"Продолжить мои расспросы попросил сам Вальтер Шульц. Он отбил ночью от
пьяных хулиганов красавицу Чандру. Боюсь, что наш влюбчивый
"великан-разбойник", как прозвала его Тамара, снова попал в тяжелое
положение. Честное слово! Он, помимо обязанностей Генерального директора
Города-лаборатории, теперь нес еще и рыцарскую охрану спасенной им девушки.
Каждый вечер появлялся у девичьего общежития и робко следовал за нею, пока
она гуляла с подругами по бульварам.
Нам удалось с помощью доктора Танаги найти человека с поврежденной
ногой. За медицинской помощью вынужден был обратиться молодчик из Калифорнии
по имени Стив Клиффорд. Сбежав от богатых родителей, он примыкал одно время
к банде "отрицателей", творивших всяческие безобразия под флагом непризнания
всех условностей, традиций общества, религиозных заповедей и представлений о
порядочности. Они называли себя подонками.
Он оказался не из слишком твердых, уверял, что не знал Устава Города, а
договор подписал не читая. Однако быстро назвал своих сообщников по
нападению на Чандру, хныкая, что это спиртное сделало его "отвратительным
животным", сам же он "совсем другой". Он пытался оправдаться тем, что не
прикоснулся к Чандре и напал на Шульца, думая, что защищает от него девушку,
которую захватили "приятели толстяка". Кайффорд воображал, что так выгородит
себя.
Спиртное нашлось в одной из бочек с химикалиями, к которым имел доступ
Мигуэлъ Мурильо.
Опять этот тип!
Но дело было не в одной бочке. Обнаружились и наркотики: героин,
марихуана и какие-то новые таблетки "рай Магомета".
Молодчики, хранившие их, нахально уверяли, что это предметы первой
необходимости, от чего они не могут отказаться, пусть им даже грозит высылка
на континент.
Они отправятся из Города Надежды все четверо с первым же рейсом корабля
или попутного танкера.
Но Мигуэль Мурильо! Мои записи позволяют воспроизвести "беседу" с ним.
Спартак и Остап снова "вежливо" (со скрытой угрозой применить силу)
привели его в кабинет Николая Алексеевича.
На этот раз Мурильо держался более самоуверенно:
- У вас нет никаких доказательств, что я распространял наркотики и
спиртное из какой-то там бочки. Вы просто приписываете мне нарушение Устава
Города, видя во мне правозаступника. Да, я главарь недовольных, выступающих
против деспотии администрации, не выборной, а навязанной нам, свободным
людям, томящимся в вашей ледовой тюрьме?
- В ледовой тюрьме томитесь вы, правозаступник? - удивилась я. - Вы что
думаете? Если назваться "правозаступником", то можно прикрыться этим словом
как щитом от ответственности за любые преступления?
- Никто не дал вам права определять якобы совершенные мной
преступления! Это насилие над моей личностью, самосуд! Я отвечаю только
перед международной коллегией, поскольку завербован сюда Организацией
Объединенных Наций. И я имею право на защиту, на адвоката, на общественное
мнение, на внимание ко мне мировой печати, кстати, уже упоминающей мое имя,
к вашему сведению.
- Я слышала по радио статью пресловутого Генри Смита, задание которого
вы выполняли. Это он придумал вам маску "правозаступника", хотя вы до сих
пор так себя отнюдь не проявляли.
- Чего церемониться с этим смердом?! - на своей ужасной латыни вмешался
Остап. - Адскую машину на "Конкорд" принес? Принес! Это ясно, как арбуз.
Население Города Надежды разлагал? Разлагал! Это точно как циркуль. И
разлагал всеми запрещенными способами. Выгнать его надо наверх, на ледяной
купол. Дать ему, смерду, тулуп, жратвы и его же собственного героина и
спиртного. Пусть ошалеет и околеет пьяным. Мигуэль Мурильо, все поняв,
пришел в неописуемый ужас.
- Там слишком холодно! - завизжал он. - Это не по-христиански! Это хуже
линчевания! Я протестую! Имейте в виду, у меня есть связь с культурным
миром. Я оповещу всех о готовящемся злодеянии.
- Сначала мы оповестим мир о совершенных тобой злодеяниях, - зловеще
пообещал Спартак. - Вот это имей в виду, помесь шакала и гиены.
- Вы не смеете сравнивать меня с животными! Я человек!
- Очень сомневаюсь, - покачал головой Спартак.
Вошли директора Шульц и Танага. Я встала и доложила им все, что нам
удалось установить.
Они сели и посовещались между собой.
Мурильо исподлобья, хмуро смотрел на них.
Заговорил Танага:
- Город опасно болен. Это говорю я как врач, извините. Язвы, опасные
язвы лечат по-разному. Ныне антибиотиками. В былые времена раскаленным
железом, которое прикладывали к ране.
- Я протестую, - испугался Мигуэль Мурильо. - Я протестую против
применения ко мне дьявольских пыток этого азиата.
- Говорю о лечении, извините, а не о пытках, - ровным голосом отозвался
японец. - Кроме того, о лечении Города, а не одного из его бывших жителей.
- То есть как это бывших? - захныкал Мурильо. - Я еще живой.
- Но не для нас. Для нас вы гной, сочащийся из раны. Гной, продукт
деятельности микробов, извините.
- Вот эти так называемые "микробы" нас и интересуют, - вставил Вальтер
Шульц. - Намерены ли вы, господин Мурильо, показать чистосердечно, по чьему
наущению вы действовали? Вы, кажется, католик?
Мигуэль Мурильо кивнул.
- Я тоже католик. Могу принести библию, на которой вы поклянетесь
памятью первых христиан Рима в правдивости своих слов.
- Они правдивы и без всяких клятв. Мне не в чем винить себя ни
по-латыни, ни на каком другом языке.
- Обвинять вас будем мы на международном языке и по законам
общечеловеческим, - сурово пообещал Вальтер Шульц, поднимаясь во весь свой
огромный рост.
Мурильо сжался.
- У меня, извините, накопился большой счет к этому недостойному
господину, - вкрадчиво сказал японец. - Давно наблюдал за ним. Ему придется
ответить, почему отказал локатор на корабле "Титан", который налетел из-за
этого на айсберг. Мурильо находился на его борту. И от завода "вкусных
блюд", где совершена диверсия, он был неподалеку.
- Не только я! Там были сотни людей! - выпалил "правозаступник".
- Но почему, хотелось бы знать, взорвался Дворец Энергии? - продолжал
Танага. - Там он был единственным помощником достойного господина Вальтера
Шульца, когда испытывались аккумулирующие устройства с жидким водородом и
кислородом?
- Эти газы образуют взрывоопасную смесь, и я рисковал своей головой,
участвуя в испытании, плохо подготовленном инженером Шульцем. Виновник
взрыва рядом с вами, а не напротив, достойный господин Танага! - яростно
защищался Мурильо.
- Извините, но ваши ответы не удовлетворяют меня, - заключил доктор. -
Тем более что осталась невыясненной причина пропажи запасных частей
вертолетов, которые не смогли из-за этого прийти на помощь людям в тяжелые
дни ледяного обвала. И вы, Мигуэль Мурильо, облегчили бы свою судьбу, если б
назвали своих сообщников.
Мигуэль Мурильо переменил тон:
- Нет, достойные господа! Ваши старания обречены! Вы пытаетесь свалить
все свои беды на одного человека! Это нелепо. Построенное вами здание
разъезжается по швам. И не моя в этом вина. У вас здесь живут тысячи людей.
Неужели вы думаете, что против вас работает только один человек, несчастный
Мурильо, которому вы готовы скрутить руки? Нет! Когда это будет предано
гласности, вы будете осмеяны за свою наивную беспомощность. Уже одно то, что
вы пытаетесь сделать меня виновным во всем, говорит за меня, а не против.
Презумпции невиновности приоритет, достойные господа!
- Это значит, "не пойман - не вор"? - прервал его Остап. - Не тешься,
недостойный господин, поймаем и тебя, хмырь болотный, и твоих сообщников, на
которых ты пока только намекаешь.
За дверью послышался детский смех, это Алеша заменил меня и привел
Бемса с завода, и в приоткрытую дверь рыжим вихрем влетел мой любимый пес.
Ткнувшись сначала мне в колени, он стал ласкаться к Танаге и Шульцу,
потом метнулся было к Спартаку и Остапу, но при виде Мурильо ощетинился и
зарычал.
- Уберите от меня это чудовище! - завопил Мурильо. - Я сообщу миру, что
меня здесь травили собаками. Он загрызет меня. - И Мурильо демонстративно
поджал ноги.
- Не бойтесь, - сухо сказала я, отдавая одновременно команду Бемсу. -
Вас ждет иная участь. На континенте. При мне собака вас не тронет. Можете
даже погладить ее.
- Тогда другое дело, - сразу оживился Мурильо. - Это же теперешний
"наладчик" дозаторов. Без него мы пухнем с голоду. Не так ли? Ну ладно, так
и быть, поглажу его. - И Мигуэль" вынув руку из кармана, с напускной
боязливостью потянулся к Бемсу.
Тот, скосив на меня свои огромные выразительные глаза, не шелохнулся. И
вдруг взвизгнул, бросился ко мне.
- У него там язва! Опасная язва! - крикнул Мурильо, отдергивая руку. -
Чего доброго, еще заражусь какой-нибудь паршой.
Я удивилась. У Бемса на голове как будто не было ранки. Может быть,
расчесал за ухом?
- А еще рычал на меня, - торопливо говорил Мурильо. - А я не люблю,
когда на меня рычат во время допросов...
- Это вас ждет еще впереди, на континенте, - пообещал Спартак.
Директора все же решили отпустить Мурильо до получения бесспорных
доказательств его причастности к нарушениям Устава Города или к еще большим
преступлениям. Ни тюрем, ни надсмотрщиков у нас в Городе Надежды не было, да
и бежать из него некуда".
Глава третья
ПОТЕРЯ
"С Бемсом у меня так много связано в жизни!..
Каждый ее поворот, каждое большое или маленькое событие мы как бы
делили с ним. Он всегда был со мной и в горе и в радости, заглядывая мне в
глаза своими огромными, все понимающими глазищами, В них читалось
сочувствие, участие, ободрение. Честное слово!
Николай Алексеевич искренне полюбил пса, и тот сразу же привязался к
нему. Но ко мне Бемс относился с какой-то особой собачьей заботой, не говоря
уже о преданности!
Стоит задуматься: прав ли человек, наделяя разумом только себя одного?
Может быть, это и так, если понимать под "разумам" прежде всего способности
к творчеству, такую "примету" разумности, как "свобода поступков". Например,
обмануть или не обмануть, предать или не предать, выполнить задание или не
выполнить. С таких "позиций", пожалуй, человек действительно куда "разумнее"
собаки, которая не знает такого выбора, она всегда окажется истинным другом
и бескорыстным помощником, хотя и лишена абстрактного мышления...
Сколько примеров можно привести из тяжелых времен войны: помощь
раненым, доставка донесения через простреливаемое поле, обнаружение мин или
захват пробравшегося к нам противника. И все это делалось беззаветно, не
жалея себя.
А скорбь по умершему хозяину! И не только по умершему... Мы знаем
собак, регулярно приходивших на могилу хозяина. Знаем случай, когда пес
ежедневно встречал невернувшуюся подводную лодку и все ждал, ждал... И знаем
еще случай, когда собака дежурила на аэродроме, где бессердечно оставил ее
улетевший хозяин, который вовсе не погиб, а просто бросил, предал своего
четвероногого друга. Работники аэродрома взяли тоскующего пса к себе, как
приютили таких же горюющих собак и смотритель кладбища и работник порта.
Мама рассказывала, как истосковался Бемс по мне, улетевшей "курьером"
через космос в Антарктику. А когда наконец привезли его сюда, не передать
словами его радости. Казалось, у Бемса сейчас разорвется сердце, он
подвывал, лаял, прыгал выше моего роста, норовя лизнуть меня в щеку или в
нос.
И здесь, в Городе Надежды, он стал равноправным его жителем.
Нет, пожалуй, не просто равноправным, а бесценным, даже незаменимым.
Честное слово!
И вот мой Бемс заболел. Немного удалось ему поработать!
"Освобождение от работы", как заправскому трудящемуся, выдал сам доктор
Танага...
Пес страдал, невыносимо страдал. Я видела это по его затуманенным
глазам, по повороту головы при моем появлении. Он с трудом вставал. Задние
ноги не подчинялись его отчаянным усилиям.
Сердце разрывалось, когда я смотрела на беднягу!
И он стонал, как человек... Честное слово!
Я часами не отходила от его постели (он всегда спал на своей
собственной кроватке). А сейчас, когда по нужде он сползал с нее, то потом
не мог взобраться обратно. Приходилось ему помогать. И он смущенно,
извиняющимися глазами смотрел на меня.
Доктор Танага не мог определить его странной болезни. И только анализ
крови обнаружил в ней следы сока гуамачи, этого страшного южноамериканского
растения. Причина стала ясной - отравление.
Но как могли отравить Бемса, когда он ни при каких условиях не возьмет
еды из чужих рук?
И тут подозрение овладело мной. Я попросила доктора осмотреть старую
рану, которую задел Мигуэль Мурильо, погладив пса по голове. Бемс еще
взвизгнул тогда от боли и отпрянул ко мне.
Доктор Танага после осмотра вернулся с озабоченным лицом.
- Извините, Аэри-тян. Должен обвинить всех нас, находившихся при
допросе этого негодяя.
- Всех нас? - удивилась я.
- Дело в том, что никакой старой ранки на голове пса не обнаружено, но
найден свежий порез. Мурильо нагло сделал его у всех у нас на глазах!
- Значит, гладя Бемса по голове, он поранил его отравленным лезвием?
Чтобы сорвать выпуск продукции?
- Вы высказали мое предположение, Аэри-тян, извините.
- Как же спасти его, доктор? Умоляю!
- Человека спасти не смог бы. Но для собаки имею право не
останавливаться даже перед неузаконенными средствами.
Я была согласна на все, лишь бы вылечить моего бедного Бемса.
И Танага использовал самые дерзкие методы, известные только у них, на
Востоке...
Но улучшение не наступило.
Прибегал из школы Алеша. С глазами, полными слез, молча всхлипывая,
долго простаивал он у кроватки Бемса. А тот, отрешенно глядя невидящим
взором в пустоту, все же шевелил обрубком хвоста.
Доктор Танага применял все доступное и даже запретное.
И наконец сказал мне латинской поговоркой:
- "Сделал все, что мог. Больше сделает могущий".
Это звучало приговором.
Бемс страдал все больше и больше. Судороги сводили его такое крепкое,
мускулистое тело. Во время припадков он быстро перебирал ногами, словно
стремительно бежал куда-то И было страшно смотреть на этого "мчащегося", но
недвижного пса.
Скоро полный паралич разбил его. Он еще приподнимал кое-как голову при
моем (и только при моем!) приближении.
Древнеиндейская отрава делала свое дело. Малая ее доза приводила не к
быстрой смерти, а вызывала симптомы, казалось бы, неведомой болезни. Пес
умирал в страшных мучениях.
Доктор Танага взял меня под руку и увел в кабинет Николая Алексеевича.
Я с горечью уставилась на письменный стол, около которого негодяй Мурильо
смертельно ранил моего бедного Бемса. И опять "не пойман - не вор"! Будет
все отрицать, и нет возможности призвать его к ответу!
- Аэри-тян, - очень серьезным тоном начал по-японски Танага, -
позвольте говорить на языке вашего детства. Знаю, какую боль вызовут мои
слова, но верю в ваше мужество. У нас, врачей, существует врачебная этика,
долг целителя. Мы не говорим умирающему о близкой смерти, не называем его
страшной болезни и всячески отодвигаем неизбежный конец, каких бы страданий
ему это ни стоило. Однажды в Японии молодой врач восстал против этой
традиции, заявил, что, если больной обречен на мучительную смерть, наш долг
человеколюбия не длить его мучения, а помочь ему спокойно уйти из жизни, не
испытывая боли. Но этот наивный врач дорого поплатился за свою "дерзость" и
"антигуманизм", даже принужден был уехать стажироваться в Европу, чтобы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг