существуя уже давно.
Аэлита теперь ужасалась, как могла она попасть девчонкой в эту семью,
в которой с самого начала почувствовала себя чужой, боясь в этом
признаться.
И трещина начала углубляться.
Юрий Сергеевич с отчаянием убеждался, как отдаляется от него Аэлита.
Она стала пропадать вечерами, посещала концерты, бывала в театрах. Юрию
Сергеевичу не требовалось спрашивать, с кем она развлекалась. Конечно, с
ним, с этим "престарелым сатиром", как мысленно называл он еще недавно так
уважаемого им академика. Но Анисимов отнимал у Мелхова самое дорогое,
принадлежащее только ему одному, - жену. И самым оскорбительным здесь было
то, что ведь этот пожилой человек не мог сравниться с Мелховым ни в
возрасте, ни в наружности, наконец!.. И все же...
В довершение всего Аэлита и не думала ничего скрывать. Непринужденно
рассказывала о виденных пьесах, о слышанной музыке, о той глубине, которую
чувствовал и открывал Анисимов. И делала это так простодушно, словно
возраст спутника оправдывал ее поведение. Но именно этот возраст особенно
бил по самолюбию Мелхова. Он страдал и от отчуждения жены, но еще больше
из-за того, что явилось тому причиной.
И тут еще пренеприятнейший телефонный звонок. Знакомый по Риму
журналист Генри Смит умудрился отыскать его в Москве.
- Мы взаимные должники, - говорит он после приветствий. - Вы, мистер
Мелхов, заплатили по ресторанному счету, я показал вам Рим. Теперь я плачу
в ресторане "Метрополь", где вас жду, а вы покажете мне свою Москву.
Юрий Сергеевич не знал, как отвязаться от настырного американца.
Беспокойство не оставляло его.
А тут еще Аэлита принесла домой прелестную статуэтку девушки-японки,
подарок Анисимова. Напуганный и взвинченный перед тем звонком Генри Смита,
сейчас Юрий Сергеевич был унижен, оскорблен и потерял обычный контроль над
собой:
- Я считаю совершенно непристойным принимать от малознакомого пожилого
мужчины, с которым у тебя, очевидно, был курортный роман, такие ценные
подарки только потому, что случайный знакомый за одно лишь свое ученое
звание получает шестьсот рублей в месяц, не считая директорского оклада в
институте и всего прочего.
- Статуэтка не куплена на доходы, которые ты подсчитываешь в чужом
кармане, а сделана Анисимовым.
Юрий Сергеевич не мог уступить и продолжал:
- Тем более, тем более! Я не могу держать в своем доме бездарные
поделки самоучки, пусть даже с академическим званием.
- Ты пытаешься оскорбить человека, который неизмеримо выше тебя.
- Я уже слышал: "Ведь я червяк в сравненьи с ним..."
- Кстати, ему удалось договориться с министром о моем переводе в
институт Анисимова.
- Что? - перешел на крик Юрий Сергеевич. - Без согласования со мной?
Не бывать тому!
- Перевод уже оформлен. Я начинаю работать.
И тут за выдержанного всегда Юрия Сергеевича стал говорить кто-то
другой, кто скрывался в нем и теперь не смог стерпеть боли уязвленного
самолюбия:
- Ах так? Тогда считай нашу семью разрушенной. И не моя в том вина.
Помни: московскую прописку дал тебе я, я же и выпишу тебя из квартиры
Мелховых.
Аэлита, оглушенная, оскорбленная, не находила слов, мало разбираясь в
правах на жилплощадь и прописку. Сейчас все это для нее ничего не значило.
Здесь нельзя было оставаться ни минуты, переносить унижения, видеть
торжествующую Клеопатру Петровну.
Слезы мешали Аэлите, когда она бросала в чемодан свои скомканные вещи
и вещички Алеши.
Подруга, уезжая на Север, оставила ей ключи от однокомнатной
квартиры - в них спасение!
Увидев, что жена нагружает санки, Юрий Сергеевич встал в дверях и с
издевкой объявил:
- Имей в виду, что собаку я тебе не отдам.
- Я заберу сына из яслей. И Бемс, как всегда, повезет Алешу на санках.
- Нет. Можешь воспользоваться академическим автомобилем, "Чайкой" или
"мерседесом", не знаю уж, какой у твоего дряхлого принца экипаж. - Юрий
Сергеевич думал лишь о том, как бы разрядить атмосферу, успокоиться самому
и утешить Аэлиту, но вместо этого говорил совсем другое, подливал нефти в
огонь.
- Бемс - мой пес, - возразила Аэлита. - У тебя нет на него никаких
прав.
- То есть как это нет прав? А кто за щенка шестьдесят рублей
заплатил? - снова занесся Мелхов.
- А кто бегал по магазинам, сыновние деньги тратил, чтобы насытить его
чудовищную утробу? - вставила Клеопатра Петровна.
- Вы не смеете! Вы не смеете! - только и могла твердить Аэлита.
- Нет, мы смеем. Я тут прикинул, пока ты мать мою оскорбляла, во что
обошлось мне содержание собаки. Одна тысяча шестьсот рублей ноль-ноль
копеек. Вот выложи их мне на стол - тогда забирай.
Юрий Сергеевич хотел поставить на пути Аэлиты последнюю преграду. Он
отлично знал, что на новую шубку давно откладываются деньги. Так какая
женщина отдаст свои сбережения? Но Аэлита открыла шкаф и там, под стопкой
белья, нащупала пачку денег.
- Возьми, образованное колесо без оси!
- Ах, так? Тогда все! Тогда все! - теперь уже искренне говорил Юрий
Сергеевич.
- Нельзя, никак нельзя больше терпеть, - подсказала Клеопатра
Петровна.
- Нельзя терпеть! - согласился сын. - Завтра же подам заявление на
развод. Неверность! Спуталась за деньги со стариком. - И Мелхов схватил из
открытого чемодана статуэтку японки и с размаху бросил об пол. Осколки
разлетелись во все стороны. Юрию Сергеевичу стало легче, иначе он не
выдержал и сдался бы. И когда отлегло, он вдруг с ужасом подумал: "Ведь
напрасно меня считают умным человеком, напрасно!"
Рыдая, взяла Аэлита любимую собаку, запрягла ее в нагруженные сани и
захлопнула за собой дверь. Они жили на первом этаже.
Бемс, весело подпрыгивая, охотно повез санки по свежему снегу, который
еще не успели смести с мостовой.
Ехать недалеко - до соседнего дома-башни.
Конец второй части
Часть третья
НА ПОМОЩЬ ПРИРОДЕ
Не будем считать ограниченными средства природы! С помощью
человеческого искусства они могут стать безграничными.
Ж. Ламетри
Глава первая
ВСТУПЛЕНИЕ В ХРАМ
Аэлита ничего не сказала Николаю Алексеевичу о своем уходе из дома и
спокойно приступила к новой работе.
Заведующая лабораторией "вкуса и запаха", кандидат химических наук
Нина Ивановна Окунева, невысокая полнеющая дама, с круглым лицом и двойным
подбородком, приветливая и энергичная, встретила Аэлиту душевно.
Окунева уже знала Аэлиту, поскольку та по просьбе Николая Алексеевича
приводила сюда Бемса. Пса испытывали тогда на чуткость обоняния.
Нина Ивановна при первой встрече говорила Аэлите:
- Почти все естественные белки пищи в чистом виде безвкусны и не имеют
запаха.
- Вот как? - удивилась Аэлита.
- Вы еще многому удивитесь. Имейте в виду, отмытое, вываренное мясо,
белок яйца, промытый и обезжиренный творог, то есть казеин совершенно
безвкусны и никак не пахнут. Вам не приходилось замечать, когда дома
хозяйничали?
- Мне не привелось дома хозяйничать.
- Счастливица!
Аэлита смущенно улыбнулась, вспомнив свою лютую свекровь.
- Придется вам здесь "хозяйствовать" в мировом, так сказать, масштабе.
Хорошая хозяйка знает, что приятный вкус и запах содействуют лучшему
усвоению приготовленного блюда. Вы привели своего пса? Любопытный
эксперимент, впрочем, для милиции давнее прошлое.
- Не только для милиции, Нина Ивановна. В саперных частях собак
натаскивали на распознавание заложенных в землю мин. Тол имеет особый
запах, которого не ощущает человек.
- Человек способен различать до десяти тысяч запахов. К сожалению,
надежно обоснованной теории запаха нет. Кое-что обещает теория "пробоя
мембраны", но ее вернее отнести к области наших надежд, чем к подспорью в
научной работе.
- Я так мечтаю о научной работе! Честное слово!
- Пока что для нас, химиков, обоняние человека считалось эталоном. Для
идентификации ароматических композиций применяются хроматография и
масс-спектрометр, ИК-спектроскопия и ЯМР - ядерный магнитный резонанс.
Однако чувствительность этих методов к отдельным компонентам запаха иногда
в несколько сотен раз меньше, чем наше с вами обоняние.
- Вот видите! - обрадовалась Аэлита. - А у собаки чутье, говорят, чуть
ли не в миллион раз острее, чем у человека. Неужели мой Бемс ничем вам не
поможет?
- Насчет миллиона не знаю, но Николай Алексеевич просил меня
попробовать. Я не против. Кроме того, я вообще люблю собак. Но... имейте в
виду, я не уверена, что это новшество будет всеми воспринято с восторгом.
Аэлита не поняла тогда, что имела в виду руководительница лаборатории.
При первом посещении института Бемсу предложили определить образец с
пахучим компонентом в количестве, неуловимом для приборов. Аэлита
волновалась, но Бемс испытание выдержал. Из четырех деревянных палочек, из
которых одну поднесли к пахучему компоненту, он безошибочно вытаскивал
именно эту палочку. Аэлита торжествовала.
Окунева обещала продумать систему экспериментов, в которых в качестве
одного из контрольных приборов мог бы участвовать Бемс.
После очередного концерта, на который ее пригласил академик, Аэлита
рассказывала ему о первых опытах. Он слушал внимательно, чуть улыбался и
поощрительно кивал. Тогда-то он и предложил ей перейти на работу в
лабораторию Окуневой. Аэлита сразу согласилась, зная, что советоваться с
Юрием Сергеевичем бесполезно. Ведь при переходе в академический институт с
завода Аэлита не только шла на меньший оклад - ее, не имеющую ученой
степени, могли принять лишь на должность младшего научного сотрудника с
окладом девяносто рублей в месяц вместо заводских ста тридцати, - но теряла
еще и ежеквартальную премию.
Нина Ивановна Окунева все отлично понимала.
- Ничего, милочка. Главное, вы приобщаетесь к науке.
- Я ни о чем другом не думаю.
- Нет, думать надо, дорогая. Имейте это в виду. Думать о теме
диссертации. Как вам нравится такая: "Распознавание запаха чувствительными
приборами и сравнение их работы с реакцией на запах некоторых биологических
систем"?
- Прекрасно! Ведь под биологической системой можно разуметь и человека
и собаку?
Окунева кивнула.
Так началась научная деятельность Аэлиты. Ей казалось, что она
вырвалась из душного подземелья и дышит свежим воздухом.
Бемсом пока не занимались. Аэлите требовалось освоить все
применявшиеся в лаборатории методы. Наиболее совершенный из них,
хроматографический, позволял определить содержание пахучего вещества в
10-12 грамма.
Метод, предложенный польским ученым, оказался очень интересным и
красивым. Аэлита не слишком обоснованно подсчитывала, что ее Бемс,
наверное, сможет определить количество пахучего вещества в 10-20 грамма.
Это уже приближалось к нескольким молекулам вещества и на восемь порядков
превышало возможности приборов. Если бы это было так!
Все началось хорошо, но Аэлита решила, что теперь не имеет права на
такое же внимание со стороны академика, каким пользовалась до перехода в
институт. Руководитель института должен считаться с общественным мнением. В
глазах Аэлиты Анисимов, как и для всех остальных сотрудников, стал
директором института, академиком, непревзойденным научным стратегом,
сидящим недосягаемо высоко на Олимпе.
Николай Алексеевич, кажется, все понял и не докучал Аэлите своими
предложениями.
На исходе первого месяца работы новой сотрудницы Нина Ивановна
разрешила наконец проводить опыты с Бемсом. Впрочем, может быть, потому,
что сам академик, зайдя однажды в лабораторию, справился о собаке. Аэлита
стояла на своем месте у вытяжного шкафа и боялась поднять глаза.
И Аэлита привела Бемса. Смущенная и гордая, шла по широкому светлому
коридору с очень высоким потолком и прекрасно видела, каким взглядом
провожают их научные сотрудники: ласковыми, смеющимися, а порой удивленными
и даже возмущенными.
Бемс шел на коротком поводке и казался очень важным, словно понимал,
какую ответственную миссию ему предстоит здесь выполнить.
Но поработать с Бемсом в лаборатории удалось лишь четыре дня, потому
что Нина Ивановна ушла в отпуск, а из отпуска вернулся ее заместитель
Геннадий Александрович Ревич, "новоиспеченный" доктор наук,
"остепенившийся" раньше Окуневой, слишком занятой общелабораторными делами
и запустившей свою докторскую диссертацию. Изысканно одетый, в высшей
степени опрятный лысеющий человек лет за пятьдесят, в очках с золотой
оправой, с узким носом и тонкими губами.
Войдя в первый раз в лабораторию и увидев Бемса, Ревич брезгливо
поморщился.
- Знакомьтесь, Геннадий Александрович. Наша новая младшая научная
сотрудница Мелхова Алла Алексеевна. - Окунева почему-то постеснялась
назвать Аэлиту настоящим именем. - А вот ее живой прибор, системы боксер,
марки Бемс, прекрасно реагирует на исчезающие слабые запахи.
- Очень рад, почтенная Алла Алексеевна, - расшаркался Геннадий
Александрович. - Очевидно, научная лексика лаборатории обогатится теперь
таким термином, как "Ко мне, Мухтар!". Надеюсь прочитать об этом в Докладах
Академии наук СССР.
- Не Мухтар, а Бемс, - робко поправила Аэлита.
Геннадий Александрович смерил новенькую простушку ироническим
взглядом. До нее даже не дошел его издевательский тон!
С уходом Нины Ивановны все в лаборатории изменилось. Ревич под
предлогом сохранения научных традиций отменил опыты с Бемсом, направил
Аэлиту заниматься в библиотеку.
- Надо понимать, что такое вступление в храм, - напутствовал он. -
Достаточно того, что вас приняли сюда не на должность старшего лаборанта
или инженера. Чтобы стать научным сотрудником, хотя бы и младшим, надо
читать, читать и читать. К тому же у нас, Алла Алексеевна, нет возможности
превращать лабораторию в собачью площадку. Нет плотников, чтобы соорудить
забор, бум, лестницу и Будда его знает что еще. Да и загромоздят такие
сооружения лабораторию, точным приборам места не останется. Увы, не
коррелирует все это с современным уровнем науки, к которой, почтенная Алла
Алексеевна, вам надо бы приобщиться. Вот и начинайте с библиотеки.
- Геннадий Александрович, меня зовут Аэлитой.
- Прелестно, прелестно! Но применительно к сцене, к эстраде, а не к
лаборатории. Дозвольте уж вас называть так, как нашла нужным представить
Нина Ивановна, заведующая лабораторией. Не будем уж без начальства менять
порядки.
Геннадий Александрович решил взять шефство над новенькой.
- Вот вы, дорогая моя, - снисходительно говорил он, - должно быть,
вообразили, что все дело в запахе. Нет! Наша лаборатория "вкуса и запаха"!
На первом месте вкус! Запах только привлекает, а вкус, вкус - источник
наслаждения! Человек создан для наслаждения. По крайней мере, большинство
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг