- А трубу в один километр можно построить?
- Ну, можно..,
- Помножь на четыре тысячи. Возьми в помощь счетную линейку.
- Э, брат!
- Что, э?
- А что вы думаете, Никандр Васильевич?
- Что ж, человек значительно раньше начал мечтать о полете, чем
полетел...
- Но ведь это не просто мечта... он подсчитал!
- Николай! Не шуми! Имей в виду, английский язык будешь сдавать не в
девятой аудитории, а на Клондайке в салуне Кривого Джима. Только не
рассчитывай в поезде повторить, не успеешь! Скорость слишком велика.
- А что ты думаешь? Волжские станции строим? Каналы через пустыню
прорываем? А трубу утопить не сумеем?
- Вот именно утопить! А ты представляешь, как ее спустить?..
- С якорями он здорово придумал! Получается цепной мост, подвешенный
ко дну, перевернутый вниз головой...
- Вот насчет "вниз головой" это верно. Только так и можно такое
выдумать!
- А ты выдумаешь? Ты и задания-то у других списываешь.
- Полегче.
- Ты сам не толкайся.
- Товарищи, дайте пройти профессору Гвоздеву.
- Семен Гаврилович! А как вы на это смотрите?
- Простите, товарищи, спешу, спешу. О вас же надо заботиться. А
доклада не слышал, ничего сказать не могу. Простите, дайте пройти.
После перерыва первым в прениях выступил инженер завода Милевский.
Студенческая аудитория была накалена. На доклад, оказывается, даже с
завода пришли!
Лев Янович, сытый, солидный, некоторое время постоял на кафедре, как
бы давая всем на себя посмотреть, потом начал проникновенным голосом:
- Дорогие товарищи, коллеги, друзья! Яне хочу касаться проблемы
международных отношений. Мне кажется, что найдутся более компетентные
товарищи, партийные или из комсомола, которые дадут всему надлежащую
оценку. Я коснусь только технической стороны. Однажды кто-то предложил
вздорную идею просверлить Земной шар насквозь, проложить туннель-скважину к
антиподам, к американцам, скажем, из Светлорецка куда-нибудь в Сиэтль. По
мысли шутника или безумца вагон должен был, все ускоряя движение, падать до
центра земли, а потом взлетать до ее поверхности в силу инерции, плавно
теряя скорость. Любопытнейший проектик! Только вот автор не догадался
создать общество центроземельцев.
- Никто тут такого проекта не предлагает. Ближе к делу! - крикнул
кто-то из толпы около дверей.
Милевский поморщился: - Думаю, что проект моста через Северный полюс
принадлежит к числу подобных же гримас мозга.
Аудитория зашумела: - Доказательства! Опровергайте по существу!
Все тот же хрипловатый голос показался Милевскому удивительно
знакомым.
- С технической точки зрения, - громко начал Милевский, - проект
Арктического моста не выдерживает никакой критики. Нарисовать перевернутый
цепной мост, может быть, красиво или забавно, но другое дело опустить на
дно восемь тысяч якорей на стальных тросах, что практически сделать
невозможно. Напомню, что глубины там достигают пяти и более тысяч метров! А
сама труба? Советским людям с немалым трудом удалось в свое время высадить
героев-полярников на дрейфующие ледяные поля Северного полюса. А здесь нам
придется пройти всю трассу по льдам, взрывать их, спускать в полыньи
трубы... А как доставить их на Северный полюс? Автор проекта рассуждал тут
о пятнадцати миллионах тонн металла. Да ведь это же годовая продукция всей
советской металлургии! Значит, все закрыть, все остановить на год и отдать
металл для потопления в Ледовитом океане?
- А морской телеграфный кабель по-вашему тоже топят в океане? - снова
прервал оратора неизвестный оппонент.
Милевский взглянул было на председательствовавшего студента, но тот,
видимо, считал реплики в дискуссии допустимыми.
- А как выправить мост, будь он построен? - раздраженно продолжал
Милевский. - Как протянуть его по линеечке, которой пользуется при черчении
студент-первокурсник, подающий здесь реплики?
Студенты в дверях расступились, оглянулись. Послышался смех.
Лев Янович был доволен. Ему показалось, что студенты рассмеялись его
остроте.
- А вибрация? - повысил он голос. - А подводные течения? Они будут
тащить одну часть трубы в одну сторону, а другую - в другую. Жалкая
железная соломинка переломится в глубине океана, погубив неисчислимые
человеческие труды... А как беззащитно, уязвимо будет подобное сооружение?
Я видел за границей американский фильм о строительстве знаменитой
Гибралтарской плотины. Помните, одно время на Западе носились с замыслом
перегородить Гибралтарский пролив, опустив воду в Средиземном море на
двести метров, создать там новые земли, освобожденные отступающим морем,
построить грандиозную электростанцию близ Гибралтара.
У двери послышалось возмущенное покашливание. Не глядя в ту сторону,
Лев Янович понял, что прерывавший его человек пробирается к выходу, покидая
место боя.
- Что же показали американцы в кино? - торжествующе продолжал он. -
Благосостояние построивших плотину народов? Ничего подобного! Они показали,
как легко ее разрушить бомбардировкой. И я видел взлетавшие в небо глыбы
бетона, видел прорвавшуюся воду Атлантики, низвергающуюся с двухсотметровой
высоты, видел удесятеренную Ниагару, взбесившуюся, неистовую...
- Вот уж Ниагара, так Ниагара! - послышался знакомый голос у двери.
- Я видел ужасающие наводнения, - гремел Лев Янович, - затопление
новых портов, полей, сел... Видел извержения вновь проснувшихся из-за этого
вулканов. Так же будет и с пресловутым Арктическим мостом. При первом же
накале международных отношений туннель будет взорван бомбой или миной,
затоплен, безвозвратно уничтожен, и все пятнадцать миллионов тонн металла,
миллион тонн стальных канатов, все поезда, пассажиры и обслуживающий
персонал, все двадцать миллиардов рублей будут похоронены на дне! Все
нелепо, все! Наивно до смешного! Давайте посмеемся. И не будем создавать
"орден рыцарей затонувшего туннеля".
Никто не смеялся.
Лев Янович кончил и, печальный, торжественный, сошел с кафедры Большой
аудитории. Слушатели молча переглядывались. Коекто улыбался, некоторые
осторожно поворачивались к Андрею, который сидел с краю в одном из задних
рядов.
И вдруг, как это иногда бывает, Лев Янович вспомнил, чей это был
хрипловатый голос. Мурашки пробежали у него по спине. Он посмотрел в угол,
откуда слышался голос, но не увидел знакомой фигуры низенького человека с
седой головой. Директор Веков, очевидно, ушел.
Веков действительно явился на доклад Андрея. Не дослушав Милевского,
возмущенный, он вышел из аудитории. В коридоре столкнулся с профессором
Гвоздевым.
- Ба! Кого я вижу! Какая честь нашему институту, Николай Сергеевич! -
поспешил профессор навстречу Векову.
- Привет, профессор, привет! Зачем вы пускаете к себе в институт
всяких Милевских?
- Вход свободный, Николай Сергеевич! Свободный обмен мнениями. Кстати,
товарищ Милевский работает не у меня.
- Да, у меня, - зло ответил Веков.Сколько мы таких Милевских слышали,
когда первую пятилетку задумали! Только они тогда на иностранных языках
заливались, абсурдность наших затей доказывали.
- Совершенно верно, Николай Сергеевич! Индустриализация победила. Но
почему же вы уходите? Останьтесь.
- Нет, профессор. С души воротит.
Гвоздев проводил Векова до машины.
...На кафедру поднялся Лев Рубинштейн.
Аня, сидевшая рядом с Андреем, сжала ему руку: - Он заступится... Вот
увидишь... Говорят, он трибун! Он ведь наш, в правлении кружка...
Лев Рубинштейн провел рукой по волосам, и они, словно
наэлектризованные, встали дыбом. Так поднимается шерсть на загривке у
овчарки.
- Как есть лев, - сказал кто-то.
- Товарищи! - воскликнул оратор могучим, неожиданным для его щуплой
фигуры голосом.- Мы здесь слышали авторитетную оценку технического существа
идеи, доложенной сегодня студенческому научно-техническому обществу. Думаю,
что руководители этого общества сделают надлежащий вывод из всего
случившегося и впредь будут лучше готовить свои мероприятия. Я не хочу
касаться технической стороны проекта, блестяще здесь разгромленного,
коснусь только выступления студента Корнева с политической стороны. Куда он
хочет строить мост? В какую организацию зовет он студентов и других молодых
людей? Где созывает он не согласованные ни с кем собрания? Я со всей
комсомольской прямотой отвечу на эти вопросы. Свой мост Корнев хочет
строить к буржуям в Америку! Нет, нет, вы не кричите, послушайте!..-
старался он унять шум.
Аудитория бушевала. Пришлось вмешаться долговязому четверокурснику,
занимавшему председательское место. Он поднялся во весь рост, простирая
руки. Аудитория, наконец, стихла.
- Он зовет студентов дружить с врагами коммунизма! - продолжал Лев
Рубинштейн обличающим голосом. - Создает для этой цели слегка
загримированную под технический кружок организацию.
- Надо уметь мечтать! - крикнули из аудитории.
- Он собирает ее, эту организацию, в лесу! - гремел в ответ
Рубинштейн. - У студента Корнева, у комсомольца Корнева хранится, как мне
известно, - он не откажется - кольцо с бесценным брильянтом, которое
подарил ему один американский капиталист. Миллионеры не делают зря дорогих
подарков. Не в виде ли аванса за будущую проамериканскую деятельность
Корнева отвалил ему американский финансист свой алмаз? Нам следует
подумать..
- Стыдно! - крикнули от окна.
- Верно, стыдно, - подхватил Рубинштейн,- стыдно комсомольцу
Корневу...
- Нет, комсомольцу Рубинштейну!
- Товарищи, я призываю к дисциплине! Я не поддамся на провокации! Нам
следует подумать и о поступке Корнева и о выкриках в его пользу. Нам
следует быть принципиальными и бдительными. Нам следует призвать к ответу
горе-комсомольца Корнева и разъяснить заблуждающимся, кто он такой,
заслуживает ли он их симпатий, принявший "подарок" американского денежного
воротилы. Корневский кружок предлагаю считать распущенным, его идею
вздорной и не заслуживающей серьезного внимания. Одновременно я ставлю
вопрос о пребывании Корнева в комсомоле.
- Это дело комсомольского собрания!
- Я соберу сейчас экстренное заседание комитета комсомола. Корпев, при
тебе ли комсомольский билет? Поскольку дело отклонилось в политическую
сторону, собрание технического общества предлагаю закрыть!
Ошеломленные студенты не расходились...
Через час на экстренном заседании комсомольского комитета Андрей
признал, что получил перстень от американца. Большинством в один голос
студент Корпев был исключен из комсомола.
У Андрея сильно разболелась спина. Все заседание он простоял,
вытянувшись и запрокинув голову.
Комсомольский билет он отказался отдать, сказав, что знает устав.
- Заносишься? - глядя на его чуть запрокинутую назад голову, сказал
Лева Рубинштейн. - Что ж ты думаешь, собрание и райком комсомола по-другому
поступят? Не жди!
- Посмотрим, - сказал Андрей. Его побледневшее лицо было покрыто
красными пятнами, губы плотно сжаты, даже закушены. Ему трудно было
переносить боль в позвоночнике, но сейчас она помогала ему сдерживаться.
Аня и Денис ни о чем не спросили его, когда он вышел из комнаты
комитета комсомола, и повели домой.
Степану Григорьевичу через Терезу Сергеевну все стало известно уже
через час. Он потребовал машину и поехал в райком партии.
Там он встретился с профессором Гвоздевым.
- Ну как, индустриальный вождь?-встретил его благообразный директор
института, безукоризненно одетый, в огромных квадратных очках, чисто
бритый, с красивой подкрашенной сединой. - Опять "сам" вызывает? Мало ему
вашего металла, давай теперь капусту? - и он хихикнул.
- Вызывает, ибо капусту всем есть нужно, и нашим рабочим и вашим
студентам, - осторожно ответил Степан. - Вы как, курсами будете посылать?
- Да вот, сейчас договоримся.
Закурили. Потолковали об охоте и рыбной ловле. И больше ни о чем...
- Ага, пришли! - мрачно встретил Степана и Гвоздева высокий, седеющий
секретарь райкома. У него были воспаленные от бессонницы глаза и угрюмые
морщины у рта.
Степан Григорьевич понял, что встреча не предвещает ничего хорошего.
Секретарь райкома только что разнес директора лесокомбината за то, что
тот не послал людей "на капусту".
Очередь дошла до Степана. Он встал.
- Расскажи-ка, расскажи, товарищ Корнев, что у тебя на душе, - сказал
секретарь райкома.
- Прошу прощения, товарищи. Прежде всего как коммунист я должен
довести до сведения райкома партии... - Степан вытер пот со лба и
остановился задохнувшись.
- Ближе, ближе к делу и покороче, - нетерпеливо стучал карандашом по
столу секретарь райкома.
- Я не могу снять с себя ответственности за непартийное... то есть
некомсомольское поведение брата моего Андрея, студента Светлорецкого
индустриального института.
Секретарь райкома вскинул на Степана усталые глаза.
- Меры, которые я принимал, - продолжал Степан, - оказались
малоэффективными... Я полностью признаю свою вину и заверяю партию, что
готов положить все силы, чтобы...
Секретарь райкома поморщился: - Слушай, товарищ главный инженер. За
студентов у нас коммунист Гвоздев полностью отвечает. А ты ближе к делу и
не виляй. По скольку человек ты от каждого цеха выделишь?
Степан Григорьевич немного замялся, вынул бумажку и зачитал график, по
которому завод должен был направить рабочих в деревню.
Секретарь райкома внимательно слушал, что-то записывал и кивал
головой.
Кончив, Степан Григорьевич наклонился к нему и тихо попросил
разрешения остаться после совещайия.
- Некогда сейчас. Видишь, капуста от холода горит.
Профессор Гвоздев сделал из реплики секретаря райкома свои выводы.
Если за студентов полностью отвечает коммунист Гвоздев, то...
И он не утвердил зачисления Андрея Корнева в студенты, как получившего
на экзамене тройку по математике.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
СТРАНА СЛЕПЫХ
Запущенный и сумрачный лес был всюду одинаков. Он покрывал хребты и
склоны старейших в мире гор, делал их мохнатыми и округлыми, похожими на
спящих зверей--увальней. И всюду стояли, казалось, одни и те же сосны,
внизу голые, мокрые и холодные, растущие вертикально из наклонной земли.
Через ветви вверху просвечивало сочащееся дождем небо с низкими тучами,
почти задевавшими тревожно шумящие вершины деревьев. У корней было темно и
сыро. Время от времени встречались мертвые, давно поваленные стволы,
замшелые, трухлявые. Пружинящий ковер из прелых прошлогодних игл сменялся
камнями, скользкими, темными...
В лиловой дымке через просветы сосен виднелись синие горы, точно такие
же далекие, как и два дня назад... Сколько до них идти? Сто километров?
Двести?..
По-осеннему мутные ручьи пересекали лес, и через них все труднее было
перебираться по камням или по одному из поваленных деревьев.
Временами лес неожиданно кончался у скалистых обрывов или упирался в
отвесные скалы. Приходилось делать крюк, который никуда не вел...
Путник отчаялся найти дорогу или увидеть вдали паровозный дымок
узкоколейки... За три дня блужданий по горам он окончательно заблудился. Он
попал в места, куда не забирался человек, где не было ни дорог, ни троп.
Ничего здесь не было: ни пенька, ни золы от костра, ни зарубки на дереве...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг