не  отделаетесь.  В
Усть-Манске будет разговор  посерьезнее.  Человек,  справляющийся  со  своим
делом, должен знать это  дело,  а  не  прозревать,  когда  уже  поздно,  как
Григорьев, и не дожидаться, когда ему помогут прозреть, как Виктор Иванович.
     - Кирилл Петрович, - сказал Бакланский, - Я и сейчас считаю, что мы все
решили правильно. И никто меня не переубедит в этом.
     - Очень жаль, - сухо сказал Григорьев.


     22

     В дверь постучали. Это могла быть только Катя.
     Григорьев мгновенно вскочил, крикнул: "Да! Войдите!"  -  и  подбежал  к
двери, которая уже открывалась.
     - Можно войти? - спросила Катя, все еще стоя в коридоре.
     - Входи, Катя, входи. У нас тут небольшое совещание, но мы уже...
     Женщина вошла и остановилась в растерянности.
     - О!  -  коротко  сказал  Бакланский.  -  Вот  это  явление!   Недурно,
Григорьев.
     - Я... Простите...Я за чемоданами...
     - Ах, за чемоданами. Ну конечно, за чемоданами. За чем же еще?
     - Виктор Иванович, перестаньте, - попросил Григорьев,
     - Постой-ка, постой, Сашенька! Уж не за этой ли  нимфой  ты  приехал  в
Марград?
     - Да, я приехал за этой женщиной, которую зовут Катя.
     - Дайте мне мой чемодан! - потребовала Катя.
     - Значит, Саша приехал за Катей... А вы, Катя, знаете, что здесь  из-за
вас вытворяет товарищ Григорьев, или  как  вы  его  там  зовете  в  интимной
обстановке?
     - Это гнусно, - тихо сказала Катя. - Дайте же мне чемоданы!
     - Катя, но вам же их не донести. Я помогу?
     - Не нужна мне ваша помощь?
     - Катя...
     - На государственный счет этот самый Григорьев катается  за  женщинами,
заваливает темы! - кричал Бакланский. - И вы, Катя, хороши! А поди, и муж  у
вас есть в каком-нибудь Усть-Манске?
     - Вы это нарочно устроили? - спросила Катя Григорьева.
     - Катя, как вы можете?
     - Господи, - сказал она, - как я устала...
     Григорьев взял чемоданы, все три.
     - Стойте! - крикнул Бакланский. - Вы что-то здесь оставили!
     Катя толкнула дверь и выбежала  в  коридор,  прижимая  ладони  к  лицу.
Григорьев выскочил за ней. Бакланский хлопнул дверью и глухо выругался. Катя
пробежала несколько  шагов,  остановилась  и,  когда  Григорьев  догнал  ее,
повернулась к нему.
     - За что он так?! - с рыданиями выдавила она.
     - Катя, не плачьте.
     Она уткнулась  к  нему  в  грудь  и  заплакала,  затряслась,  судорожно
вцепившись в его рубашку. Плечи ее вздрагивали, волосы рассыпались по спине,
и столько горя, обиды и отчаяния было во всей фигуре, в  бессвязных  словах,
что Григорьев выпустил из рук чемоданы и не услышал  звука,  с  которым  они
упали.
     - Успокойтесь, Катя.- Он гладил ее волосы,  плечи,  а  она  все  крепче
прижимала свое мокрое лицо к его груди, постепенно затихая.
     И вдруг оттолкнула его и выпрямилась. Слез на лице не было, остались их
следы, и отчаяние, и ненависть.
     - Уходите! Слышите? Никогда не появляйтесь больше! Я вас ненавижу!
     - За что, Катя? - только и сказал он.
     Из, дверей выглядывали люди. Дежурная по этажу уже  шла  к  ним,  чтобы
выяснить, в чем тут дело.
     - Вы все, все одинаковые! Слышите?
     Она взяла два чемодана и сказала подошедшей к ним женщине:
     - Помогите мне, ради бога...
     Женщина подняла чемодан и косо посмотрела на Григорьева. Потом они  обе
повернулись и пошли, а Григорьев все стоял. Он рванулся было за  ними.  Катя
услышала звук его шагов и еще раз обернулась.
     - Санчо! Ну что ты за мною ходишь? Разве ты не  видишь,  что  из  этого
получается?
     - Катя...
     - Идите, молодой человек, идите, - сказала дежурная по этажу.  -  Потом
все успеется.
     - Санчо.. - сказала Катя и больше  ни  слова.  Они  дошли  до  лифта  и
остановились. Григорьев повернулся и пошел к себе в комнату.
     Кирилл Петрович курил, Бакланский расхаживал по комнате.
     - Вот оно, Кирилл Петрович, и объяснение. Труд  сотен  людей  угробить,
извиняюсь, из-за этой...
     В одну секунду Григорьев оказался возле Бакланского  и  ударил  его  по
лицу. Бакланский еле устоял.
     - Вы что, сдурели? - крикнул Кирилл Петрович и бросился их разнимать. -
Ну, Григорьев?
     - Гад? - рычал Григорьев. - Какое право ты имеешь так говорить о ней?!
     Начальник СКВ наконец разнял их.
     - Я тебя уничтожу, - тихо пообещал Бакланский Григорьеву.
     - Чтоб вас? - крикнул начальник СКБ. - Одевайся,  Бакланский.  Поехали.
Завтра я сам буду на защите, хоть я и не член комиссии. А в Усть-Манске я  с
вас обоих штаны спущу! Выговорами вы не отделаетесь.


     23

     Все. Завтра защита будет провалена, - думал Бакланский, лежа в постели.
Ищи выход! Ищи выход?
     Нужна идея, сногсшибательная, которая разоружила бы комиссию, ошеломила
бы ее, повернула все в другую сторону! Вроде  летающих  тарелок.  На  пустой
крючок комиссию не поймаешь. Что-то должно быть. Что-то должно быть... Вроде
бы блеснула где-то в подсознании мысль-спасение и  угасла.  Стоп.  Это  было
где-то совсем рядом, недавно, вчера. Что? Комиссия,  эксперимент,  ошибка  в
монтаже,  неудача,  исправление,  скрытое  недовольство  комиссии,   встреча
начальника СКБ, гостиница,  этот  дурацкий  телефон  и  комиссия  к  нему  в
придачу. Катя, пощечина. Круг! В каком месте разорвать?
     И надо было проявиться феномену телефона именно  в  момент  защиты!  Ни
позже, ни раньше. А именно в момент защиты... Время...  Григорьев  свихнулся
на телефоне. "Эффект телефона"  возник  в  момент,  совпадающий  с  защитой.
Совпадение? Возможно. Но не обязательно. Ведь исчез же вчера  после  полудня
этот феномен. Почему после полудня? С чем тут связь? И в это же время возник
в других городах.. Но другие города сейчас его мало интересовали. Марград...
     А не связано ли как-то появление эффекта с из приездом в  Марград?  Еще
один шаг, и  можно  буде  предположить,  что  Григорьев  -  пришелец,  а  их
система - замаскированная летающая тарелка. Вот так по совпадению фактов  во
времени, а не из их связи, и возникают бредовые гипотезы.
     Бакланский поднялся с постели, оделся,  побрился  в  ванной  безопасной
бритвой, чтобы не шуметь электрической, оставил на столе  записку  матери  и
Кириллу Петровичу, чтобы не волновались,  и  вышел  на  площадку,  осторожно
прикрыв дверь.
     На улице было прохладно, но сухо, и уже чуть брезжил  рассвет.  Сначала
Бакланский шел просто,  куда  глаза  глядят.  Нужно  было  развеяться,  дать
продуть себя ветерку. Но затем Бакланский поймал себя  на  мысли,  что  идет
куда-то, твердо придерживаясь определенного направления.  А  еще  через  два
квартала он уже знал, что идет на телефонную станцию к своей машине.
     Григорьев курил, лежа в постели н поставив пепельницу рядом с кроватью.
Всю жизнь он считал себя счастливцем. Все, вроде бы, удавалось ему.  Правда,
он и не ставил перед собой великих целей, но  зато  никогда  я  не  ушибался
больно. Жил да жил. И вот наступило время  оглянуться.  А  что  там  было  в
прошлом? Так, что-то невзрачное. И не боль от того, что не  совершил  ничего
стоящего, а боль другая - что свое среднее и обыкновенное прожил на удачу  -
резанула его душу. И два человека встретились на его пути. Катя любовь,  его
первая, настоящая. Не влюбленность, не увлечение. И подойти к ней с нечистой
совестью было нельзя. И второй - тот  Сашка,  который  несколькими  словами,
вроде оброненными невзначай, заставил его понять, кем же  он  был  на  самом
деле.
     Нет, наполовину честным быть нельзя. Наполовину подлецом быть нельзя. И
стать человеком нельзя, лишь захотев этого.
     С темой развал. Ничему он не помог. Ничего не доказал.  Добился  только
того, что вытурят его из СКБ. Но это лишь обидно, не больно. Больно  другое.
Даже то, что он помог  Кате  с  чемоданами,  обернулось  для  нее  горем.  И
хорошенькую девочку Галю Никонову обидел.
     В прошлое вернуться нельзя. Время необратимо. Но ведь он  действительно
считает, что они не сделали свою тему, он  действительно  любит  Катю  и  не
может любить Галю Никонову. Теперь, когда он не лгал, все разваливалось  под
его руками. Почему?
     Григорьев выбрался  из  постели,  подошел  к  телефону,  набрал  номер,
спросил:
     - Сашка? Ты? Ему ответили лишь частые гудки.


     24

     В этот день никто из членов комиссии  не  опоздал.  В  десять  часов  с
минутами комиссия уже начала работать. Пришел и Кирилл Петрович. Он  хотя  и
не имел решающего голоса, но все же мог выступать, участвовать в  обсуждении
и тем самым влиять на окончательное решение.
     Данилов сегодня светился. Даже зашита казалась ему праздником.  Он  уже
видел сегодня Галя Никонову и в перерыве опять  может  увидеть  ее,  и  весь
вечер они снова будут вместе.
     Перед началом защиты к Данилову и Григорьеву подошел Карин и  от  имени
администрации  института  предложил  им  недельки  две  поработать   в   его
лаборатории.  Данилов,  конечно  же,  согласился.  А   Григорьев   сдержанно
отказался. Данилову могут разрешить. А его ни Бакланский, ни Кирилл Петрович
здесь не оставят. Нечего и надеяться.
     Григорьев с утра даже не хотел здороваться с  Виктором  Ивановичем,  но
тот поздоровался первым. Словно между ними ничего и не произошло.  Александр
ответил, но больше не подходил к своему шефу.
     А с тем произошла какая-то перемена. Он, конечно,  в  любых  переделках
умел держать себя в руках, этим часто и выигрывал в  безнадежных  ситуациях.
Но сегодня с ним произошло  что-то  особенное.  Это  могли  заметить  только
Григорьев и Кирилл Петрович. Тот, как только явился  в  институт,  сразу  же
спросил:
     - Ну что, Виктор Иванович? Есть у нас еще шансы?
     - Есть, Кирилл Петрович. У нас есть все сто шансов из ста.
     - Что-то из одной крайности в другую. Григорьев что-нибудь...
     - Григорьев меня теперь не интересует вообще. Нет такого человека.
     Председатель комиссии предложил начать работу. Перед ним  лежал  список
выступающих.
     И  чем  дальше  шла  защита,  тем  отчетливее  становилось,  что   тема
Бакланского провалилась. Были, правда выступления и  в  ее  защиту,  но  они
сводились в основном к тому,  что  результатов  этой  темы  ждут  во  многих
отраслях науки и техники.
     - Ну, Виктор Иванович, - сказал Анатолий Юльевич. - Ваше слово.
     - Заключительное слово, - усмехнулся Бакланский. - Как на суде.
     - Что вы, что вы! У нашей комиссии совсем другие функции.
     - Ну, хорошо, - сказал Виктор Иванович. - Я выслушал всех  выступающих.
Критика  и  замечания  во  многом  были  правильными.  Мы  ведь  не  святые.
Недостатки есть у всех, в том числе и у нас. Возможно, мы пошли неправильным
путем при разработке своей темы, хотя, повторяю, в  науке  и  технике  много
путей, и не всегда сразу видно, какой путь правильнее.
     - Здесь-то было видно, - успел вставить Громов.
     - Видно? - переспросил Бакланский-  Видно,  как  и  всегда,  только  до
ближайшего поворота. Что за поворотом, не знает никто. Вот вы  идете  своим,
по-вашему, правильным путем. Дорога ясна, не так ли?
     - Более-менее... чтобы можно было начинать работу, - ответил Громов.
     - А что будет за вашим поворотом? Проспект? Тупик?  Во-первых,  еще  не
доказано абсолютно достоверно, что наша  система  ни  к  черту  не  годится.
Кое-что она делает прекрасно. На  худой  конец,  может  управлять  станками.
Пусть похуже, но может делать и все остальное. Громоздкая?  Да.  Жрет  много
энергии? Да. Тяжелая? Да. Недостатков много. Но ничего совершенного пока нет
и у вас. Все тоже в стадии  разработок.  Я  уже  сказал,  что  наша  система
кое-что может. Но она может и еще одно, чего пока не  может  ничья  система.
Анатолий Юльевич, позвоните, будьте  добры,  по  номеру  восемьдесят  восемь
семнадцать - пятьдесят три.
     Председатель комиссии удивленно посмотрел на Бакланского.
     - Ей-богу, я в своем уме. Позвоните, пожалуйста.
     - Это же номер нашего телефона, - сказал Громов.  -  Зачем  звонить  по
собственному номеру?
     - Как! - воскликнул Карин.
     - Пожалуйста, - пожал плечами председатель комиссии. Он  набрал  номер,

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг