людей так полагает. Будем считать это однозначным, не так ли?
- Может быть, - робко ответила Аэлита, которая чувствовала себя с
Ревичем неуютно. Она смотрела, как поблескивают золотые очки Геннадия
Александровича, какой белоснежный на нем воротничок, какой модный галстук,
со вкусом подобранный к не менее модному костюму, совсем как у Юрия
Сергеевича.
Голос Геннадия Александровича приятно рокотал, чувствовалось, что он
сам любуется им, наслаждается своей речью.
- Поэтому сейчас ваша задача - вкус. Предстоит превзойти все до сих
пор достигнутое лабораторией. Сам академик сообщил о предстоящем "пире
знатоков"! Итак, вкус - вот ваша область у нас! Тем более что только вкус
превращает женщину в парижанку! Я убедился в этом в Париже. - И он
засмеялся, показывая золотые зубы.
Глава вторая
ПИСЬМО
Аэлита была переведена на работы, связанные со вкусом, и помощь Бемса
временно отпала. Усердно занимаясь в библиотеке, она надеялась на
возвращение Нины Ивановны, впутывать же в это дело Николая Алексеевича и
думать не смела.
И вдруг в библиотеку с необычайно многозначительным выражением лица
вошел Геннадий Александрович. Склонившись к Аэлите, колючим шепотом сказал:
- Вас просит зайти директор института академик Анисимов. Надеюсь, вы
не приносили ему жалобы по поводу собаки?
- Я никому ничего не говорила, - вся зардевшись, пролепетала Аэлита. -
Честное слово!
Почему-то она взволновалась, никак не могла собрать книги. Потом
поправила свою высокую прическу и, превозмогая страх, отправилась к
директору.
Предстояло пройти лестницу, по которой шныряли молодые бородатые люди
и девушки с распущенными волосами, Аэлите казалось, что все смотрят на нее.
Вот и коридор дирекции. Она проходила здесь, когда в первый раз
появилась с Бемсом. Тогда Николай Алексеевич сам провел ее вместе с собакой
в лабораторию "вкуса и запаха".
Дама-референт, которую Аэлита когда-то наивно приняла за секретаршу,
встала навстречу.
- Николай Алексеевич ждет вас.
Аэлита робко открыла обитую кожей с орнаментом из желтых гвоздиков
дверь.
Николай Алексеевич сидел за столом, углубившись в чтение какой-то
бумаги. Он поднял на нее глаза и... не улыбнулся, как ждала Аэлита.
Академик встал, вышел из-за стола ей навстречу и сказал приветливо, но
очень серьезно:
- Садитесь, Аэлита. Я побеспокоил вас по вопросу, касающемуся нас
обоих.
Аэлита удивленно посмотрела на Николая Алексеевича. Нет, он не шутил.
Директор усадил ее в мягкое кресло перед столом, сам сел на стул и
подвинулся к креслу.
"Значит, не о Бемсе будет разговор. Так о чем же? - подумала она. -
Для приглашения в театр едва ли стоило вызывать к себе в кабинет да еще
через заведующего лабораторией".
Несколько секунд молчания показались Аэлите томительными.
- Сегодня я ездил в Президиум Академии наук, и меня пригласил
заглянуть к нему президент. Извинился, сказал, что не придает этому
никакого значения, и передал полученное им письмо. Я хочу познакомить вас с
ним.
- С письмом? - еле слышно спросила Аэлита.
- Да, только с письмом, пока не с президентом, - улыбнулся Николай
Алексеевич.
Он встал, прошел к столу и взял то самое письмо, которое, очевидно,
просматривал, когда Аэлита входила.
- Прочтите. Вслух не надо. Это не художественное произведение.
Аэлита похолодела. Она узнала почерк мужа.
Письмо было адресовано в Президиум Академии наук СССР.
"Считаю своим долгом обратиться в высший орган советской науки с
сигналом о недостойном поведении одного из действительных членов Академии,
долженствующего служить примером высокой морали и образцом поведения нам,
людям с высшим образованием, но забывшего о своем долге высоко нести звание
советского ученого и члена нашей великой партии и распутным своим
поведением разрушающего мою семью, семью рядового советского гражданина,
счастье которого обеспечено Конституцией, хотя он и не обременен ни
высокими научными званиями, ни академическими доходами.
Я обращаю внимание Президиума Академии наук СССР на безнравственное
поведение академика Анисимова Николая Алексеевича, соблазнившего, несмотря
на сорокалетнюю почти разницу в возрасте, мою неопытную жену и принудившего
ее уйти из дома, чтобы наслаждаться с ним противозаконным сожительством.
Я маленький, но честный человек. У меня трехлетний сын, которого я не
хочу лишать отца, ибо человек, годящийся ему в прадеды, не может быть
адекватен отцу.
Однако во имя воспитания полноценного члена коммунистического
общества, думая прежде всего о нем, о моем сыне, я готов простить свою
заблудшую, легкомысленную и обманутую жену, дабы она вернулась с сыном
домой, если академик Анисимов найдет в себе порядочности не препятствовать
этому.
Инженер Ю. С. Мелхов, беспартийный".
Аэлита лишилась дара слова. Она узнала почерк мужа, но не узнала его
стиля, манеры выражаться. Он, образованный, умный, сейчас, словно
намеренно, "писал под кого-то другого", мелкого, жалкого. Но не жалость
вызывало это вычурное письмо, а лишь чувство гадливости.
Глава третья
ХОЗЯЙКИ СТОЛА
Зал института, где обычно проходили общие собрания, коллоквиумы,
защиты диссертаций, а также просмотры кинофильмов, был пуст. Все кресла
вынесли в коридор и поставили там в два ряда.
Вместо них в зале появились два длинных лабораторных стола. Их накрыли
белоснежными накрахмаленными скатертями, и приглашенные из одного из лучших
московских ресторанов официанты в белых куртках под руководством лысенького
суетливого метрдотеля расставляли тарелки, раскладывали ножи, вилки в
необычайно большом числе для каждого прибора.
Распоряжалась здесь хлопотливо-солидная Нина Ивановна Окунева,
вернувшаяся из отпуска, заботливая и властная.
Себе в помощницы она взяла Аэлиту, которая по ее настоянию явилась
сегодня в институт в ярком платье, чем-то напоминавшем кимоно.
Академик Анисимов вошел в зал, увидел Аэлиту в необычайном наряде и
нахмурился.
Аэлита вся сжалась в комочек, не зная, куда деться от смущения.
- Не кажется ли вам... - строго начал академик, но при виде
беспомощного взгляда Аэлиты отмяк и уже другим тоном продолжал, - что в
Японии ваше имя переиначили бы, звали бы вас Аэри-тян?
- Может быть, мне лучше переодеться, сменить прическу? Право? - робко
спросила Аэлита.
- И не подумайте! - по-хозяйски вмешалась Нина Ивановна. - Если
кто-нибудь не отличит ее от японки, то пусть не отличит также и нашей
искусственной пищи от настоящей. Имейте это в виду.
- Считаете, не сразу разоблачат? - спросил Николай Алексеевич, думая и
о предлагаемых блюдах, и о внешности Аэлиты.
Нина Ивановна решительно ответила:
- Не скорее, чем отличат наш жюльен от дичи.
- Да, дичь!.. - вздохнул академик и добавил: - Да нет, я не против
любого наряда. Тем более что самому-то мне нравится.
Но ни Анисимов, ни Окунева не могли предположить, что вслед за этим
произойдет.
Еще звякали на столе приборы, когда в зал вошел, потирая с мороза
руки, замминистра рыбной промышленности, бывший капитан дальнего плавания и
директор плавучих рыбозаводов, моряк с обветренным лицом, изрезанным
крупными морщинами.
Замминистра сопровождал один из референтов, красивый, вылощенный
молодой человек с безукоризненным пробором на голове. Специализировался на
Японии, окончил институт восточных языков.
При виде Аэлиты он решил блеснуть своими познаниями и обратился к ней
по-японски.
Анисимов с трудом сдержал улыбку, готовый превратить в шутку ошибку
гостя. Велико же было изумление, когда Аэлита, преодолев застенчивость,
вернее, скрыв ее за церемонной восточной вежливостью, ответила гостю на
прекрасном японском языке - ведь Анисимов знал его!
Референт пришел в восторг, видя, что вокруг заметили его эрудицию, и
со светской развязностью заговорил с "иностранкой" на ее "родном" языке.
Замминистра взял академика под локоть и отвел чуть в сторону:
- Чем вызвано приглашение зарубежной гостьи, Николай Алексеевич? Не
смутит ли она наших "испытателей"?
Анисимов рассмеялся.
- Чем рассмешил? - недовольно спросил замминистра. - Откройте. Других
смешить стану.
- Считайте, что первую загадку, которую подготовила наша хозяйка стола
Нина Ивановна Окунева, вы не разгадали.
- То есть как это? - нахмурился бывалый моряк и строго посмотрел на
своего референта.
Тот подскочил к нему.
- С кем говорил? - спросил его начальник.
- О, очаровательной Аэри-тян. Полагаю, со стажеркой из Японии.
Договорился с ней о совершенствовании своего японского языка.
- Совершенствовать вам его надо, - заметил Анисимов. - Произношение у
вас прямо сказать вятское. Но найдется ли время у нашей научной сотрудницы
Аэлиты Алексеевны Толстовцевой?
- Она что? Не японка? - поразился референт.
- И не марсианка, - улыбнулся Анисимов. - Русская, как мы с вами.
- Один-ноль не в твою пользу, - заметил замминистра помощнику и
обратился к академику: - Признаем первую ошибку. Но больше, надо думать, их
не будет у наших знатоков. - И он многозначительно взглянул на вошедших
гостей.
Их было пятеро - три толстяка и два "донкихота" с длинными худыми
лицами.
Аэлита же, краснея от смущения, сбивчиво объясняла Анисимову, откуда
знает японский язык.
- Это все мой папа! Честное слово! Большой чудак! Не только имя мне
такое дал, а еще и, заметив, что я на японку похожа, едва подросла,
договорился со старой бухгалтершей нашего завода - из Японии она родом, -
чтобы научила меня японскому языку. Представьте, воображал, что я
когда-нибудь свершу подвиг, как Рихард Зорге. Дети быстро усваивают языки.
Фузи-сан выучила меня не только родному языку, но и многому, что надлежит
знать гейше. Вы простите, что тогда, в Терсколе, я ничего об этом не
сказала. Помните "рюбрю"? Мне хотелось от вас услышать о Японии. Ведь я-то
там никогда не была.
Анисимов улыбался и думал, как бы ему лучше скрыть свой интерес к
Аэлите, к ее судьбе, даже детству.
- Хорошо, милая наша гейша, -: шутливо сказал Анисимов, - выполняйте
свои общественные обязанности, коль скоро их так определили.
И пошел навстречу замминистра мясной и молочной промышленности.
Аэлита старалась изо всех сил. И не зря надеялась на нее Нина
Ивановна - гостям казалось, что они находятся у гостеприимного хозяина на
званом обеде или на приеме. Тем более что из-за желания референта из
института восточных языков не ударить в грязь лицом за столом не
переставала звучать непонятная почти всем иностранная речь.
Глава четвертая
ПИР ЗНАТОКОВ
Анисимов назвал Аэлиту Толстовцевой. Она действительно вернула себе
фамилию отца.
Вскоре после злополучного письма, переданного президентом Академии
наук Анисимову, Аэлита, и не подумавшая возвратиться домой, получила через
институт повестку в суд. Оказывается, Ю. С. Мелхов одной рукой отправлял
письмо в академию с единственной целью нагадить Анисимову, а другой подал
заявление в суд, стремясь возможно скорее оформить развод. И конечно, здесь
не обошлось без влияния Клеопатры Петровны, она кричала, что не допустит,
чтобы ее сын был обманутым мужем. Не обманутый, а прозревший, карающий муж!
Вот каким должен выглядеть ее Юрочка!
И на приеме у судьи, которая с участливой улыбкой привычно произносила
слова примирения разводящимся супругам, Юрий Сергеевич объявил, что должен
лишь узаконить действительное положение вещей. Бывшей семьи уже нет, место
Аэлиты в его доме занято. Он будет честно выполнять судебное решение
касательно сына Алеши, но не больше! Ибо с новой своей супругой хочет жить
счастливо и иметь детей, ни на каких других не отвлекаясь.
Потом, как полагается, был суд второй инстанции.
И вот по институту академика Анисимова был издан приказ: считать
младшую научную сотрудницу Мелхову Аэлиту Алексеевну Толстовцевой.
Анисимов, беседуя с гостями, то и дело с улыбкой поглядывал на яркое
пятно, мелькавшее то здесь, то там.
Гости расселись по своим местам.
- Это добрая весть, коль зовут тебя есть! - шутил тучный замминистра.
Его взор манили разнообразные яства.
На множестве блюд и тарелок - каждая со своим номером - лежали тонко
нарезанные сочно-заманчивые ломтики балыка, семги, лососины. Расточала
зовущий аромат и черная икра в хрустальных заиндевевших от холода баночках,
с ней соперничала икра красная, отдельные икринки которой походили на
светящиеся крупинки лесной ягоды костяники. Все эти баночки, вазочки,
блюдечки выбирались намеренно малых размеров, чтобы больше их понадобилось.
Нина Ивановна и ее помощница угощали всех, уговаривая взять то один,
то другой лакомый кусочек.
Гости не заставляли себя упрашивать.
- Не напрасно я сегодня от завтрака отказался, - заметил замминистра
мясной и молочной промышленности, завязывая на объемистой шее салфетку. Он
походил на гиревика второго тяжелого веса, готового взять рекордный вес.
Конечно, закуску полагалось запивать. И не только минеральной водой,
Но дальний уголок стола, где восседали три толстяка и два "донкихота",
отказался от всякого питья. Оказывается, продукт нельзя ни в чем
растворять.
Потом принесли паштеты и жульены. Они были так ароматны, что
референт-рыбник признался в готовности изменить рыбному промыслу.
Затем официанты предлагали гостям то консоме, то украинский борщ, то
бульон с пирожками, то русские щи.
Гостям приходилось пробовать по две-три ложки каждого предложенного
блюда, отмечая в специальных карточках одну из пяти цифр, - оценка по
пятибалльной системе.
Эти карточки раздавала каждому Азлита и тут же отбирала их, чтобы
отправить в вычислительный центр, где ЭВМ подобьет итоги испытания.
Следующие блюда-загадки были так же обильны и разнообразны.
Гостям предлагались разные сорта рыбы: и стерлядь, и осетрина, и
форель, но по условию все в разделанном виде - без костей, чтобы по
внешнему виду нельзя было отличить искусственной пищи от настоящей.
После рыбы пошло жаркое во всех видах: ароматное, сочное, тающее во
рту. Тут был и шашлык, и бастурма, и английский бифштекс с кровью и
бефстроганов с картофелем-пай - тоненькими стружечками, поджаренными в
масле, антрекоты, филе, ростбифы...
И опять приходилось брать всего понемногу, чтобы отметить в протянутых
Аэри-тян карточках.
- Слыхал про Тантала, - сказал моряк. - Тот с голоду и жажды мучился.
Но, чтобы голодные муки испытывать, когда ешь, да не доедаешь - такого еще
не случалось!..
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг