У Мигуэля Мурильо закружилась голова, и он рухнул на фанерные ступеньки,
потеряв сознание.
Очнулся он у хлипкого ящика, заменяющего стол, окруженный чавкающими
чумазыми ребятишками, на которых покрикивали Мария и Педро. Они-то и
накормили Мигуэля поразительными яствами, о которых он и понятия не имел,
пока был богат. Какой-то дуралей-волшебник задарма снабдил их небывалой
едой, сразу по достоинству оцененной бывшим бизнесменом Мигуэлем Мурильо!
Так началась дружба Мигуэля и Педро, дружба двух бедолаг, один из
которых всегда обретался на дне "оврага жизни", а другой лишь недавно
свалился в него. Но обоим одинаково редко перепадали случайная работенка
или иной способ добыть денег. Тогда-то Мигуэль и подбил Педро отправиться в
Нью-Йорк на "заработки". Два пистолета были единственным наследием былой
благопристойной жизни Мигуэля Мурильо, с которыми он ни за что не хотел
расставаться.
А потом две бумажки по десять долларов, бесплатный совет джентльмена,
который не дал себя ограбить и сказал о Городе Надежды, и, наконец,
вербовочный пункт "Антарктической строительной экспедиции ООН".
Пока этот дурак Педро, подставив собственную спину взбесившимся на
айсберге трубам, отлеживался в судовом лазарете, Мигуэль Мурильо не дремал.
После спуска надо было вновь подняться.
Он представился толстому немцу-инженеру как бывший владелец
технической конторы, и это освободило его от черной работы. Немцу
требовались понимающие в технике люди.
И когда перед испытанием водородных элементов Мигуэлю Мурильо удалось
одному побыть в Храме Энергии, он хорошо знал, что ему надлежит делать.
Правда, времени было мало...
Когда, подготовив все к приходу шефа, он вышел навстречу Шульцу, то
заметил девушку в куртке и брюках. Она вполне могла бы сойти за
латиноамериканку, черноглазая, черноволосая, с гордо посаженной головой и
заносчивым взглядом. С такой можно бы съездить хоть на Гавайские острова,
если, разумеется, все закончится, как задумано, и Мигуэль снова "пойдет в
гору".
Но потом произошло нечто ужасное. Он вошел следом за Шульцем и
вдруг...
- Командор! Шульц! - отчаянно закричала Тамара.
Спартак уже вскочил на ноги и ринулся к месту катастрофы.
- Вы ранены, сеньорита? Помочь? О, пресвятая дева! - склонился кто-то
над Тамарой. С его помощью она поднялась.
Из ледяного портала разрушенного здания показался Спартак, неся на
руках что-то огромное, Тамара побежала.
На снегу лежал Шульц с запрокинутой головой. Черная борода торчала
вверх. Остап вытащил второго пострадавшего.
- Жив! Жив мой Мигуэль! Да поможет ему пресвятая дева! - запричитал
Педро.
- Почему не несут командора? - прошептала Тамара и взглянула в сторону
вертолета.
Она думала, что увидит его обломки, но машина стояла на снегу лишь
чуть покосившись, так, что одна лопасть горизонтального винта зарылась в
снег.
От вертолета крупными шагами двигалась громоздкая фигура командора,
одетого в меха.
- Кислороду! - еще издали скомандовал Анисимов. - Нацедить из
резервуара. И маску противогаза с электроподогревом сюда! Живо. Спартак -
за шлемом, Остап - за кислородом!
- Есть, командор! - отозвался Остап. - Без холостого хода - мигом!
Анисимов был жив, и невредим! Тамара заплакала от радости.
- А ну! - прикрикнул на нее Анисимов. - Как твоя бабка под обстрелом
раненых выносила? Припомни!
Тамара устыдилась слабости и склонилась над Шульцем. Кровь хлестала из
горнолыжного ботинка. Она сняла его, потом сделала из пояса Шульца жгут и
перетянула поврежденную ногу.
В ледяном разрушенном здании нечему было гореть. Остап проник туда и
вернулся с маской, наполненной жидким кислородом. Спартак появился с
противогазом.
Тамара надела на бородатую голову маску противогаза, хобот которого и
дыхательный фильтр обогревались нагретыми электрическими проводами. Остап
поднес к фильтру каску, где с поверхности испарялся кислород. И Шульц
пришел в себя.
А рядом стонал Мигуэль:
- Рука моя, рука. Спасите мою руку!
- Теперь все зависит от того, как скоро мы доставим их в лазарет, -
сказал командор.
- Вертолет? - спросил Спартак.
- Поврежден, не взлетит. Другой в ремонте.
- Как же тогда? - в отчаянии спросила Тамара.
- Есть способ, - отрубил Анисимов. - А ну-ка! Подать мне горные лыжи
Шульца. И второй ботинок с него снимите. Первый я уже примерил.
- Что вы задумали? - ужаснулась Тамара.
- Горнолыжный спорт - моя стихия, - усмехнулся академик.
- А пострадавшие?
- Шульца возьму себе на плечи. Было время - бычков таскал.
- Ну нет! :- запротестовал Спартак. - Я помоложе. И горные лыжи у меня
есть.
- Тогда бери второго.
- О, пресвятая дева! Он же еще и хочет спасти Мигуэля!..
Анисимов действовал быстро и решительно. Поменялся с Шульцем обувью и
стал надевать его горные лыжи. Остап притащил лыжи с ботинками Спартаку.
Анисимову привязали на спину "рюкзак" со стонущим Мигуэлем Мурильо. На
могучие плечи Спартака взгромоздили повергнутого чернобородого великана.
Тамара, затаив дыхание, смотрела на готовящихся к спуску лыжников. Ей
было даже страшно подумать, что с огромной высоты, откуда стоящий в бухте
ледокол казался игрушечным корабликом, можно спуститься.
Остап обратился к ней как ни в чем не бывало:
- И ты готовься. Вспомни Бакуриани. Покатимся следом. Понадобится -
подхватим. Усекаешь?
Тамара молча кивнула, сама не понимая, как решилась.
- Делай, как я! - скомандовал Анисимов и оттолкнулся лыжными палками,
выходя на крутогор.
В отличие от пологой трассы, по которой поднимались сюда Шульц с
Тамарой, спуск непостижимой крутизны начинался сразу же за крайней
колоннадой Ветроцентрали.
Лыжни не было. Никто прежде не рисковал спускаться здесь.
Но Анисимов не задумывался об этом. Многолетний опыт выдающегося
горнолыжника и понимание, что иного выхода нет, руководили им.
Снежные струи, сливаясь в полосы, летели мимо, ветер бил в лицо,
порошил отросшую бороду. Что сказала бы Аэлита, увидев сейчас его?.. Он
мчится вниз по крутогору без лыжни, совсем как тогда, в Терсколе. Правда,
заплечного груза не было. Теперь он прижимает к земле. Трудно стоять на
полусогнутых, управлять лыжами, из-под которых взмывают буруны снега, как у
катера на предельной скорости. Что ж, скорость горнолыжника на спуске
больше, чем у катера, превышает сто километров в час. Как там Спартак? Идет
ли по лыжне? Груз у него вдвое больше!..
Ветер выл в ушах, заглушая стоны Мигуэля Мурильо. Анисимов изнемогал.
Оставалось еще больше половины спуска, а силы, казалось, оставляли его. И
он застонал, как бы вторя Мигуэлю. Тот даже смолк, услышав сторонний звук.
Анисимов сжал зубы. Если он упадет, на него налетит Спартак с умирающим
Шульцем. Не для того Шульц выжил в особой палате немецкого госпиталя, чтобы
погибнуть теперь! Как воет ветер в ушах, как быстро несутся снежные полосы
и как медленно приближается бухта! И кораблик все такой же, словно смотришь
на него в перевернутый бинокль. Как-то там Шульц? Такой здоровяк! Но
выдержит ли его вес Спартак? Сколько минут понадобится, чтобы доставить их
в лазарет?
Но кто это стоит там, внизу, на берегу? Успели сообщить с
Ветроцентрали по радио о случившемся? Тогда в Терсколе в конце спуска его
встретила "японочка" с именем марсианки. А что, если и сейчас это она? А он
бороду отпустил, совсем седую!
Стоны Мигуэля не вызывали теперь ответного стона. Анисимов
приободрился и мчался, выбирая самые крутые склоны, местами пролетая птицей
по воздуху, как на лыжном трамплине. Когда-то он проделывал все это с
полной "военной выкладкой". Теперь пригодилось.
Только виртуозное мастерство горнолыжника могло одолеть этот
"сумасшедший слалом". Анисимов одолел. Он мчался уже по прямой к ожидавшей
его на берегу фигурке. Тормозя лыжами так, что снег взмывал фонтанами,
заслоняя встречающего.
- Аэлита! - сам не зная почему, крикнул Анисимов и остановился, тяжело
дыша.
Перед ним стояла не "японка", а японец. Доктор Иесуке Танага.
- Принимайте пациентов, - прохрипел Анисимов, чувствуя, что не устоит
на ногах. Но все-таки устоял, пока подоспевшие матросы снимали с его спины
стонущего Мигуэля Мурильо.
И тут, вздымая фонтаны снега, по проложенной лыжне подкатил Спартак.
Но лыжня не выдерживала двойного груза, лыжи его провалились, едва он
остановился.
- Шульц! Как вы там? - через силу крикнул Анисимов.
- Без сознания, извините, - пояснил японец.
От берега к ледоколу по льду бухты вела горная дорожка. По ней ездил
маленький электромобильчик с аккумуляторами, заменяя катерок.
Доктор с пациентами уехал, пообещав тотчас же прислать электромобиль
обратно.
Анисимов дождался Остапа с Тамарой.
- Я думала, что умру со страху, и только потому, что вы уже
прокатились по лыжне, заставляла себя мчаться следом, - призналась Тамара.
- Женьшень - человек! В тайге искать - не найдешь такую, - заявил
Остап.
- Где Шульц? - спросила Тамара.
- На ледоколе. Сейчас за нами вернется электромобиль.
- Я побегу на лыжах. Так будет скорее! Могу понадобиться.
- Вместе, - решил Спартак.
Анисимов ничего не сказал. У него не хватило бы сил добежать до
ледокола.
Две фигурки удалялись по льду бухты.
Конец второй части
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГРОТ
Любить - значит жить жизнью того, кого любишь.
Л. Н. Толстой
Глава первая
КАТАКОМБЫ МОРЛОКОВ
"И снова я берусь писать о Совете командора после всего, что
случилось...
Я уже забыла, когда солнце восходило здесь над горизонтом, забыла
нежно-оранжевые зори, которые - я так старалась запечатлеть их в красках! -
гасят на севере звезды. Уже давно все придавила тяжелая антарктическая
ночь.
Утром, выйдя на палубу, я задохнулась от ветра. Южный, холодный, он
нес снежные потоки, темные и колючие. Они напомнили мне пургу в начале
ледостройки, оборвавшую кабель. Сколько героизма нужно было проявить, чтобы
все-таки соорудить Хрустальные Дворцы, которые мне посчастливилось
проектировать, чтобы потом я рыдала над руинами центрального здания...
Пора в "адмиральскую каюту".
В светлом теплом салоне не хотелось думать о вьюжной ночи, бушевавшей
за темными квадратами иллюминаторов.
В креслах вдоль стен сидели руководители стройки и среди них и я,
"незадачливый зодчий разбитых дворцов"...
Анисимов расхаживал по салону, заложив руки за спину:
- Итак, все выступавшие советуют отложить работы на год. Грот не
протаивать, поскольку Энергоцентраль вышла из строя, а мощность судовой
атомной установки недостаточна.
Я уже смирилась с этой мыслью, когда еще шла сюда. Но Алексей
Николаевич Толстовцев возразил:
- Зачем же откладывать на год? Ветроцентрали в обычную пургу, такую,
как сегодня, дадут достаточную мощность. Можно обойтись и без
аккумулирующих устройств. Временно. Кто нам помешает работать в ветреные
дни, а в безветрие отдыхать?
И так просто у него это прозвучало. Я насторожилась. Неужели в
заброшенных ледяных дворцах завертятся турбины? Неужели стройка продолжится
и запроектированные в нашей архитектурной мастерской здания, детали которых
нам доставят в следующую навигацию, будут воздвигнуты под ледяным куполом
грота?
Академик оживился:
- Подсказана верная мысль. Работать под надутыми парусами, как плавали
встарь моряки. И дрейфовать в штиль, - и он улыбнулся своему сравнению.
- Начинать надо немедленно, - убеждал Алексей Николаевич. Но затем
ошеломил меня, сказав: - И нет никакой нужды протаивать грот с огромным
пролетом. Не проще ли отказаться от идеи "подледного царства", имитирующего
поверхность Земли? - и он посмотрел на меня.
А я не поверила ушам. Что он предлагает? Отказаться от мечты о ледяном
куполе, от города под ним?
А он невозмутимо, обидно буднично продолжал:
- Город подо льдом надо сооружать не как земной, а как подледный, на
других принципах. И протаивать проще не исполинский грот, а туннели,
которые станут улицами города. В стенках туннелей можно разместить жилые
комфортабельные пещеры и промышленные предприятия. Пусть ледяные туннели,
наподобие земных метрополитенов, пронзят ледяной монолит.
И это говорил отец Спартака! Я похолодела, хотя кровь бросилась мне в
лицо. Папа считал его своим другом, изобретателем, мечтателем, а он... он
сулит нам...
- Ледяной муравейник! - это я уже выкрикнула, не сдержалась.
Он зло посмотрел на меня - я никогда не думала, что его лицо может
стать таким неприятным, - и замолчал, словно не желая мне отвечать. Это
окончательно взорвало меня, и я вскочила с места:
- Что предлагают нам под видом новаторства? Самую бескрылую,
консервативную в своей сущности идею. - Я чувствовала на себе тяжелый
взгляд Толстовцева, но уже не могла остановиться. - Неужели это закон
природы, по которому вчерашний новатор становится консерватором, тормозящим
свежие, но чужие идеи? Во имя вульгарной простоты отбрасывается основной
замысел Города Надежды, где люди должны жить так, как на всем земном шаре в
грядущем. А им предлагают сейчас в опытном порядке прозябать в пещерах, в
подземельях, напоминающих метрополитен! Или, что еще хуже - в колодцах и
норах фантастических морлоков, загнанных туда элоями, выродившейся расой
господ, как рассказывал в "Машине времени" Уэллс.
- О, это очень мрачно есть, - услышала я голос Вальтера Шульца.
Я не помню, конечно, в точности, что я говорила, и скорее воспроизвожу
свой гнев и возмущение, чем смысл сказанного. Я вспомнила о своей беседе с
Шульцем и заговорила о материке Антарктиды:
- Людям, которые решаются моделировать жизнь грядущих поколений, нужно
дать все условия радостного и красивого существования. Однако для Города
Надежды выбран не остров Тихого океана, а Антарктида, которая когда-то была
цветущим материком.
- О да! Имело так быть! - поддержал меня Шульц.
- Он покрылся льдом, этот материк. Так выплавим же такой грот, который
обнажит былую почву, откроет прелесть неведомых пейзажей, где меж
причудливых скал пролегают русла прежних рек!
- Во дает! - услышала я голос Остапа, который толкал в бок сидевшего
со мной рядом Спартака.
- Наполним эти русла водой тающих льдов, а по берегам посадим деревья.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг