отдыхом и сном. Ровно в шесть часов "утра" мелодично звучал гонг -
жизнерадостные, напевающие мужчины и женщины собирались в Павильоне гигиены.
Утонченная гимнастика, сопровождаемая чарующими звуками музыки, освежающие
ванны и излучения, простая сытная пища - так начинался трудовой день.
Штурманы и механики, инженеры и пилоты наносили визиты подопечным приборам и
механизмам. Астроном терпеливо проверял координаты Альфы Эридана, зеленый
диск которой все ярче разгорался на экранах. Математик и два его
помощника-программиста в сотый, наверное, раз уточняли программу маршрута и
команды аварийным роботам на случай непредвиденных осложнений. Главный пилот
Варен, белокурый бронзовый атлет в легкой тунике, мурлыкая песенку,
сосредоточенно изучал кривые вероятностных погрешностей, чтобы внести
поправки в дневниковые записи автомата. Ученые малопонятных Руссову новых
отраслей знания работали в салоне-информарии, готовясь к исследованию
другого мира. Руссов тоже упорно и самозабвенно изучал сложную
астронавигационную технику восьмого тысячелетия. Причудливый узор не всегда
понятных кривых на шкалах зачастую ставил его в тупик, а гигантский пульт
подавлял обилием основных и дублирующих приборов, указателей, экранов и
экранчиков, лампочек и индикаторов.
Так как все наперебой старались помочь древнему Скитальцу Космоса, а
его горячее желание разобраться в новой для него технике не уступало их
терпению и педагогической настойчивости, то к концу полета Руссов научился
многому.
* * *
"Вечерами", после обеда и отдыха, астронавты собирались в большом
круглом зале, где было все, что наполняет сердце радостью бытия: мраморный
бассейн с голубоватой, чистой, как слеза, водой, пахнущей свежестью морских
просторов; небольшой сад, напоминающий кусочек земных субтропиков;
спортивная площадка, музыкальные инструменты, настольные игры. Почти
ежедневно космонавты устраивали концерты самодеятельности, в которых все
показывали свое искусство: декламировали из древних и современных поэтов,
читали отрывки любимых произведений, музицировали, разыгрывали веселые
сценки и скетчи. Шумным успехом пользовались выступления электронного
механика Жонта и телефотографа Светланы Сергеевой. Особенно запомнилось
Руссову их первое выступление. Когда Жонт взял первые аккорды, раздалась
музыка, звучная и сильная, как гармония небесных сфер. Необычайно сильный,
глубокий грудной голос Светланы влился в музыку аккомпанемента так
незаметно, что Руссов не мог определить, в какой момент это произошло.
Мелодия то стихала, то усиливалась, как шум крыльев раненой птицы.
Импровизация закончилась ярким, сверкающим, как звон мечей, каскадом
музыкальных звуков. Вслед за тем девушка и механик, без всякого перерыва,
взялись за руки и в стремительном ритме исполнили сложный танец. Дружный
всплеск аплодисментов вызвал на их раскрасневшихся лицах радостные улыбки. С
неожиданным изумлением Руссов понял, что люди восьмого тысячелетия, несмотря
на духовную сложность натур, просты и незатейливы, как ветерок в степях его
родины.
На другой день он стал внимательно присматриваться к Светлане,
отдаваясь потоку всплывших чувств и впечатлений. Это была жизнерадостная,
веселая девушка. Напевая песенки, она быстро и ловко настраивала свой
телефотоаппарат, похожий на древнюю пушку; ее сильные пальцы безошибочно
касались нужных рычагов и кнопок. Все так и кипело в этих ловких, изящных
руках. Она была высока, стройна и белокура. Изредка он встречал веселый
взгляд ее живых серых глаз... Несколько дней он порывался подойти к ней, но
каждый раз останавливался в нерешительности. Он никак не мог освоиться с
тем, что она "старше и умнее" его на целых шесть тысячелетий. Но все же он
решился и подошел к Сергеевой. Открытый дружеский взгляд и внимательная
улыбка девушки ободрили его.
- Вы первый раз в межзвездной? - с усилием сказал он, чтобы сказать
что-нибудь. "Да, в первый раз", улыбнулась Светлана. "Зовите меня на ты, в
нашем мире это не является нарушением правил вежливости". "И вас...
простите, тебя... не волнует перспектива возвращения на Землю... в другую
эпоху, потеря родных и близких?.. Мы же вернемся не раньше чем пройдет
полтора века в истории Земли". Светлана на миг задумалась: "Я еще застану в
живых младшую сестру, в момент старта ей было всего шесть лет". "Вы не
боитесь одиночества в этом будущем?". "Нет, у меня не будет одиночества... я
не страшусь будущей эпохи". "Это потому, что за полтора столетия люди почти
не изменят свой язык, нравы и строй представлений". "Отчасти поэтому. Ведь
это не пять тысячелетий, как в твоем случае...". "Интересно, сколько лет
вам?". "Двадцать девять". "Поразительно! А на вид не дашь и восемнадцати".
"Гармоничная, разумно построенная жизнь... Общественный Контроль Здоровья...
вот и все", засмеялась она. "Почему ты был мрачен в начале пути? Жаль было
расставаться с Землей?". "Нет, я грустил о третьем тысячелетии...".
Девушка нового мира смотрела на него внимательно, чуть удивленно,
спокойно, дружелюбно, без тени смущения или жеманства. Варен, проходивший
мимо, радостно заулыбался, увидев оживленное лицо Руссова, человека
прошлого, которого он успел полюбить, как любим мы все то хорошее в прошлом,
что доносит в грядущее память человечества.
Руссов, продолжая улыбаться, прислушивался к чеканным певучим словам
еще малопонятного ему языка, с трудом улавливая смысл отдельных фраз.
... Если бы Руссов сумел заглянуть в душевный мир Светланы, он узнал
бы, что девушка также неотступно думает о нем. Сумрачный Астронавт
представлялся ей совершенно непохожим на ее современников, он казался ей
более героичным, самостоятельным, не избалованным помощью высочайшей техники
восьмого тысячелетия, более стойким, неприхотливым, терпеливым. Ведь он
пришел из той героической бурной эпохи, когда в борьбе противоположных
тенденций воздвигалось Светлое Царство Коммунизма, закладывалось гранитное
основание Всемирного Трудового Братства. Он сам казался ей высеченным из
цельного куска гранита, привлекательным даже в своих слабостях...
Плодом этих раздумий Светланы явился поступок, может быть, непривычный
с точки зрения женщин прошлых времен. В один из последних "дней" торможения
"Паллады" она неожиданно подошла к Руссову и, глядя на него своими ясными
серыми глазами, сказала:
- Хочешь быть моим другом, Сумрачный Астронавт?.. там... на Земле,
когда мы вернемся в Город Вечности?.. - и запнулась, невольно краснея:
Руссов не сводил с нее глаз, в которых отражались неудержимая радость,
удивление, любовь, благодарность за доверие, сомнение в возможности столь
быстрого исполнения его страстной мечты.
Вместо ответа он молча прижался губами к пальцам ее дружески протянутой
руки...
* * *
...Веселый, зеленый свет струился отовсюду. С главного экрана Руссову
улыбался изумрудный диск Альфы Эридана, разбрасывающей в пространство
дрожащие, переливающиеся голубоватыми тонами зеленые стрелы. Синеватый ореол
короны нового солнца казался ему ожерельем из драгоценных камней, а зеленые
искры, вспыхивающие на шкалах приборов, заставляли жмурить глаза. Он стоял у
пульта рядом с Вареном, изредка касаясь его ласковой сильной руки, и
уверенно вел "Палладу" к средней планете системы - планете, окутанной
зелено-голубым одеялом атмосферы. Мощно пели ядерные тормозные двигатели.
Корабль, повинуясь обретшей былую точность и силу движений руке Скитальца
Космоса, плавно вошел в верхнюю атмосферу неведомой планеты...Когда утихло
дрожание корпуса "приземлившейся" "Паллады", Варен одобрительно сказал
Руссову:
- Мастерская посадка! Ты неплохо освоил управление новым даже для нас
кораблем.
- Смотрите, как красиво! - воскликнула Светлана, указывая на боковой
экран, в котором была видна вся в лучах зеленого солнца неведомая страна.
- Приготовиться к высадке на планету! - прокатилась по астролету
команда, повторенная автоматами во всех отсеках.
Люди привычно исполнили процедуры, требуемые техникой космической
безопасности, облачились в скафандры биологической защиты и, сгибаясь в
ураганном потоке рвущегося из выходного тамбура "Паллады" воздуха, ступили
на почву планеты. Было раннее утро чужого мира. Длинные росистые тени
пестрили широкую, заросшую пышной травой равнину; с трех сторон стоял
гигантский лес, поражая взгляд удивительно яркой желто-оранжевой листвой;
деревья, напоминающие первобытные хвощи и папоротники прошлых геологических
эпох Земли, дымились в легкой утренней дремоте; первозданная тишина этого
мира была так отчетлива, что невольно навевала страх. Непривычное
иссиня-фиолетовое небо, по которому катились волны нежнейшего желтого света,
казалось, опрокидывалось в изумрудно-фиолетовый океан, расстилавшийся далеко
у горизонта.
Звучный голос Варена, раздавшийся в шлемофонах астронавтов вывел их из
созерцательного оцепенения.
- Этот мир дождался своих Колумбов, - промолвил он. - Не будем медлить.
Готовьтесь в первую разведывательную экспедицию...
Когда улеглось волнение дорожных приготовлений, а Жонт уже включил
двигатель гусеничного атомохода, Варен обратился к астронавтам:
- Друзья! А кто же останется охранять корабль?..
Воцарилось напряженное молчание, так как никому, вероятно не улыбалось
сидеть в порядком надоевших за пятьдесят суток полета стенах "Паллады", в то
время как волшебная страна манила своими неразгаданными тайнами.
Варен некоторое время понимающе смотрел на товарищей.
- Придется бросать жребий?
Все с радостью согласились, ибо каждый надеялся, что это будет не он.
Жребий скучать в корабле выпал Светлане. Ее задорно-выжидающее за минуту до
того лицо покрылось такой печалью, что Руссов безотчетно поднял руку и
прогудел в микрофон:
- Друзья, мне что-то нездоровится. Я остаюсь в корабле. Наградой ему
был благодарный взгляд серых глаз. Варен понимающе улыбнулся и пожал
плечами.
Заняв места в атомоходе, астронавты нетерпеливо поглядывали на Варена,
который говорил Руссову:
- Закройся в астролете и не выходи наружу, пока мы не вернемся. Здесь
могут быть всякие неожиданности. Мы, вероятно, скоро возвратимся. Следи за
нашей экспедицией в телевизор АРАТ'а - антигравитационного радиоуправляемого
автомата-телепередатчика...
...Гудя, точно рассерженный шмель, атомоход медленно двинулся путь.
Руссов провожал его глазами до тех пор, пока он не скрылся в высокой траве.
Последнее, что он видел, была рука Светланы, прощально машущая ему. В
биологическом скафандре рука выглядела забавно-толстой и неуклюжей. Потом он
возвратился в астролет, чтобы включить механизм, приводящий в действие
телепередатчик. Сторонний наблюдатель увидел бы, как в корпусе "Паллады" у
основания гребня приемника равновесия с мягким шорохом откинулась часть
обшивки, из потайного люка выпорхнула серебристая, почти игрушечная ракета.
Еле слышно жужжа, она описала над "Палладой" два круга и, подчиняясь
радиокомандам из корабля, поплыла на юго-восток, догоняя ушедшую экспедицию.
Через несколько секунд путешественники, уже углубившиеся в первобытный
желто-оранжевый лес, заметили у себя над головой послушно следующую за ними
ракету-телепередатчик.
Руссов смотрел на экран телевизора, с глубоким интересом наблюдая за
продвижением атомохода. Машина яростно пробивалась сквозь дремучие заросли
диковинных растений, отдаленно напоминающих земные рододендроны. Словно
древний танк, атомоход с треском валил деревья. Неожиданно лес кончился, и
открылся такой широкий морской простор, что исследователи невольно издали
слитный крик восторга. Изумрудный солнечный шар неистово плавился над
первобытным океаном, рассыпая по гребням невысоких длинных волн легкие,
искрящиеся блестки. Далекий горизонт тонул в изумрудно-золотом сиянии.
Прибрежная галька, отполированная прибоем, переливалась всеми оттенками
жемчужного цвета. Фиолетовые тени, отбрасываемые странными кактусоподобными
растениями, подчеркивали необычность и тонкость утренних красок другого
мира. В кудрявых ослепительных просветах прибрежного леса блестела лучистая
паутина.
Он увидел далее, как товарищи разбрелись по берегу. Каждый нашел, чем
утолить свою страсть. Светлана воинственно нацеливалась портативным
телефотоаппаратом то на изумрудно-фиолетовую даль моря, то на сплошную стену
прибрежного леса, то на странных рыб, высовывавших из воды свои изумленные
головы с выпученными глазами. Неуклюже подпрыгивая, биолог тщетно пытался
настичь небольшое ящероподобное создание, быстро убегавшее от него вдоль
кромки берега. Два геолога деловито орудовали инструментами у желтоватых
скал, венчавших мыс в двухстах метрах от атомохода. Химик брал пробы воды и
грунта, а ботаник казалось готов был завалить кузов машины охапками растений
и цветов. Варен вместе с физиком и астрономом занялся проверкой аппаратуры
для определения состава излучения зеленого солнца.
- Посмотрите на это чудо-юдо! - воскликнул вдруг химик, указывая на
море.
С громким всплеском расступились волны, и море явило потрясенным
землянам нечто громадное, чудовищное, поражающее воображение. Сначала
показалась титаническая змееподобная голова, усеянная странными
кроваво-красными наростами, затем появилось неимоверно толстое, гибкое,
скользкое, извивающееся тело, поминутно меняющее свою окраску от слабо
голубой до ослепительно синей. Светлана подбежала к самой воде, спеша
запечатлеть на пленку чудовищного Протея местных вод. Но морское чудище,
злобно сверкнув на нее своим единственным глазом, равнодушно повернулось
боком и замерло, нежась на солнце.
- Какая жалость! - сокрушалась Светлана, вертя в руках аппарат. Мне не
удалось сфотографировать его в анфас. Неужели не повернется?..
Исследователи, побросав свои занятия, сбегались к берегу, чтобы получше
рассмотреть неземного рыбоящера.
- Сейчас мы заставим его обратить на зрителей внимание!.. - проворчал
физик и, прежде чем Варен успел сделать ему предостерегающий жест, выстрелил
в зверя. Ослепительный тонкий шнур, исторгнутый из раструба атомного
излучателя, вонзился в тело чудовища. Все последующие события произошли, как
показалось Руссову, в течение едва ли тысячной доли секунды. Рыбоящер
страшно взревел, мгновенно сбросил ярко-синюю окраску, став почти
прозрачным, судорожно сократился, - и вдруг на берег пала иссиня-голубая
молния, вернее, пульсирующее, переливающееся цветами моря длинное облако. По
скафандрам астронавтов зазмеились искрящиеся звездочки.
- Ах... - услышал Руссов сдавленный крик Светланы, упавшей на оранжевый
песок. Стоявшие поблизости от нее астронавты тоже упали, как подкошенные.
Варен, два геолога, математик и программисты, находившиеся дальше всех от
берега, пострадали, вероятно, меньше других, так как судорожными рывками
поползли к атомоходу. Еще и еще раз вдогонку им, на лежащих, на атомоход
падало иссиня-голубое облако. Варен, успевший добраться до машины, так и
застыл перебросив половину туловища через борт...
Руссов вскочил на ноги и, держась рукой за сердце, бессмысленно
наблюдал за рыбоящером, который лениво резвился в воде, как ни в чем не
бывало. Потом он скрылся в волнах и больше не показывался. Коротко, невнятно
вскрикнув, Руссов бросился одевать скафандр. Спустя две минуты, он уже бежал
по тропе, впервые от начала времен проложенной атомоходом на этой земле. Это
было хуже, чем в дурном сне: казалось, дороге не будет конца.
...Двенадцать километров, отделяющие место катастрофы от "Паллады", он
с трудом преодолел к исходу второго часа пути, задыхаясь и падая от
усталости. Астронавты лежали в самых разнообразных позах, вытянувшись двумя
цепочками по направлению к атомоходу, достичь которого им так и не удалось.
Ближе всех к воде лежала Сергеева. Ее руки судорожно сжимали футляр
кинофотоаппарата. Сквозь стекла шлема он увидел ее прекрасное лицо, тронутое
гримасой мгновенного страдания, плотно сжатый рот, длинные стрелы ресниц.
Острая боль пронизала сердце Руссова, приглушенный вопль сорвался с его губ.
Тихий звук над головой заставил его испуганно вздрогнуть и посмотреть вверх:
антигравитационный телепередатчик продолжал безучастно кружить над местом
трагедии, с бесстрастной точностью автомата посылая на экран "Паллады"
цветные изображения. Он вспомнил, что забыл возвратить передатчик на
корабль. Этот звук напоминал ему теперь похоронный звон. "Что же это?.. как
же это?..", беззвучно шептал Руссов, опускаясь на землю. "Один... совсем
один... и до Земли двадцать три парсека". Вслед за тем он встал и рванулся к
физику, лежавшему подле Светланы. "Какой вид излучений мог убить их?.. Может
быть, это несмертельно?.. Обыкновенный паралич?.." Он впился взглядом в
шкалы приборов, укрепленных на груди физика. Цветной шарик индикатора тихо
покачивался над синей буквой "е". "Электроны!..", с облегчением подумал
Руссов, "Поток электронов! Чудовище выбрасывает электрические разряды". Он
снова посмотрел на стрелки приборов. Сумматор показывал цифру "1825
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг