- С тройкой дело неприятное. Гвоздев формально прав.
- Поделом мне. Не надо было телефонными звонками пользоваться. Ведь не
хотел!.. Поделом. Я работать пойду, учиться заочно стану.
- Что ж... дело верное. Строек сейчас немало намечается. Время для
тебя даром не пропадет. А по поводу того, что твой проект разгромили, то
знай - новая техническая идея тогда принимается, когда она своевременна.
Американцы... Интересные люди, не спорю... Но пока они с нами дружить не
научатся, мост к ним не так-то просто построить... Слушай, а о Черном море
ты думал?
- Нет.
- Трубу бы твою проложить из Одессы в Батуми... или же из Ялты в Сочи.
Пятнадцать минут езды. Крымо-кавказский курорт. Заманчиво. В истории, брат,
так бывало: через сто лет о старых идеях вспоминали, когда человечество
дорастало до них.
- Тогда я больше ста лет жить буду, - заявил Андрей, крепко вцепившись
в костистое, жесткое плечо Волкова.
Волков обернулся, чтобы посмотреть на него, потом остановил коня.
Они уже отъехали от реки, поднялись в гору. Лес стал реже. Ветер
разогнал тучи, в небе остались только высокие облака, освещенные невидимым
солнцем.
- Сто лет! А это хорошо, что ты вперед на сто лет жить хочешь.
Конец первой части
Часть вторая
МОСТ ДРУЖБЫ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
КЛЮЧИ МЕЧТЫ
Знаменитый инженер, автор и строитель Мола Северного, Герой Советского
Союза Алексей Сергеевич Карцев был очень раздражен. Это было видно и по
выражению его еще молодого, узкого лица с тонкими, почти иконописными
чертами и по тому, как нетерпеливо расхаживал он по каюте, служившей ему
рабочим кабинетом все годы ледовой стройки.
У него только что побывал его старый друг Денис Денисюк, работавший на
стройке "водопроводчиком", установщиком труб, и рассказал, что машинист
передвижной электростанции Андрей Корнев выдумал небывалое сооружение -
какой-то мост через Северный полюс в Америку.
Алексей Сергеевич видел в этом замысле карикатуру на свою собственную,
уже осуществленную идею ледяного мола, который протянулся на четыре тысячи
километров вдоль сибирских берегов, отгородив от Ледовитого океана
незамерзающие теперь полярные моря. И этот парень, находясь, очевидно, под
влиянием великого арктического строительства, мысленно повернул сооружение
на 90 градусов, поставил его не вдоль берега, а перпендикулярно ему, -
оставил те же четыре тысячи километров и получил, видите ли, мост!..
Ох, уж эти изобретатели! Сколько их, выдумывающих вечный двигатель или
еще какуюнибудь чепуху, притом непременно грандиозную! Гигантомания
какая-то! Впрочем, это можно понять. Живем в эпоху великих работ...
Алексей Сергеевич вышел на палубу и взбежал по трапу на капитанский
мостик.
Эпоха великих работ! Вот ее детище - Турганский канал, которым уже
вторые сутки идет ледокольный гидромонитор, - искусственное
тысячекилометровое ущелье, соединившее через великие сибирские реки Арктику
с Каспием.
Карцев смотрел на опасно близкие каменные стены с буграми и морщинами
- узором, созданным стихийной силой атомного взрыва.
Стены уходили под самое небо и там почти смыкались, оставляя узенькую
глазурную полоску синевы. Золотистые края ущелья были освещены солнцем, но
на дне, где текли теперь воды Енисея, лежала вечная тень. Вода за бортом
корабля казалась тяжелой и маслянистой, впереди, освещенная прожектором,-
отливала металлом.
На экране бортового телевизора виднелась беспредельная Тургайская
степь, видимая с привязного, парящего над ущельем корабельного аэростата.
По степи скакали всадники, что-то кричали, приветствуя аэростат и плывущий
внизу корабль.
Эпоха великих работ! Повернутые вспять сибирские реки, оросившие
пустыни Средней Азии; новый материк плодородия, поднятый энтузиазмом
молодости; атомная энергетика, позволяющая оставить каменный уголь для
химии потомков; расселение городов-миллионы вырастающих по берегам рек и в
лесах чудесных домиков, отлитых в переносные формы из новобетона, миллионы
портативных вертолетов, поднявших буквально всю страну на воздух от мала до
велика, от десятилетних школьников до восьмидесятилетних академиков, новый
транспорт, позволивший людям жить среди природы и только летать на службу в
города.
Эпоха великих работ! Она не может не гипнотизировать...
Алексей Сергеевич уже меньше сердился на горе-изобретателя, которому
надо будет какнибудь помягче объяснить, что нельзя поставить предполагаемый
мост на быки - глубина океана пять километров и льды всегда дрейфуют, -
нельзя подвесить мост к аэростатам - ветер их сорвет и угонит...
На мостик поднимался Денис Денисюк, огромный, грузный, с квадратным
лицом, пышными усами и узкими хитроватыми глазами.
За ним неторопливо шел неестественно прямой человек с потрепанной
папкой в руках.
- Ах, это ты! - сказал Алексей Сергеевич, узнав одного из своих
рабочих. - Что ж, пойдем ко мне.
Они прошли в каюту. Главный инженер, ничего не спрашивая, сел за стол,
взял папку из рук Корнева и стал листать ее. Он не поднимал глаз, но Денис
заметил, что у него покраснели уши.
Андрей Корнев сидел на краешке стула, напряженный, стиснув зубы.
Алексей Сергеевич вскочил: - Что ж ты молчал до сих пор? Я ведь думал,
что...
- Бред? - спокойно спросил Андрей.
- ... а тут оказывается - технический блеск! - И Алексей Сергеевич,
обойдя стол, подошел к Андрею. Тот из вежливости тоже встал, слегка
недоумевая. Главный инженер в упор рассматривал его лицо с грубоватыми,
твердыми чертами.
Что он хотел в нем увидеть? Быть может, самого себя, каким он был
много лет назад, когда обнародовал полудетскую идею ледяного мола и
провалился с нею на диссертации?
- Почему молчал? Да не ко времени было, - ответил за Корнева Денис.
- Идея младенческая была,--добавил Андрей. - Нужно было сперва самому
вырасти.
Алексей Сергеевич печально покачал головой. Нет, он не узнавал себя,
удачливый инженер, в этом крутолобом и рано возмужавшем молодом человеке с
дерзкими огоньками упорства или даже одержимости в глазах, с угрюмо
ползущими к переносью бровями и плотно сжатыми, словно закушенными губами.
И в самом деле, если разобраться, история Мола Северного - история
удач. Каждый противник проекта вносил в него что-нибудь новое, поднимая
проект, а вместе с ним и его автора. Как ни была несовершенна карцевская
идея преобразования Арктики, но в ней нуждалась страна, для которой
круглогодичная навигация в полярных морях становилась необходимостью.
Партия поддержала молодого Карцева, народ поднял его. А кто стоит теперь
перед прославленным инженером? Нет, не горе-изобретатель, как подумал было
Карцев, а скорее человек с трагической творческой судьбой...
- Не ко времени было, - повторил Денис.
- .Да, да... - рассеянно сказал Алексей Сергеевич. - Идея, несозвучная
времени... Как ты сказал? Нужно было самому вырасти?
- Да он для того жив Арктику пошел. Зараз и заочный институт закончил
в прошлом году. В том у хлопца сила.
- И продолжал год работать на стройке простым рабочим?
- Готовился, Алексей Сергеевич. Хотел пройти через все профессии,
которыми придется руководить. Мечтал Арктику изучить, где буду мост
строить.
- Будешь?
- Буду! - решительно заявил Корнев.
- Слушай, - Алексей Сергеевич обнял Андрея за плечи, - ты,
оказывается, крепкий орешек. Не сразу раскусишь. Или не орешек, а еж.
Иголки во все стороны...
- Дикобраз, - подтвердил Денис.
- Почему же? - улыбнулся Андрей. Он редко улыбался, и улыбка меняла,
молодила его лицо. - Я к вам без иголок.
- Нет, друг, и меня уколол. Впрочем, за дело. Важно другое...
- Арктический мост.
- Конечно, но и сам ты важен... Денис мне шепнул... Ты словно в
монастырь схимником на нашу стройку ушел, порвал с Большой землей... с
самыми близкими людьми...
Андрей Корнев поморщился: - Нет, друзья у меня были. Вот Денис,
например... А с моей судьбой не всякий свою свяжет.
- Неистовый ты какой-то. Да верно таким и надо быть...
- Так как же проект?
- Проект? Видишь ли, Андрей... Проекта у тебя нет.
- Как нет? - нахмурился Корнев.
- Если ты настоящий инженер, сам поймешь, что папка твоя - это совсем
не проект... даже не техническое задание...
Андрей Корнев опустил голову и густо покраснел.
Алексей Сергеевич положил ему руку на плечо:
- Видишь ли. Я вот говорю с тобой, как старший, а ведь годами недалеко
от тебя ушел. Пути у нас разные... а мечта - одна. Один умный человек
говорил мне, что важна не только мечта, но и ключи к мечте. И если мечта -
у человека, то ключ к этой мечте всегда у народа.
- Ключ не находят. Ключ делают,- твердо сказал Корнев.
- И я о том же... Вот соображаю, сколько времени нашему ледоколу плыть
до Каспия, а там "вверх по матушке по Волге" до Москвы. Что, если нашим
инженерам не дать на гидромониторе скучать? Позволить им до конструкторских
дел дорваться? А, как ты думаешь, Корнев? Вычертят ключ?
- Если бы... вместе с вами, - сказал Андрей, с надеждой глядя в глаза
Карцеву.
Денис неожиданно сгреб обоих инженеров в объятия и столкнул их: - Дюже
добре, товарищи созидатели, еще одна великая арктическая стройка будет.
В Московском Гипромезе, во Дворце проектов, где тысячи советских
инженеров проектировали металлургические заводы для многих стран мира,
произошло маленькое, но сенсационное событие. Рядового, ничем не
примечательного проектировщика Корнева вызвал к себе заместитель
председателя Совета Министров СССР Николай Николаевич Волков.
Вспомнили, что Степан Григорьевич Корнев когда-то был главным
инженером крупного завода, метил высоко, но потом "загремел": это о нем, о
человеке, "не делающем ошибок", "особом" типе руководителя, в свое время
приспособившемся к определенным условиям, была напечатана статья в
"Правде". Словом, карьеры у Степана Григорьевича не получилось. Он прослыл
неудачником, стал желчным и неприятным в общении.
И вдруг теперь вызов во Дворец Советов!
Речь могла идти только о крупном назначении.
Ведь Степан Григорьевич все-таки был человеком знающим и безусловно
одаренным.
Волков прислал за Корневым свой великолепный турбобиль, машину-мечту,
которая едва только в воздух не поднималась, могла превращаться в
комфортабельную лодку, а по шоссе развивала громадную скорость, в городе
сама обходила препятствия, тормозила... Обо всем этом рассказала
возбужденная девочка-секретарша с выпученными голубыми глазами и торчащими
в стороны косичками. Но на Корнева ее слова не произвели впечатления. Он
сказал, чтобы шофер Волкова подождал его, пока он закончит какой-то расчет.
Вскоре торопить Корнева пришел заместитель директора Гипромеза. Степан
Григорьевич, плотный, большой, не спеша снял нарукавники, надел висевший на
плечиках пиджак, поправил перед зеркалом галстук и неторопливо шагая, пошел
в гардеробную за пальто.
Однако по лестнице, где его уже не видели, он спускался, сломя голову
прыгая через несколько ступенек.
Николай Николаевич Волков, все такой же высокий, прямой, только еще
больше поседевший, сам ввел к себе в кабинет Степана Григорьевича.
- Ну, здравствуй, инженер. Давно не виделись. Обрюзг ты маленько.
Спортом не занимаешься.
- Занимаюсь техникой и только техникой, - многозначительно сказал
Степан Григорьевич, выжидательно глядя на Волкова.
-Слышал я, заводы дли заграницы проектируешь.
"Ах, вот что! Конечно, речь пойдет о руководстве зарубежным
строительством. Что ж, не так много крупных инженеров свободно говорят
по-английски", - удовлетворенно подумал Корнев.
- А помнишь, как людей из цехов на капусту гнал, передо мной в райкоме
отчитывался? - лукаво щуря глаза, спросил Николай Николаевич.
- Отчитываться всегда приходится, - неопределенно ответил Степан
Григорьевич.
- Вспоминаю я наш последний разговор в Светлорецке. Если помнишь, о
технических сооружениях и заграничной, так сказать, погоде речь шла. В тех
условиях мосты между континентами трудно было строить. А теперь что ты об
этом сказал бы?
- То же самое, Николай Николаевич. Коммунизм и капитализм непримиримы.
- Вот как? Непримиримы-то они, конечно, непримиримы, но... - Николай
Николаевич встал и подошел к окну. - Да, тогда были дни холодной войны,
атомной дипломатии, дни настороженности и недоверия между народами... и
вместе с тем то были дни взрывоподобного развития технического прогресса.
Взять хотя бы атомную энергию. Люди уже поняли, что она может заменить
уголь и нефть, солнце и ветер, но она слишком могуча, слишком опасна, чтобы
применить ее на войне.
Николай Николаевич словно размышлял вслух, Степан Григорьевич
почтительно кивал головой.
- Человеческая мысль нe знает предела, - говорил Волков. - Впереди
достижений человека летит его мечта. Пожалуй, главное в механизме прогресса
- найти ключи мечты, с помощью которых человек сможет отомкнуть будущее,
приблизить его, сделать днем сегодняшним. Он нашел эти ключи к космическим
скоростям, способен уже теперь перенестись за какие-нибудь минуты с одного
края континента на другой, сможет догнать метеор, улететь в Космос...
- Ключи мечты! - воскликнул Корнев. - Это хорошо, поэтично и точно,
Николай Николаевич.
Волков кашлянул: - Человек всегда мечтал быть богатырски сильным, но
лишь в прошлом веке нашел способ заметно умножить силу своих мышц.
- Изобрел паровую машину, электрический мотор, подъемный кран,-
подхватил Корнев.
- А теперь отважился умножить способности своего мозга, поднять их до
уровня "гениальности".
- Бесспорно так! Всеобъемлющая электронная память! Быстрота мышления,
равная скорости света!
- Вот видишь, товарищ Корнев, что произошло в технике, пока мы с тобой
не виделись. Менялась и политическая погода.
- Конечно, - поспешил согласиться Корнев.
- Не раз вспыхивали и затухали очаги сражений в Азии, Америке, Африке,
наконец, в Европе. И вспомни, всякий раз, как холодная ИЛИ горячая война
сменялись некоторым потеплением, штилем, народы жадно тянулись друг к
другу, полные взаимного интереса и симпатии. Но солнечный день, как ты
знаешь, на любом материке, на любой широте порой, сменяется днем пасмурным.
И не раз на нашей с тобой памяти затягивалось небо Земли тучами агрессии и
провокаций. Временами холодало на земном шаре.
- Холодало, - подтвердил Степан Григорьевич.
- Но пойми, товарищ инженер, менялась политическая погода, а
политический климат оставался неизменным. На Земле существовали две
политические системы и должны были или продолжать существовать,
идеологически враждуя, но участвуя в общем прогрессе человеческой культуры,
или столкнуться в непоправимой для человечества истребительной войне.
- Не дай бог! - воскликнул Степан Григорьевич.
- Верно. Ее не хотят почти все люди, каких бы они ни были религиозных
или политических взглядов, в каких бы странах ни жили. И вот это желание
подавляющего большинства людей, населяющих земной шар, определяет
политический климат Земли на длительное время. Если хочешь знать, товарищ
инженер, то этот политический климат позволяет говорить сейчас о
мобилизации всех технических возможностей человечества для всемерного
сближения народов, пусть даже на разных материках.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг