И он впился в Мелхова жестким проницательным взглядом.
Юрий Сергеевич не дал себе заерзать на стуле. Как сказать и не
промахнуться? Он сидел перед начальником в почтительной, но полной
достоинства позе.
- Если вы познакомите меня с новой ориентацией завода, - осторожно
начал он, - то вы поможете мне составить свое мнение. - Он рассчитывал, что
начальник невольно, но поможет ему. Однако тот был закрыт, как несгораемый
шкаф.
- Дело в том, товарищ Мелхов, что страна нуждается в резерве для
сельского хозяйства, - загадочно сказал он.
- Минеральные удобрения? - постарался угадать Мелхов.
Начальник позволил себе чуть улыбнуться и "приоткрыть сейф":
- Нет. Искусственные белки. Из лабораторий им предстоит перейти на
заводы. И ваш завод окажется в числе первых, где белки должны получаться не
в поле с помощью природных процессов, а в кубах и колонках по химической
технологии.
- О, искусственные белки! Это так перспективно! - подхватил Мелхов,
уловив в словах начальника главное: теперешний технический руководитель не
принял новой ориентации, значит, Мелхов должен принять ее.
Из Римской конференции и разговоров с Азлитой, рассказывавшей мужу о
работах академика Анисимова, которые Мелхов на всякий случай выслушивал, он
много знал об искусственной пище. И сейчас с присущим ему умением блеснул
перед начальством своими поразившими того знаниями.
- Я убежден, - заключил свою "оду об искусственной пище" Юрий
Сергеевич, - я отчетливо представляю себе, что сказал бы по этому поводу,
например, Фридрих Энгельс.
- Фридрих Энгельс? - удивился начальник.
- Да, друг и соратник Маркса. Узнай в свое время об искусственной
пище, он, философски осмысливая марксизм, указал бы, что переход от охоты к
земледелию в прошлом адекватен переходу человечества от земледелия к
пищеделанию в будущем.
- К пищеделанию? - заинтересованно переспросил начальник и что-то
записал в настольном календаре.
Глава вторая
ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
Юрий Сергеевич остался доволен собой. Очевидно, он произвел неплохое
впечатление.
По дороге домой Мелхов упивался раскрывшимися перед ним перспективами.
Новая отрасль промышленности "пищевая индустрия" - индустриальное
производство искусственных белков! Страна нуждается в молодых технических
умах, способных без оглядки на старое, привычное развить новое
производство. Коль скоро Мелхова вызвали в министерство, ясно, что на него
делают ставку. Завтра ему, возможно, придется заменить консервативно
мыслящего главного инженера и руководить первым заводом искусственной пищи.
Потом таких заводов появится много, и ими всеми тоже предстоит руководить.
И тогда потребуется опыт, опыт в новом деле. А таким опытом будет в первую
очередь обладать он, Мелхов.
Но в сладких мечтах о своем необыкновенном продвижении он словно
оступился вдруг в яму на гладкой дорожке, вспомнил о своем разрыве с
Аэлитой, за спиной которой ему виделся Анисимов - душа искусственной пищи.
Пожалуй, академик, чего доброго, окажется у него на пути к уже видимой
вдали вершине. И он позвонил из ближайшего автомата своему новому другу и
советчику Генри Смиту. Тот проявил огромный интерес к создавшейся ситуации,
особенно близко приняв к сердцу семейные дела Мелхова.
- Как неудачно и, главное, не ко времени произошло все это у вас с
супругой, - сетовал он. - Впрочем, давайте спокойно разберемся: кто выгнал
ее из дому? Кто подал в суд на развод? Ведь не она же! Так за кем следующее
слово? Вот то-то! Почему бы вам, Юрий, не принять "заблудшую" жену обратно?
Это будет вполне в библейском стиле. Так сказать, принять в лоно семьи
обратно! Ведь у вас сын!
Мелхову доводы эти показались убедительными, в особенности же то, что
через Аэлиту удобнее всего завязать отношение с академиком. Что же касается
неудачного письма в Академию наук (черт попутал его прикинуться обиженным
человеком! Тьфу!), так можно прямо и честно осознать свои ошибки и перед
всеми извиниться. ("Поклон спину не тянет!")
Смит говорил, что если академик Анисимов по-настоящему деловой
человек, то поймет выгоду установления отношений с Мелховым. Во-первых,
отметание всяческих слухов, связанных с подчиненной, во-вторых, Мелхов,
вполне вероятно, возглавит производство искусственной пищи - и, возможно,
на многих заводах. Отношения вполне могли быть "взаимно выгодными"!..
Всего этого Юрий Сергеевич не успел рассказать матери.
Появился брат Аэлиты Спартак! Не придумаешь лучшего повода для
примирения с Аэлитой. Ну и для свидания с Алешей, с которым повидаться отец
так и не удосужился.
На столе появилась бутылка. Юрий Сергеевич решил угостить солдат на
славу. Матери сын успел шепнуть, что "так надо".
Юрий Сергеевич считал, что умеет разбираться в людях, видит их
насквозь - "рентгенизирует". Этот простак Спартак, по всей видимости,
"рубаха-парень", кристально чист, как реторта перед употреблением,
незамутнен правдой жизни, знал свое "ать-два" и носился с какими-нибудь
романтическими идеями,, вроде отца, выдумщика нелепых имен.
- А в вас есть что-то легендарное, от самого Спартака. Я гляжу на вас,
а вижу вождя гладиаторов! Ваш папа очень мудро давал такие имена детям:
Аэлита, Спартак! Очень романтично!
- Нормально, - заверил Остап, наливая еще по рюмочке. - Спартак - это
что-то так: папаша наверняка в болельщиках хоккейной команды ходил.
- Ну что вы! - воздел руки к потолку Мелхов. - Именно вождь
гладиаторов, и никто больше! Разве я не прав, Спартак Алексеевич?
- Зовите просто Спартаком. По отчеству непривычно, хотя отец у нас
замечательный.
- Я знаю, что замечательный. И в вас и в Аэлите чувствуются его черты.
Романтизм, прямота, честность...
- Да что вы, право! Отец одно, а я совсем другое.
- Не скажите, не скажите. Вот я предложил переговорить с кем надо
насчет вашего поступления в вуз, - чего греха таить, там при поступлении
списочки в ходу, - так вы и слушать не захотели.
- Да и не надо! После армии мы и так преимуществом пользуемся. А вот
окажусь ли подготовленным - тут вся загвоздка.
- Так я помогу вам, Спартак! Какой разговор! Математика, физика - это
же моя стихия!
- Спасибо. Вот не думал.
- Он думал. Я его продам и все выложу, - вмешался все более хмелевший
Остап. - Мы хотели сперва на Урал податься, на заводе годик-другой
поднатореть. Отец там, ну и другие прочие...
- И как же?
- Так других прочих не оказалось, - расхохотался Остап. - Не
дождались, в град-столицу учиться двинулись. Вот и мы за ними.
- Вот как? И много этих остальных прочих?
- Одна-единственная.
- Замечательно! Люблю настоящего мужчину! Еще рюмочку за нее,
прекрасную незнакомку. Не осмеливаюсь спросить имени.
- Имя обыкновенное - Тамара, - смущенно выговорил Спартак.
- Зато фамилия необыкновенная, - вмешался Остап. - Если "идзе"
обыкновенным считать, так она - Неидзе. Могла бы в сам стольный град
Тбилиси податься, к родственникам всесильным, а она в Москве очутилась ради
служения искусству.
- Художница, - пояснил Спартак.
- Даже меня рисовала в классе. Правда, карикатуру для стенгазеты. Это
все брызги, но, говорят, похоже.
Юрий Сергеевич рассмеялся:
- До чего же, Остап, вы хороший друг. Несмотря на злую карикатуру,
отправляетесь за тридевять земель с другом, чтобы догнать жрицу искусства.
- Вот-вот! И я ему то же твержу! Цени друга! А мы с ним вместе и на
суше, и в море, и в воздухе испытаны.
- И в воздухе?
- Самое что ни на есть пустяковое дело, - продолжал Остап, зорко следя
за хозяином. - Для нас с парашютом в затяжном прыжке чесануть, все равно
как вам - в курительную комнату.
- Неужели?
- Все одно, что в речку "макнуться". Сперва, конечно, боязно, -
продолжал он, подтрунивая сам над собой. - Она неподогретая. А потом, как
окунешься, и вылазить неохота. Так же и в воздухе. Глядишь друг на друга и
летишь, летишь, парашюта не раскрываешь, чтобы труса не сыграть. Земля -
хоть рукой трогай, а ты все нежишься в высоте, как в саду с гуриями. И
сразу бац! - и в ямке...
- Стоп, - остановил его Спартак.
- Ну, глаз-то наметался, - уже оправдываясь, продолжал Остап, - рука
сама открывает парашют - биоавтоматика или условный рефлекс по Павлову, как
хотите! - закончил он, озорно блестя глазами.
- Так все-таки где ж Аэлита? - спросил напрямик Спартак.
- У подруги, - отвел глаза в сторону Мелхов. - Добрая душа, не умеет
отказываться. А та, видите ли, за длинным рублем на Север поехала. А
квартиру кто будет сторожить? Может быть, милиция? А зачем? Для этого куда
удобнее и дешевле иметь безотказных подружек. Аэлита, знаете ли, склонна к
жертвам. Предложила всем нам троим с сынишкой переселиться в ту квартиру.
Так ведь тесновато в однокомнатной. Ребенок, собака и все такое... Вот и
приходится по десять раз в день бегать. Ладно хоть тот дом - башня
неподалеку отсюда...
- Может, сразу и сходим?
- Рано еще. С работы она в ясли зайдет за Алешкой. Кроме того, у нас с
тобой, прости за фамильярность, мужской разговор будет. Ничего, что я на
"ты"?
- Нет, пожалуйста, вы же старше.
- Нет. Дружба так дружба! "Ты" - взаимное. Выпьем на брудершафт.
И они выпили.
- Я тебе все, все расскажу, не стану лукавить, как сначала хотел.
Потому что понял, какой ты есть человек! От тебя многое зависит. И не
только для моей семьи, но и для всего человечества.
- Для человечества? - удивился Спартак, у которого уже шумело в
голове.
- Да, для человечества. Его можно накормить... лишь искусственной
пищей, это я тебе потом объясню. Но для этого сперва нужно примирить нас с
Аэлитой. А в вуз я тебя подготовлю. Физика, математика - это мне раз
плюнуть. И все экзаменаторы свои люди, ты уж поверь. Только бы примириться
с женой.
- Так она потому и ушла в ту квартиру?
- Потому и ушла. Это я, дурак, попросил ее об этом. Приревновал! И
знаешь к кому? К Мафусаилу! Ему сто лет или сто два, точно не помню.
- Как же это вы?
- А она оскорбила мою мать и меня тоже, червяком назвала, с академиком
сравнивать стала. А что академик? Он только придумать искусственную пищу
может. А кто ее делать будет? По секрету тебе скажу. Мне это вверху
доверить собираются. И вот теперь восстановление семьи - вопрос номер один.
Поможешь?
- Конечно, помогу. Ведь у вас же ребенок.
- Сын! И какой еще! Твой племянник, ну вылитый ты! Жаль, я не
догадался его Спартаком назвать. Но вы с Тамарой своего непременно Галилеем
назовите.
- Галилеем? Почему Галилеем?
- Потому что никому другому это в голову не придет. Итак, насчет
работы я все устрою. И в вуз вам будет рельсовая дорога, смазанная
сливочным маслом. Идет?
- Вот с Аэлитой поговорим.
- В этом главное. И ты сумеешь, по твоим правдивым глазам вижу, что
сумеешь. Ну кому нужна мать-одиночка с ребенком? Кому, как не законному ее
мужу, который во всем раскаивается?
- Так если так, то Аэлита, может быть, поймет.
- Надо, чтобы поняла. Надо! Понял?
Глава третья
ЖИВОЙ ПРИБОР
Юрий Сергеевич вместе с двумя солдатами в беретах расположился в
скверике против подъезда, где жила теперь Аэлита. Спартаку не терпелось, и
он притащил всех сюда раньше времени.
Наконец на узкой асфальтированной дорожке, отгораживавшей сквер от
подъездов, появилась черная "Волга". Дверца открылась, и из нее выскочил
великолепный рыжий боксер, важно восседавший до того рядом с шофером. Потом
вышла Аэлита, держа за руку Алешу.
Шофер попрощался и уехал.
Юрий Сергеевич как завороженный наблюдал за прибытием "своей семьи",
как он продолжал считать.
- Каково, Спартак? Ты только прочувствуй, пойми, что во мне
творится! - прошептал он, вцепляясь в локоть Спартака. - Я по вызову
министерства толкаюсь в троллейбусах, уминаюсь в двери вагонов метро в часы
"пик", а тут самую что ни на есть младшую научную сотрудницу на
государственной машине возят с работы и на работу! Вот куда идут
государственные денежки! И все это я должен забыть и простить! Тяжело, ох,
тяжело, Спартак! Но ведь я ее люблю!..
- Так, может быть, машину-то дают из-за собаки? - предположил
Спартак. - Вы говорили у них там опыты какие-то. В трамваи и троллейбусы
псов не пускают.
- Вот-вот! Выходит, собаке больший почет. А не потому ли,
спрашивается, что она принадлежит кое-кому? А? Вспомни-ка чеховскую "Даму с
собачкой".
- При чем тут "Дама с собачкой"?
- А при том, что "шерше ля фам", как говорят французы - "ищите
женщину". Но я молчу, молчу. И все снесу, как обещал. - И он даже
всхлипнул, зашмыгал носом.
- Да что вы, Юрий Сергеевич, - поежился Спартак. - Я же пообещал, что
поговорю. Как-нибудь уладим.
Машину действительно подавали Аэлите каждое утро и после работы
отвозили ее сначала в ясли, а потом домой. И конечно, из-за собаки, которую
нельзя было доставлять в институт обычным транспортом. Шофер даже сделал
специальную подстилку, которую накидывал на переднее сиденье рядом с собою,
чтобы там не оставалось рыжей Бемсовой шерсти.
Собака стала нужна в лаборатории, после того как Анисимов по
возвращении из ФРГ поставил перед лабораторией "вкуса и запаха" новые
большие задачи.
Нина Ивановна Окунева, занятая парткомовскими делами, то уезжала в
райком или горком, то на актив, то на конференцию или на подшефный завод.
Лабораторию все более прибирал к рукам Ревич. Он же навязал себя Аэлите в
руководители ее диссертационной работы, тему которой дала еще Нина
Ивановна, связав ее с реакцией биологических систем на запах, то есть с
собакой.
Ревич слыл умным человеком. Став недавно профессором, он скоро понял,
какой переворот сулит "живой прибор" в той области науки, которой он
занимался. И он начисто забыл свое первоначальное отношение к этому. Он не
только допустил наконец Бемса в лабораторию, как это советовал сделать
академик Анисимов, но и взял руководство всем, что касалось этого "живого
прибора", по чувствительности на много порядков превосходящего все до сих
пор известные методы.
Аэлиту же он не уставал поучать.
- Наука имеет свой флаг, - в очередной раз сказал он, расхаживая по
кабинету Нины Ивановны, как всегда отсутствовавшей. - И это не тряпка на
палке - флаг. Я хотел бы, чтобы вы однозначно уяснили себе это. Стать
ученым - это не только написать статьи, книги, даже сделать открытие. Вам
надлежит понять основное, Алла Алексеевна. Надо возвыситься над
обыденностью, обрести телескопическую дальность мышления.
- Что значит возвыситься над обыденностью? - поинтересовалась Аэлита.
- Ученый - это самообучающаяся система, говоря языком кибернетиков.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг