предлагая встретиться на бульваре.
Я пришла туда чуть раньше, но он уже ждал меня, вскочил, почтительно
поздоровался, словно не он столько времени не замечал меня, и попросил
разрешения сесть рядом на скамейку. Я отодвинулась от него подальше.
- Ради общих интересов я хотел бы узнать о гипотезе профессора Ревича,
высказанной о вашем отце, - сухо начал он.
Можно было предвидеть любой вопрос, кроме этого!
- Шутка ученого! Честное слово! Он потом сам смеялся над ней.
- И все-таки, о чем? Это очень важно при оценке результатов
"бионического эксперимента" вашего отца. Поверьте.
- Ревич выдумал, будто папа, похожий на мальчика в красноармейской
форме, спустился на парашюте к партизанам... не с самолета, а с летающей
тарелки.
- Весьма шутливо, - с каменным лицом произнес Юрий Сергеевич.
- Он назвал папу "гуманоидом", проводящим на Земле биологический
эксперимент, в результате которого появились на свет мы со Спартаком. И еще
будто все папины изобретения - это давно ему известные достижения
инопланетян.
- Вот это важно!
- Папа очень рассердился. И Ревич покаялся в озорной выдумке, которой
хотел показать, как легко одурачить людей, подбирая факты и спекулятивно
толкуя их.
- Благодарю за информацию. Она ценна для меня. И пригодится, как я уже
говорил, по завершении секретных работ с индикатором запаха.
Я встала и пошла. Он не удерживал меня, хотя я долго ощущала затылком
его взгляд.
Скоро нам привелось встретиться вновь.
Шульц объявил состав комиссии для испытаний индикатора запаха, В нее,
кроме меня, вошли Юрий Сергеевич, Танага, Спартак, Остап и де Грот, который
ведал на заводе "вкусных блюд" делом аромата.
Папа встретил нас в своей лаборатории. В глубине ее я увидела Кати-тян,
но без ее белой наколки.
Оказывается, Танага послал ее к папе как лаборантку. Должно быть, меня,
руководительницу злополучного завода, мой милый папка постеснялся
использовать и прикрылся секретностью.
Испытания прибора должны были проходить по программе, взятой из моей
диссертации: повторялся опыт, проведенный когда-то с моим Бемсом, - из
четырех палочек лишь одна была поднесена к пахучему источнику. Бемс находил
ее безошибочно, хотя ни один прибор не обнаруживал ее. Новый прибор оказался
не хуже Бемса.
Я глазам стоим не верила! Ведь я прочитала столько литературы, знала,
что выдающиеся ученые считали создание, подобного аппарата невозможным. Наш
старый индикатор и в сравнение не шел!
Юрий Сергеевич придирчиво повторял испытание в разных вариантах.
- Клево! - заметил Остап. - Только, Юрий Сергеевич, как бы он вас
того... не тяпнул.
- То есть кате это "не тяпнул"? Прибор?
- А как же! Нюх у него собачий, как бы и прикус такой же не был.
Танага и Спартак рассмеялись. Юрия Сергеевич покраснел от злости.
- Это слишком серьезно для шуток. Кстати, об одной старой шутке,
которая сейчас выглядит достаточно серьезно. - И Юрий Сергеевич торжественно
перешел на латынь. - Я утверждаю, что такой индикатор запаха создать,
изобрести, сделать за такой короткий срок невозможно.
- А он есть! - восхищенно воскликнул Остап на своей ужасной латыни. -
Новый принцип, никому никогда не известный!
Вошел Вальтер Шульц:
- Надеюсь, достойные господа, мы действительно воспользуемся в нашей
работе чем-то никому и никогда не известным!
- На Земле, - многозначительно заметил Юрий Сергеевич, - ко не на
других планетах.
- Что вы имеете сказать, достойный господин? - насторожился Шульц.
Я посмотрела на папу. Он весь съежился и подобрался, как для прыжка.
Юрий Сергеевич возвысил голос:
- Я думаю, что мы имеем все основания утверждать, что испытываемый
прибор инопланетного происхождения. На Земле его создать нельзя!
- Однако он создан, - зло вставил папа.
- Создан кем-то где-то! А сюда принесен неведомыми нам путями, которые
стоило бы распознать.
- Что вы хотите сказать? - И мой низкорослый папа встал перед
высоченным Юрием Сергеевичем и почему-то не показался мне маленьким, хотя
человек с мелкой душонкой смотрел на изобретателя сверху вниз.
- У меня существовало лишь подозрение, теперь уверенность. Просим вас,
достойный господин Пришелец, раскрыться. Это касается не только всех нас,
так долго считавших вас землянином, но и меня лично! И я имею право..
- Вас? Лично? - заинтересовался Шульц.
- Да, достойный господин Генеральный директор. Этот прибор - прямое
доказательство, что перед нами гуманоид-инопланетянин, который не только
произвел на свет с помощью земной женщины своих детей, но и подсунул мне
свою дочь, лишенную естественных земных качеств. А. я-то тщетно искал причин
нашей психологической несовместимости!.. Более того, он лишил меня
собственного сына, кровь которого испорчена инопланетной примесью!
- Молчать! - взревел всегда невозмутимый Вальтер Шульц. - Наши отцы в
Германии слышали также подлые бредни расистов! Я немец, но другого
поколениия! И я не потерплю таких теорий, тем более в галактических
масштабах! У меня к достойному инженеру Толстовцеву нет ничего, кроме
восхищения и за его дочь и за его прибор!
- Но у меня иное мнение! - сопротивлялся Юрий Сергеевич.
- Стоп, "чистокровный арие-землянин"! - гневно оборвал его Спартак. -
Первым же рейсом "Ивана Ефремова" мы отправим вас в Африку, в ЮАР,
единственное место на нашей планете, где вы найдете единомышленников!
- Найдется кое-кто и в Америке, - подсказал Остап.
- Кстати, достойный господин Мелхов, Директорат решил, что вам следует
сопровождать магнитную пленку, разоблачающую Генри Смита, и выступить на
предстоящем суде свидетелем, - вставил Шульц.
- Нашли повод, чтобы выдворить меня отсюда? Мировая общественность
станет на мою сторону! - закричал Юрий Сергеевич, направляясь к выходу.
- Будете в Америке, не забудьте выпросить себе там политическое
убежище. Для вас клевое дело получится, - по-русски напутствовал его Остап.
- Прошу прощения, разрешите сказать и мне, - вступил мой папа. -
Придется открыть все. До сих пор я щадил свою дочь.
Сердце у меня упало. Признаться? В чем? Неужели?..
Он стоял рядом с Вальтером Шульцем и теперь казался очень низеньким.
Алеша уже догнал его ростом! Но голова, лицо у него были нормальные,
человеческие, как у меня и у Спартака. Только шея выглядела длинной и
тонкой. Но ведь и у меня такая же! Не может быть! Не может быть! Я почти
кричала (мысленно). А папа спокойно говорил... об индикаторе запаха:
- Мне помог доктор Танага. Бионика - наука, использующая особенности
биологических систем. Собака обладает феноменальным чутьем. Мы потеряли
нашего верного друга, но его органы обоняния благодаря доктору Танаге и его
помощнице Кати-тян сохранены. Я не знал, как воспримет это Аэлита. Боялся
ранить ее.
Ах вот в чем дело! Милый папка! Он оберегал меня!..
- Важно было сохранить живые органы работоспособными, питать их, чтобы
они функционировали внутри прибора. Наконец, принять сигнал, расшифровать
его и передать на циферблаты. Вот это мне и удалось сделать с помощью
японских друзей.
- Значит! Значит!.. - воскликнула я. - Это Бемс?
- Да, родная. Какая-то его сохранившаяся частица.
Сквозь слезы смотрела я на поблескивающие никелем детали, на отливающее
синевой стекло циферблата, на застывшую красную стрелку, вздрогнувшую, когда
Юрий Сергеевич проходил мимо.
И это все, что осталось от моего милого, чуткого Бемса, который даже
после кончины продолжает преданно служить людям!..
Но Мелхов! Зачем понадобился ему этот фарс "разоблачения"? Ведь он
умный человек! Я не могу разобраться в скрытых мотивах его выходки! Может
быть, он хотел "хлопнуть дверью", понимая, что ему уже не остаться в Городе
Надежды? Но какую-то выгоду он, конечно, хотел извлечь! Я и сейчас не могу
ответить на эти вопросы, а тогда у меня не было времени задуматься.
В лабораторию вбежала перепуганная Кати-тян. Она что-то зашептала на
ухо Танаге. Тот почернел весь и, нервно потирая руки, подошел к Вальтеру
Шульцу.
Кровь отлила от лица Шульца, и черная борода на нем стала еще
контрастнее.
- Аэлита, друг мой, достойная наша госпожа. Должен сразу сказать вам...
наш достойнейший господин Генеральный директор Города-лаборатории Анисимов
исчез.
- Как исчез? - холодея крикнула я.
- В самом центре Нью-Йорка. Мы только что получили радиосообщение
оттуда.
Говорят, я без чувств упала на пол, едва не разбив индикатор запаха".
Глава шестая
БЕЗЗВУЧНЫЙ ВЫСТРЕЛ
И снова Анисимов оказался в "джунглях страха", в Нью-Йорке.
После трудных дней дискуссии в одном из комитетов, где без конца
повторялось одно и то же, Николай Алексеевич шел по Пятой авеню. Но не
вечером, а в дневные часы, когда асфальт размякает от жары, а дышать от
выхлопных газов двигателей решительно нечем.
Нарядную улицу наполнял густой поток автомашин. Они не столько
двигались, сколько стояли. Но моторы их работали.
Николай Алексеевич дал слово жене не оказываться вечером в опасных
местах. Но днем-то здесь совершенно безопасно. Рослые полисмены, "бобби" (с
высшим образованием) стоят на каждом шагу. Ведь в полиции здесь платят
больше, чем профессорам в университетах!
Рассеянным взглядом скользил Анисимов по витринам, где зазывные рекламы
старались перешибить одна другую. Казалось, все богатство Америки выставлено
здесь на распродажу. Остается лишь убедить покупателей купить, заставить их
заплатить деньги... А к одетым по моде манекенам они уже привыкли, им это
приелось! Требовалось нечто новенькое, например, стриптиз в витрине, а не в
ночном шоу! Как в Амстердаме, например!..
И вот отнюдь не манекен, а живая миловидная девушка, сидя на неубранной
постели, защищенная лишь вогнутым, а потому невидимым стеклом витрины, без
конца снимала и надевала чулки или другие части интимного дамского туалета,
демонстрируя красивые ножки и фигурку, а главное, продающиеся товары.
Наивно выставленные в другом магазине дамские трусики, раскрывающиеся
одним движением застежки-"молнии", на которых написано "Нет, тысячу раз
нет!", уже не привлекали к себе внимания, поскольку их никто не снимал у
всех на виду.
Аэлита просила Николая Алексеевича ничего ей не покупать, и он не
заходил в магазины, а медленно шел по нескончаемой, прямой, как
артиллерийский ствол, улице.
Он любил ходить. Во время прогулки хорошо думалось, а сейчас
вспоминалась недавняя дискуссия.
Господа в комитете ООН стремились подготовить нужное им решение
Генеральной Ассамблеи, изощряясь в аргументах.
- Я не говорю уже об экономическом уроне, который наносит
Город-лаборатория международной торговле зерном, - говорил элегантный
представитель Западного мира с прямым пробором прилизанных волос. - Но я
обращаю внимание комитета на явное нарушение Устава Организации Объединенных
Наций, чего господин Генеральный директор Города-лаборатории не может
отрицать.
- Это какое же нарушение? - удивился Анисимов.
- Ни одно из подразделений ООН, - любезно пояснил тучный господин,
поддержав своего собрата, - не может служить целям пропаганды какой-либо
одной идеологии вопреки другим политическим взглядам. Вот основа
интернационализма.
- Это не ответ, - настаивал Анисимов.
- Извольте, мы разъясним вам то, что, полагаю, давно вами усвоено при
получении указаний, как захватить в свои руки Город-лабораторию и поставить
там дело, - с витиеватой изощренностью и гаденькой улыбкой произнес первый.
- С таким же успехом можно считать захваченным профессорами местный
университет! Дело в Городе-лаборатории поставлено согласно требованиям науки
и проводится в жизнь международным Директоратом...
- Знаем, знаем: один японец, один немец и во главе русский коммунист.
- Права всех директоров одинаковы. Генеральный директор не обладает
полномочиями американского президента.
- Однако по чьей-то подсказке Город существует без денежного обращения.
Каждый получает по потребностям, а отдает по способностям! Мы, к вашему
сведению, знакомы с основоположниками марксизма по их трудам! Чей же призрак
бродит ныне уже не по Европе, а по всему свету?
- Это, кажется, цитата из статьи злонамеренного журналиста Генри Смита?
Но "охота за призраками" не лучше "охоты за ведьмами". Я приведу вам два
примера, когда эти пугающие вас принципы без всякого страха перед
"призраком" используются в Западном мире. Например, научные станции в
Антарктиде. Все, кто живет там, находятся как бы на полном пансионе и
никогда не расплачиваются наличными деньгами за жилье, съеденный обед или
ужин. Вместе с тем они добросовестно делают порученное им по их способностям
дело.
- Их ничтожно мало, этих карликовых поселений, господин академик.
- Однако больше, чем городов-лабораторий. Он пока один.
- Вы обещали еще пример.
- Да, общеизвестный. Любой корабль! Морских судов, согласитесь, куда
больше, чем полярных или высокогорных научных станций на Земле или в
космосе. Однако в море члены экипажей транспортов или танкеров находятся на
полном довольствии, обеспечены жильем и не расплачиваются за это каждый
день. Должен сказать, что и у нас в Городе-лаборатории его жители, подобно
полярным ученым или морякам, зарабатывают деньги. Но тратить их там не на
что. Они накапливаются на текущих счетах наших людей в банках. Согласитесь,
что такая форма расчета не является коммунистической пропагандой. Где ж тут
обман или ошибка ООН?
- Подводя итог нашим спорам, сэр, мы охотно признаем в вас недюжинного
красного пропагандиста.
- Должен ли я понимать, что ваши доводы исчерпаны?
- О нет, сэр! Это только начало. Продолжение следует, как писал великий
французский писатель Александр Дюма-отец, печатая свои авантюрные романы
фельетонами.
- Могу ли я считать, что глава-фельетон сегодняшнего номера завершена?
- Нет, сэр! Прервана на самом интересном месте, поскольку остались не
выяснены такие вопросы, как, например, почему в Городе-лаборатории нет
профсоюзов, могущих организовать забастовки?
- Потому что там нет нанимателей и продающих им свой труд людей. Все
там работают сами на себя, ибо Город-лаборатория как бы принадлежит тем, кто
там трудится.
- Антарктический колхоз?
- Коллективное хозяйство, в точном переводе. Однако не совсем точно,
поскольку владельцем города считается ООН.
- Итак, сэр, продолжение следует. Примите наше восхищение вашим умением
вести дискуссии. Очевидно, сказывается практика ученого.
- Практика ученого помогает логически мыслить, господа. Примите и мои
уверения в совершенном к вам почтении.
И они раскланялись.
И так в конце каждого заседания.
Дышалось на улице тяжело. Опять, как и в прошлый раз, попалось
несколько прохожих в противогазах. Ньюйоркцы приспосабливаются.
И Анисимов почувствовал, что ему не хватает воздуха, что он задыхается.
Нужно дойти до Централь-парка. Больше в этом городе деваться некуда.
Что касается нападения, то оно не повторится - ведь два снаряда в одной
воронке не взрываются!.. А ведь в предыдущий раз он именно там почувствовал
облегчение, надышался... Кстати, надо подумать о разведении в подледном
Гроте водорослей хлореллы. Она выделяет много кислорода. В Антарктике же
воздух обеднен кислородом. В Гроте можно довести атмосферу до оптимального
состава...
И Анисимов, войдя в зеленую чащу Централь-парка, вздохнул всей грудью.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг