- Веревки такой длины нет?
- Облегчая вездеход, оставили все.
Подошел Алеша.
- Я вскочу на ходу... У самого края, - сказал он.
- Это неосуществимо, командор! - воскликнул Керн. - Позвольте остаться
мне.
Богатырев нахмурился и приказал всем, кроме Алеши, сесть в вездеход.
Вуд подошел к Алеше, протянул руки, но тот отстранился и весело
сказал: - Прощаться не будем!
Алеша стал в десятке шагов от пропасти, весь собранный, напряженный,
как боксер на ринге.
Вездеход отъехал метров на сто, развернулся и стал носом к трещине.
Сердце у Алеши колотилось, во рту пересохло. Он подпрыгивал на месте
все выше и выше.
И вдруг замер, чуть согнувшись.
Вездеход, набирая скорость, несся к трещине.
Ревел двигатель, кричали сидящие в машине люди.
Алеша рванулся, как со старта. Он помчался машине наперерез, чтобы у
обрыва оказаться с нею рядом.
Три пары рук тянулись к Алеше.
Вездеход несся над камнями, струи воздуха вздымали вокруг него облако
пыли.
Алеша прыгнул в это облако, как в воду.
Трое ловивших его друзей повалились вместе с ним на дно вездехода.
Добров исступленно сжимал руль.
Вездеход от новой тяжести осел, но, не задев камней, уже оказался над
пропастью.
Птицей перелетел он через трещину и ударился о корни деревьев на
другой ее стороне.
Почти опрокинувшись, он боком пробороздил несколько метров.
Алешу выбросило из машины. Что-то вылетело из кармана его скафандра и
запрыгало по камням.
Илья Юрьевич охнул.
Вуд бежал к Алеше.
Но тот уже поднимался.
Добров выбрался из машины и стал осматривать ее.
- Куда он укатился? Ты видел? - спросил Алеша, морщась от боли.
Вуд отрицательно покачал головой.
Подошли Илья Юрьевич и Керн.
- Жив? - спросил Богатырев. - Ну, молодец! Я думал, это твоя голова
запрыгала по камням.
- Это камень... который я со дна взял.
- Что ж ты его не выбросил?
- Забыл.
Илья Юрьевич с сомнением покачал головой.
- Забыл сказать вам о нем, - поправился Алеша.
Он виновато улыбался и продолжал морщиться от боли.
Добров звал всех к вездеходу.
Деревья раскачивались, почва колебалась, землетрясение усиливалось.
Прихрамывая, Алеша искал потерянный камень.
- Скорее, Алеша! Только на воде спасение! - кричал ему Илья Юрьевич.
Но Алеша словно не слышал. Богатырев сделал знак Вуду, и тот побежал
от подошедшего вездехода к Алеше, чтобы привести его за руку.
Вдруг Алеша упал на колени и закричал. Вуд остановился и тоже
вскрикнул.
Илья Юрьевич и Керн бежали к ним. Добров вел за ними вездеход.
Запыхавшись, Илья Юрьевич остановился.
Алеша стоял на коленях и держал в руках покрытый засохшим илом
пятнистый камень. Пятнистый из-за того, что покрывавшая его корка при ударе
о камни местами отскочила.
Дрожащими пальцами Алеша пытался отломать корку и с других мест. Он
постучал камнем о скалу. Корка отлетела...
- Мрамор! - воскликнул Вуд.
Подземный гул почти заглушил его крик.
Ближний папоротник накренился и повалился, круша соседние.
В багровых тучах ударила молния.
Почва тряслась.
Алеша выпрямился. Не веря глазам, он держал в руках уже не камень, а
беломраморное изваяние, с которого слетел покрывавший его слой ила, -
вдохновенно выполненную скульптуру странно прелестной головки неземной,
чужепланетной девушки. Вытянутая нитка бровей, удлиненные почти до висков
миндалевидные глаза, тонкий благородный нос и полураскрытые в улыбке губы...
Молния сверкнула совсем рядом. Гром ли ударил, разверзлась ли новая
трещина, люди этого не видели и не слышали... Как завороженные, смотрели они
на чудесное творение неведомых рук.
- Эоэлла! - прошептал Алеша.
Он был без шлема и провел рукой по волнистым волосам, оглядываясь
кругом, словно должен был увидеть ее, живую, зовущую...
Так вот какие черты лица не мог он разобрать в бреду!
Люди смотрели в прекрасное лицо той, кто была носителем Разума вне
Земли... И они не замечали, как колеблются вокруг горы, поднимается море,
полыхает небо.
Глава пятая
ВНУКИ МАРСА
Могучая фигура человека в скафандре возвышалась на скале.
В глубоком раздумье, словно Гамлет, заглядывающий в глазницы черепа,
смотрел человек на беломраморную головку, которую держал в руках.
Неразгаданная тайна человеческого мозга, стремление постигнуть историю
Разума привели искателя на другую планету, и теперь он, проникая во мрак
неизвестного, разглядывал чужие и притягивающие черты бесконечно знакомого и
неведомого существа.
Кто ты, порождение ума и нежности? Что скрыто было под твоим
беломраморным лбом? Тот же удивительный орган, который дал человеку
всепобеждающую способность мыслить, возвысив над остальными обитателями
планеты? Неужели и здесь, на чужезвездной Венере, как и на Земле, орган
мысли, да и само мыслящее существо появились внезапно, без переходной,
тщетно разыскиваемой ступени к животному миру?
Почему это существо появилось здесь в совершенно чуждую ему эру
первобытных ящеров, не имея среди всего живого ничего схожего?
Да, Жизнь, высшая форма великолепного существования материи, возникает
всюду, где условия благоприятствуют ей, и, раз появившись, неуклонно
развивается, пока не породит племя мыслящих, через которых Природа познает
самое себя.
Но почему ты, когда-то с любовью изваянная, в землетрясении открывшая
свой лик, почему ты так похожа на прекраснейшую из живущих на Земле? Почему
ты так волнуешь ум и сердце ищущего истину?
Почему?.. Да потому, что ты полуоткрытыми своими губами, немыми, но
говорящими, отвечаешь на самые сокровенные догадки, на дерзкую надежду сына
Земли, на исступленную его веру в невозможность космического одиночества
племени людей!
Живешь ли ты и сейчас среди исполинских папоротников, под покровом
багровых и вечных туч, или лишь пытливо заглянула сюда, на планету бурь, в
великом своем странствии среди звездных миров?
Человек в скафандре сбросил шлем и благоговейно коснулся губами
беломраморного лба скульптуры.
Ветер завладел его бородой, обдал брызгами с гребня разбившейся о
скалу волны.
Алеша, тщетно пытавшийся связаться по радио с Мэри, заметил это
движение Ильи Юрьевича и смущенно опустил глаза.
Доброе возился с амфибией, приводя ее в порядок после вторичного
перехода через пролив. Царапины и вмятины, облупившаяся краска и пробоины
говорили, чего стоило машине путешествие.
Керн и Вуд разжигали костер.
Когда Богатырев подошел к костру, Керн, глядя на скульптуру в его
руках, сказал:
- Разве это не венец творения, командор?
- Венец творения? - задумчиво переспросил Илья Юрьевич. - Что же такое
человек? Каприз стихии, случайное стечение обстоятельств, удачных внешних
условий или вершина слепого трудолюбия и непроизвольного совершенствования
форм Природы?
Все поняли, что Илья Юрьевич продолжал размышлять.
- Считать ли человека сравнительно слабым, плохо защищенным от
невзгод, неважно вооруженным для борьбы, но обладающим чудесным мозгом,
перекрывающим все недостатки человека как животного? Или же видеть в
строении человеческого организма высшее из возможного и достижимого,
совершенство линий, красоту тела, идеальность "конструкции", вершину
эволюции, которой дальше делать нечего?
Алеша выключил радиоприемник и подошел к костру. Он любил, когда
обычно немногословный Илья Юрьевич словно прорывался, когда вдохновенная и
увлекающая его речь начинала литься плавной и глубокой рекой или бурлила
Стремниной.
Добров тоже перестал стучать молотком, прислушался.
- Человека отличает от животных то, что он не только порождение
внешних условий, но еще и создание собственного труда. Человек трудом своим
сделал себя мыслящим существом. Труд решающим образом влияет и на облик
человека. Волосяного покрова он лишился, очевидно, потому, что создал себе
одежду, сделавшую ненужной шерсть на теле.
Богатырев неотрывно смотрел на скульптуру, которую держал в вытянутой
руке, словно черпая в ней свои мысли:
- В грядущих миллионах лет великий труд человека, меняя свой характер,
когда человек все в большей мере будет превращаться из физического
исполнителя в командира машин, неизбежно изменит человека, сделает его и
внешне непохожим на первобытных охотников, которых мы пока еще во всем
напоминаем.
Вуд невольно вспомнил свой бред в пещере, диких потомков, пришедших за
звонкой шкурой Чуда.
- Менять человека в его внешней и внутренней сущности, - продолжал
профессор Богатырев, - будет и характер общества, которое он создаст и в
котором станет жить. Миллионы лет без насилия и принуждения, без страха и
волчьих законов неизбежна скажутся как на облике людей, так и на их
сознании.
- Сознание!.. - отозвался Добров. - Откуда же взялось это сознание?
- Несомненно, речь идет о крайне редком и необычайно счастливом
стечении обстоятельств. Тигр сильнее человека, обезьяна проворнее, гепард
быстрее. Мозг человека развивался именно потому, что человек был слабее
многих хищников и должен был сражаться с ними. Он уступал в ловкости
обезьянам, но оказывался приспособленнее их в тяжелых условиях жизни, он не
мог спорить с оленем в быстроте, но умел остановить его камнем,
ямой-ловушкой или стрелой. Он был меньше медведя, но не нуждался в его шубе,
в его берлоге, не впадал в зимнюю спячку, греясь у костра, который научился
разжигать.
Вуд стал ворошить корявым корнем угли. Посыпались искры, повалил дым.
- Если бы человек был слишком силен, слишком ловок, слишком быстр, ему
не требовалось бы мышления и изобретательности, он мог бы прожить
по-звериному. Мышление понадобилось и развивалось у него потому, что ему
трудно было жить без него, он не выжил бы, как, вероятно, не выжили его
близкие и менее одаренные сородичи.
- Если бы вы знали, командор, как я молил бога о том, чтобы выжить в
пещере! - сказал Керн.
- Человек, живший в пещере, стал человеком потому, что был не слишком
силен, ловок, быстр и не слишком слаб и неповоротлив, потому что ему
требовалось умеренное количество пищи, высококалорийной и в то же время
легко усвояемой после приготовления на огне. Огонь облегчал тяжелые функции
организма, способствовал его быстрому развитию и совершенствованию. И, что
еще особенно важно, у человека не все время стало тратиться на добывание
пищи, у него появился досуг для размышлений, которого нет у зверей, нет у
птиц, нет у рыб, досуг, ставший, если так можно сказать, отцом познания,
матерью искусства и воспроизведения красоты.
- В руках своих, командор, вы держите красоту, подтверждающую, что
господь бог создал людей на Земле и здесь, на чужезвездной Венере, по образу
и подобию своему.
- Вольтер говорил, что человек ответил ему тем же, - быстро вставил
Алеша.
Керн бросил на него хмурый взгляд.
- Вы ошибаетесь, Аллан, - мягко сказал Богатырев. - Разумные существа
похожи друг на друга не потому, что созданы кем-то по определенному образцу,
а потому, что существа эти должны были отвечать определенным условиям,
обладать свободными от ходьбы 128 конечностями, пригодными для трудовых
процессов, стереоскопическими органами зрения и слуха, вертикальным
положением тела, обеспечивающим наибольший обзор местности, и экономно
использовать для передвижения минимальное количество конечностей.
- Две ноги! - вставил Алеша.
- Словом, на расстоянии километра мы скорее всего могли бы принять
разумное существо иного мира за человека, если бы увидели его...
- Но ведь вот оно, вот! Мы уже видим его, командор! - воскликнул Гарри
Вуд, показывая на скульптуру.
- И я очень рад, сэр, - внушительно добавил Керн, - что существование
этой прекрасной леди в мире венерианских ящеров можно объяснить отнюдь не
теорией эволюции, а лишь высшим актом творения.
- Если под высшим актом творения вы подразумеваете создание инженерами
космических ракет, то я соглашусь с вами, Аллан.
- Что? Космических ракет? - опешил Керн.
- Вы считаете, она прилетела? - живо спросил Вуд.
- Она или ее предки, - невозмутимо ответил Богатырев.
- Илья Юрьевич!.. - не выдержал Алеша, вскакивая на ноги.
Богатырев успокаивающе поднял руку.
- Откуда прилетели? - спросил Керн. - На космических ракетах?
Богатырев пожал плечами:
- Назовем условно планету, откуда они могли прилететь, Марсом, просто
потому, что любой Марс (из нашей солнечной системы или из подобной ей
планетной системы 82-й звезды Эридана, близ которой мы находимся), очевидно,
меньше земноподобной планеты или даже Венеры, несколько уступающей Земле.
Силы тяготения такого Марса не хватало, чтобы удержать частички атмосферы и
водяных паров. Молекулы газов отрывались и улетали от планеты в космос.
Атмосфера постепенно редела. Но прежде на предполагаемом Марсе атмосфера
могла быть плотной и условия зарождения и развития жизни напоминали в общих
чертах земные. И они могли быть такими даже раньше, чем на Земле, поскольку
Марс был, скажем, дальше от своего светила, чем Земля от Солнца, и потому
охлаждался быстрее. И жизнь там должна была возникнуть прежде, чем на Земле
или землеподобной планете, и проходить все фазы развития скорее. И разумные
существа на нем, на этом условном Марсе, должны были появиться на миллионы
лет прежде, чем на планетах, более близких к светилу.
- И миллион лет назад погибнуть без воды и кислорода, - подсказал
Доброе-.
- Не погибнуть, - поправил Богатырев, - а лишь оказаться перед
перспективой гибели. Марсиане (будем так условно их называть) должны были
понимать, что их планета теряет воду и атмосферу. Они обязаны были думать о
грядущих поколениях. И у них было три выхода. Первый - погибнуть.
- Нет, нет и нет! - крикнул Алеша.
Гарри Вуд, усиленно закивав, молча поддержал его.
- Второй выход - уйти в глубь планеты, вырыть пещеры, создать в них
искусственную атмосферу, водоемы, подземное сельское хозяйство, построить
там города и жить, никогда уже больше не видя неба, звезд, светила.
- Мрачно, но возможно, - пожал плечами Керн.
- И, наконец, третий выход: использовать достижения цивилизации и
переселиться на соседние планеты, например на Венеру, условную Венеру, с
большей массой и находящейся ближе к светилу, словом, где жизнь зарождалась
позже и где условия для продолжения жизни, зародившейся на другом
космическом теле, благо приятны.
- Я думаю, что разумные обитатели гипотетического Марса могли избрать
два пути. Часть населении планета ушла в ее глубины и, быть может,
существует и сейчас, и нам еще предстоит задача после возвращения на
звездолет предпринять попытку связаться с ними, возможно, биологически
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг