- А сейчас какое к нам отношение? - очень искренне удивился я. -
По-моему, никакого. Я вот в Дальнегорске вообще про вас ничего не слышал.
Хорошо замаскировались.
- Ну, не совсем так. Иногда пускаем кусок информации. Статейка
Малкина, к примеру. Полезная вышла статейка. Понимаешь, сволота всякая
должна нас бояться. А страх должен быть адресный. Типа обидишь маленького -
придут крутые дяди, строго накажут. Для того и галстуки клиентам надеваем.
Чтобы не дай Бог нас с мафией не перепутали. Был у меня, к слову, один
такой клиент непонятливый. Из этих, "новых славян". Все откупиться пытался,
все выяснял, кому дорожку перешел. А всего-то надо было дяде сына своего не
обижать. А то, видишь ли, ручонки шаловливые... Короче, один ремень мы его
схарчить заставили, второй... На третьем дошло. - Женя рассмеялся, явно
вспоминая незадачливого папашу.
- Так что, Малкин разве ваш человек? То есть наш... - немедленно
поправился я.
- Не-а... Зачем он нам такой? Просто слили выверенную дозу информации,
он зацепился. Ему наши потом конвертик прислали, как бы второй гонорар.
Раза так в три побольше того, что в газете он получил. Типа "работа
проделана большая, полезная"... Так ты представляешь, этот урод вообще
перестал для нас писать. И конвертик со всем содержимым отослал на
абонентский ящик, который мы ему вместе с материалом залили. Типа "чтобы
больше никогда... я честный человек... вы подтвердили мои худшие
подозрения..." Вот, а ты спрашиваешь, наш ли это человек. Зачем нам такие
нервные? Спринтеры, блин, с коротким дыханием... - со вкусом процитировал
он.
Когда Женя ударил по тормозам, я сперва даже не понял, что случилось.
Просто дернулась грудь, наискось перехваченная ремнем безопасности,
неприятно екнуло в животе, а серая лента шоссе застыла, словно убитая змея.
- Ты чего? - вырвалось у меня, но Женя явно не собирался пускаться в
объяснения. Спина его отвердела, руки вздулись веревками вен, а отраженный
зеркальцем взгляд сделался злым и колючим.
Впрочем, причина отчетливо обрисовалась впереди. Метрах в двадцати от
нас, поперек полосы, стояла милицейская "Волга" с включенной мигалкой. И
направлялся к нам постовой с полосатым жезлом, и вид он имел какой-то
встрепанный и диковатый.
Что такое? С каких пор милиция тормозит "Струну"? Что наши номера
известны всем местным гаишникам, я не сомневался. А мы к тому же ничего и
не нарушали.
- Костян, - почти не разжимая губ, процедил Женя, - не дергайся и не
пытайся геройствовать. Сиди тихо, я разберусь сам.
- Да что вообще творится? - отчего-то прошептал я.
Не отвечая, Женя быстро выхватил "мыльницу", с бешеной скоростью
принялся давить кнопки. Потом, щелкая замком дверцы, сказал:
- Тебя это не касается. Главное - ни во что не встревай. Наши сюда уже
едут.
И уже вылезая наружу, посоветовал:
- Назад, кстати, глянь.
Я глянул. Объемистый джип перегораживал шоссе, а в придорожных кустах
наблюдалось какое-то нехорошее колыхание.
Женя хлопнул дверцей и вылез навстречу гаишнику. Тот подходил не спеша
и как-то неуверенно, точно не решив, что ему с нами делать. Впрочем, его
тут же отодвинул непонятно откуда взявшийся плотного телосложения дядька в
камуфляжном комбинезоне.
Они встретились в пяти шагах от машины - пружинистый, неестественно
улыбающийся Женя и, точно по контрасту, мрачный багроволицый мужик. Мне,
терявшемуся в догадках, оставалось лишь слушать их разговор.
- Ну что, Гусев, нагулялся? Пора в стойло. - Голос камуфляжного мужика
был скучным, тусклым, словно горящая вполнакала лампочка. Но отчего-то мне
казалось, что вот-вот она вспыхнет свирепым пламенем.
- Не понимаю, к чему эти игры? - холодно ответил Женя. - Еще в прошлом
году я по официальным каналам подал вполне официальный рапорт. По-моему,
предыдущее начальство восприняло его вполне адекватно. Будь ко мне
претензии - наверняка об этом стало бы известно и мне, и моему руководству.
Нынешнему руководству, - со вкусом выделил он это слово.
- Ты, блин, Гусев, хорош мозги засерать, - перебил его мрачный
полковник. - Тебе сказать, как твое паскудство по уставу называется? Или
сам знаешь?
- Товарищ полковник, - Женя вел себя на удивление мирно, - вы не
первый день на земле, должны вроде понимать, что ничего в этой жизни не
делается по уставам. Можете считать, я просто поменял место службы.
- Погавкай мне тут, щенок, - ощерился полковник стальными коронками
зубов. Ох, и неприятные же воспоминания навеял мне его оскал! Тонкий серп
месяца... темный, утоптанный снег... заброшенная стройка... лязг
товарняка...
- Слушайте, - все тем же миролюбивым тоном продолжал Женя, - да
отнеситесь вы к этому философски. Ну нельзя же так, закрыть глаза и махать
оглоблей. Поверьте, всем в итоге станут только хуже. И, в конце концов,
зачем вам понадобился этот цирк? - обвел он рукой нечто, скрывавшееся в
кустах по обе стороны шоссе. - Не проще ли пожаловать к нам на базу и там,
в присутствии нашего руководства, все и обсудим? Вы что же, всерьез в
"зарницу" играть собрались?
Да, правильно я предполагал - эта тусклая лампочка была способна на
большее. Полковник взорвался.
- Ты сука, мля, интеллигентская, меня еще поучи, гной пиджачный. Да у
твоей мамки столько хахалей не было, сколько у меня операций! Гнида
гэбэшная: сдриснул при первом порыве, а теперь строит себе памятник из
говна! Герой, ёшь тыть, незримого фронта!
И гордый полковник ввернул такое определение, что не смог бы придумать
и самый маститый врач-гинеколог.
Женя, однако, прослушал все это спокойно и лишь заявил, глядя куда-то
в перспективу:
- Ну и к чему так нервничать? У вас ведь и давление наверняка
подскочило, и сердце тоже... второй свежести. Резюме-то какое будет?
- Тебе, говнюк, еще и резюме? - вновь раздулся полковник. - Ну так
получай мое резюме! Вы арестованы, гражданин Гусев.
- И на каком же основании? - деланно удивился Женя. - Ордер военного
прокурора у вас, или в столе остался?
Полковник коротко, без замаха, ударил Женю каблуком под коленную
чашечку.
- Лежать, падла! Мордой в асфальт! Ствол на землю!
- Простите, а в какой последовательности? - точно и не заметив удара,
поинтересовался Женя. - Сперва ствол бросать или ложиться? Кстати, у меня и
ствола-то при себе нет.
- Ща поймешь, - и полковник ловко выхватил из-за пояс пистолет. С виду
обычный ПМ, на самом деле ствол представлял из себя нечто жуткое. Видать,
очередное изделие тульских левшей, специально для Комитета. И, что самое
страшное, обладатель оружия выстрелил. В Женю. С двух шагов. Очередью.
Странное дело - треска я не услышал. Да и Женя не думал падать,
пробитый добрым килограммом свинца.
Происходило что-то невообразимое. Женя, казалось, размазался по
пространству, он был всюду - и в то же время нигде. Полковничьи пули
промчались мимо, уйдя в пустоту.
- Ты чего творишь, чмо окопное! - резко выкрикнул увернувшийся Женя.
Полковник отпрыгнул, проворно взмахнул рукой - и тут же раздался треск
автоматных очередей. Лупили, казалось, сразу со всех сторон.
Да, наверное, это все-таки трусость. Но вместо того, чтобы геройски
выскочить наружу, навстречу пулям, я резко согнулся, едва ли не сполз под
сиденье.
И вовремя. Переднее стекло страшно дзинькнуло, покрылось паучьей
сеткой трещин и медленно - или это вновь фокусы восприятия? - осыпалось
внутрь. Дробь осколков забарабанила по спине, что-то чиркнуло над ухом,
липкая соленая струйка стекла мне на губу - но при этом я совершенно не
чувствовал боли.
Как-то вдруг сразу я понял, что из машины все-таки надо убраться. Если
хоть одна пуля пробьет бензобак... в таком случае у меня вообще не
останется шанса.
Рванув со всей силы дверцу, я тяжело вывалился на асфальт. Навстречу
гостеприимным свинцовым птичкам, столь давно вившимся в моих поисках, тем
самым... которых почему-то уже не было.
Тишина стояла над миром, теплая майская тишина, и шел в этой тишине на
негнущихся ногах Женя. Что-то поблескивало у него между пальцев - не то
шпага, не то хлыст... Да нет, какая там шпага - обычная гитарная струна,
"ре" малой октавы. В серебристой оплетке, хищно извивающаяся, жаждущая
крови.
Впрочем, она, похоже, насытилась. Вдали, привалившись к милицейской
"Волге", сидел гаишник. То ли дремал, то ли что похуже. А совсем рядом, в
двух шагах, лежал посреди шоссе полковник. Клякса, пятнистая клякса на
сером.
- И еще пятнадцать человек, - точно прочитав мои мысли, устало сообщил
Женя. - В кустах. Некоторых я просто оглушил, а остальные...
Он не договорил. И так было понятно.
- Блин, - спустя мучительно долгую паузу выдохнул он, - как же
идиотски сложилось... Ну ладно сам козел, моча в мозги ударила, крыша
поехала, но ребят-то жалко... армейский спецназ. Эти-то и вовсе ни за
что...
- И ты... один? - во рту у меня давно уже пересохло, но лишь сейчас я
это ощутил в полной мере.
- Ну да, - печально кивнул Женя. - Боевой Резонанс Струны - вот так
это называется. А что делать, Костян? Изрешетили бы они нас. Сам-то цел?
Чего с ухом-то?
- Да пустяки, - отмахнулся я. - Стеклом мазнуло. Жень, а что вообще
было? Кто эти люди?
Вопросы так и рвались из меня , но Женя не спешил отвечать. Вместо
этого он нагнулся над поверженной тушей полковника, с явным усилием
перевернул на спину.
Сейчас я видел опавшие бугры мышц, холодное, чуждое загара лицо.
Закрытые узенькие глазки... которые внезапно открываются - и что-то
происходит. Из складок камуфляжной куртки, где утонула левая рука
полковника, брызжет огнем... внизу сверх. Мертвые губы расплываются в
печальной улыбке... а потом вдруг лицо его взрывается и опадает, улыбки
больше нет... и глаза остаются открытыми... навсегда...
И снова ослепительно-черная пауза, провал восприятия... а потом -
птичий щебет, легкий ветерок, одуряюще-вязкий запах весеннего разнотравья.
И Женя, привалившийся к зелено-коричневой куче тряпья... не сразу я
сообразил, что это за куча.
Валялась рядом его черная, зачем-то дымящаяся "мыльница", а сам он...
Скрючился, сжимая ладонями живот, и между пальцев, под желтой тканью
футболки, набухало темное пятно.
- Зацепил-таки, гад... Эх, дурак я.... не учел... - слова с трудом
выползали из узкой, изломанной щели рта. - Это ж Мартыненко, волк еще
тот... А мог бы и тебя зацепить...
- Куда он попал? - пытаясь говорить деловито, выдохнул я. - За
аптечкой бежать?
- Успокойся, - прохрипел Женя. - Ты еще, пожалуй, намудришь... Сейчас
наши подъедут, все по уму сделают. Иди, встречай. А я тут посижу, на
ветерке... Эх, хорошо хоть Севку не взяли... Он ведь ужом извивался,
просился... Шашлыков захотелось... Ладно, ступай.
А сзади уже раздавались звуки тормозящих колес.
Я и представить не мог, что их окажется так много. Или это у меня в
глазах мутилось?
- Там... Живот... Врача... - пролепетал я, падая в плотную, глухую
тьму.
Крепкие руки не дали мне расшибиться об асфальт.
2.
Не хотелось включать свет, хотя лиловые сумерки за окном давно
перетекли в плотную, наполненную мокрым ветром тьму. Не хотелось вставать с
неразобранной кровати, нащупывать тапки, щелкать выключателем. Зачем? Чтобы
комнату затопил свет - желтый, точно лимонный концентрат? Чтобы предметы
обрели острые свои очертания, чтобы всё вокруг стало беспощадно ясным,
расчерченным на большие квадраты? Нет, сейчас мне нужна была именно тьма.
Она обволакивала, она лечила, она милосердно скрывала от меня очевидное...
Что самое смешное, физически я был здоров - ну, не считая смешной
царапины за ухом. Это Женя сейчас в реанимации, под капельницей, и хотя
доктор Павел Александрович, тряся кудлатой головой, уверял, что шансы есть,
и вполне реальные шансы, я понимал - сейчас Женя похож на лодку со
сломанной мачтой, без весел. Несут, крутят непредсказуемые течения, и к
какому еще берегу ее прибьет - сие неведомо никому. Будь я верующим,
наверняка бы сейчас молился.
Но это - не мое. Я даже Севке ничего путного не сумел сказать, да и ни
к чему... "Скрыть все равно ведь не скроешь, - Кузьмич говорил сухим,
безжизненным голосом. - А ложь он нам никогда не простит. Значит, скажем
как есть..." Правда, после первого приступа слез Севка держался куда лучше,
чем я предполагал. Поселился в реанимационном отделении, и выгнать его
оттуда не удалось еще никому - несколько не по разуму усердных медиков было
уже покусано, и Кузьмич дал команду - оставить. В конце концов, его там
как-то приспособили к делу - что-то подтирать, выносить...
Два дня уже прошло, а лодка-душа так и моталась между двумя одинаково
неприветливыми берегами. Я недоумевал: ну как же это? Мощная, обладающая
тайными средствами медицина "Струны" должна творить чудеса. Как вот с моей
ногой. На эти мои недоумения Кузьмич мрачно высказался, что на то и
"Струна" - в любой другой больнице, будь то сельский медпункт или
"кремлевка", смерть наступила б спустя три-четыре часа после выстрела. Без
вопросов. "Ты хоть понимаешь, Константин, что такое пуля со смещенным
центром тяжести? - проскрипел он, не поднимая на меня глаз. - Должен
понимать, не зря ж четыре месяца занимался... Он сейчас не таблетками
держится и не уколами. А тонкими вибрациями Струны... Это максимум, что в
наших силах".
Я честно пытался понять, хотя получалось не слишком. Да, уж очень
многое я здесь видел, чтобы всерьез отнестись к словам про эти загадочные
"вибрации", но все-таки до конца принять не мог. Ну не укладывалось оно в
мои материалистический мозги. И даже последнее доказательство, расплывшееся
по пространству тело, прозрачное для свирепого автоматного огня, так и
подмывало объяснить случайностью.
Но я уже понимал - что-то необратимо изменилось. Что-то сдвинулось в
моей душе, открылись какие-то доселе наглухо забитые дверцы, и потянуло
оттуда зябким сквознячком. Хотелось согреться, но тут ни камин не поможет,
ни одеяло, ни даже крепкие мужские напитки.
Давно ли я учил детей решать квадратные уравнения? И вот всего год
спустя... Смог бы я вот сейчас выйти к доске, объяснять забавные свойства
дискриминанта? Ведь параллельно в голове все равно крутилась бы мертвая
лента шоссе, треснувшее лобовое стекло, блеклые, отражающие синее небо
глаза полковника - за миг до того, как разлететься алыми брызгами...
У сегодняшнего полковника глаза были такие же. Тусклые словно
бутылочное стекло. Разительный контраст с мягким, проникновенным голосом,
прямо-таки излучающим доверительность и расположение.
Беседа в кабинете Кузьмича проходила довольно странно. Когда я,
получив по "мыльнице" срочный вызов, шел туда, то уж никак не предполагал,
что встречусь с посторонними. Видно, привык за последние месяцы к тесному
кругу здешних людей.
Но посторонние были. Во-первых, тощий и длинный, точно копье
крестоносца, лысый дядечка в очень приличном костюме, скромно сидящий в
кресле у стенки. Я как-то сразу понял, что он в штатском. Но под серым, в
мелкую розоватую искру пиджаком вполне могли скрываться погоны. Причем
полковничьи. Почему? В разговоре так и не всплыло звание. Но вот влезло в
голову - и все. Про себя я окрестил его Полковником - и это очень ему
подошло.
Во-вторых, молодая женщина. Худенькая блондинка в голубом костюмчике
изящного, но вместе с тем строгого покроя, в качестве прически -
стандартная "химия", в ушах дешевенькие пластмассовые клипсы... заостренное
бледное лицо, на котором, точно выводок лисичек, едва пробившийся сквозь
слой хвои, спрятались веснушки. Тонкие пальцы задумчиво крутят какую-то
бумажку, носок белой туфли слегка покачивается.
Почему-то все эти детали сами собой сложились в образ некой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг