От ночных походов и волнений Долорес так уставала, что могла уснуть в
любом месте. Она заметно похудела, но с аппетитом ела и выглядела
посвежевшей. Близость океана и горный воздух действовали благотворно.
Однажды в солнечное утро, когда Долорес возвращалась с маяка, на пляже
ее окружили маленькие девочки и стали просить:
- Сеньорита, у нас башенки не выходят. Вы все с Энрикетой катаетесь,
поиграйте с нами.
Они усадили ее на песок и отдали все свои игрушки. И вот здесь, среди
тряпичных кукол, деревянных формочек для песчаных баб, совков и цветных
стекляшек, Долорес вдруг заметила кокосовую пустышку с какими-то знаками,
вырезанными на твердой оболочке. Она взяла ее в руки, всмотрелась и,
потрясенная, спросила:
- Дети, где вы взяли эту игрушку?
- Ее Пикета на берегу нашла, мы хотели купол на башне сделать, -
сказала одна из девочек.
Сомнений не оставалось: на кокосовой пустышке был долгожданный шифр.
Долорес уже не могла оставаться с детьми, - ей не терпелось скорее пойти к
себе, закрыться и с лупой в руках прочесть весточку с Панданго.
- Девочки, мне сегодня некогда, - сказала она. - Мы поиграем в другой
раз. А чтобы вам не скучно было, - хотите я куплю чиклеток?
- Хотим, очень хотим! - ответили девочки и запрыгали вокруг Долорес.
Им ведь не часто перепадали сладости.
Захватив с собой кокосовую пустышку, Долорес с ребятишками зашла в
"Осьминог". Дон Амбросио встретил ее низким поклоном. Он рад был услужить
приятной сеньорите.
- Не слишком ли вы расточительны? - заметил хозяин "Осьминога". - Этих
птенцов не накормишь чиклетками. Их в каждой лачуге по дюжине.
- Ничего, на радостях можно.
- Не могу ли я узнать, если не секрет, какая у сеньориты радость?
В глазах дона Амбросио блеснул огонек не простого любопытства. "Не
подозревает ли он меня в чем-нибудь? - подумала Долорес. - С таким надо
быть осторожнее".
- Мой жених в дальнем плавании, - ответила она. - Мы с ним не виделись
около полугода. А вчера я узнала, что он прибудет прямо сюда.
- На пароходе?
- Нет, на "Мерседесе".
- А не рискует ли сеньорита вызвать у жениха ревность? У нее здесь
очень много тайных вздыхателей и поклонников.
- Я что-то не вижу их, но на всякий случай учту ваш совет и переселюсь
на маяк, - смеясь сказала Долорес.
Раздав девочкам купленные чиклетки, она зашла домой и внимательно
прочитав шифровку, поспешила на почту. Ее телеграмма в столицу была
короткой:
"Дорогие родители приготовьтесь встретить Хосе тчк Обещает прибыть
первым пароходом начале дождей свадебным подарком тчк Целую ваша Долорес".
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ПЕРЕД ШТОРМОМ
- Душный будет день, - поглядывая на небо, определил Наварро.
- К ночи, видимо, соберется гроза, - сказал Реаль, проявлявший с
недавнего времени необычный интерес к погоде. - Солнце в дымке марева
всходит и птицы низко летают.
Паоло принялся спорить:
- Нет, день по всем признакам должен быть летным.
Он, как все люди, имевшие дело с воздушной стихией, считал себя
знатоком атмосферных явлений.
Весь день палило несколько затуманенное солнце, и только к вечеру
поднялся небольшой ветер. В небе появились клочья рваных облаков, несущихся
с юга на север.
На работах в приступе лихорадки свалился Диас. Капрал Варош,
возвращавшийся с очередного обхода линии электропояса, почему-то
смилостивился и приказал стражникам отпустить больного в барак.
В конце дня в шахте рухнула порода и придавила трех заключенных.
Больше ничего особенного на острове Панданго не произошло.
После скудного ужина Мануэль с Наварро пробрались на опушку рощи
панданусов. Это место было любимым.
Отсюда Мануэль наблюдал за Бородавкой и разговаривал с Реалем и Диасом
о побеге. Сегодня он умышленно захватил с собой летчика, нужно было всерьез
поговорить с ним.
- Как же ты собираешься жить дальше? - спросил он.
- Надеюсь на побег, - ответил Наварро. - Мне терять нечего.
Краснорожий Чинч так и сказал утром: "Жив еще? Ну, походи до приезда
полковника, а там - акулам на закуску!"
Похудевший, в выгоревшем мундире без пуговиц, в продранных бриджах, он
едва походил на прежнего щеголеватого авиатора. Что-то неуловимо-новое
появилось в его лице, в выражении глаз.
- Хосе вас всех зовет товарищами, а меня только по имени, и ни разу не
ошибся. Неужели он меня не считает своим? - спросил вдруг Наварро. - Или
это потому, что я сказал: "Мне по пути с вами до берега?"
- А где тут берег? - спросил Мануэль. - Сейчас у нас с тобой один
путь. - И он указал в сторону синевшего за проволокой океана. - Но разве
наша дружба может кончиться там? Мне кажется, она только начнется.
- А я разве возражаю? Вы сами немного сторонитесь... и тайны у вас
какие-то от меня.
- Наши тайны ты сегодня узнаешь, - пообещал Мануэль.
Вскоре к ним подошел Паоло, Жан и Паблито; не хватало только Реаля,
ушедшего к заболевшему Диасу, и Кончеро. Силач задержался на кухне. Он
теперь нес оттуда все, что мог наскрести со дна котлов.
Мануэль знал, что приготовления к побегу близились к концу, - об этом
говорилось на последнем совещании в штабе. Группа подготовки доложила о
завершении возложенных на нее задач, а штурмовой отряд, проведя ночные
тренировки, ждал сигнала к началу действий. Неизвестен был лишь решающий
день. Его не могли назначить, так как не знали, когда прибудет хоть
какой-нибудь пароход. Но людей нужно было подготовить к выступлению в любой
момент.
Прибыл Кончеро и внес оживление: он наступил на растянувшегося под
кустом Жана.
- Миллион раз твержу: сначала посмотри - потом шагай! - негодовал
француз.
Но он тут же сменил гнев на милость. Силач принес завернутые в листья
маисовые пригарки. Все лежащие, а особенно Жан, обрадовались еде. Недавно
Хосе исключил себя и Диаса из списка подкармливаемых, приказав распределять
"добычу" только среди штурмовой группы.
Наконец на тропинке появился Реаль. Он почему-то остановился и стал
вслушиваться.
По дорожке от первого поста шли два пьяных стражника; впереди Лиловый,
а позади его толстый соотечественник, получивший от бразильцев кличку
"Тосиньо"* ["Тосиньо" - по-бразильски - "свиное сало"]. Они громко
разговаривали по-немецки.
- Даже в воскресенье никакой культуры! - жаловался Лиловый. - Эх, то
ли дело у нас, дома! Воскресенье... приезжает бродячий цирк. Барабан
гремит, девчонки грызут орехи, а мы сначала - шнапса, потом пива. Вечером
обязательно драка. Вот была жизнь. Эх! - И он огорченно махнул рукой.
- Колотил же ты "профессора", - напомнил Тосиньо.
- Слабое развлечение! Кажется, я в кого-то загнал пулю?
- Промазал!
- Вот видишь! А ведь был когда-то первым стрелком. Любому пулю в глаз
за тридцать шагов всаживал. Не веришь? Отмеряй шаги и становись! Не хочешь?
Ну то-то!
Увидев на дорожке Хосе, он вскинул автомат и заорал:
- Эй, каторжник, пляши! Дарю целую сигарету. Пляши, пока я добрый.
- Плясать не обучен, - простодушно разведя руки как бы с сожалением,
сказал Хосе. - А вот у нас бык был, честное слово, чечетку копытами
отстукивал. Соображал лучше начальства.
- Я вижу, ты из ковбоев, они мастера рассказывать и гадать. А ну,
гадай мне на руке, - потребовал Лиловый. - А то тут со скуки подохнешь.
Чертовы пальмы, чертов остров и вы все - дьяволы!
- За гадание полагается пачка сигарет, - начал торговаться мнимый
ковбой. - Я и без руки вижу, что ты тоже узник, хотя еще и не
догадываешься.
- Твое гадание не стоит и окурка! Понял? Через неделю кончается мой
контракт. Я отстукал здесь пять лет! Насквозь просолился и до костей
прожарился. Уеду на родину, - надоели вы мне.
- Неужели думаешь, что тебя отпустят? Да никогда! Ты ведь в первой
таверне проболтаешься. - Разыгрывая из себя простака, сказал Реаль и стал
вглядываться в раскрытую ладонь Лилового. - И линии у тебя, как у любого из
нас. Вы каторжники, только с автоматами. И срок у тебя не кончается.
Прикажут новую бумажку подписать, - долго еще служить будешь. Не надейся,
никуда не уедешь!
Стражники с изумлением таращили на гадальщика глаза. То, что говорил
ковбой, походило на правду. Хосе ухмыльнулся: он знал, что бьет по самому
больному месту. Каждый из них в душе опасался именно этого.
- Пять лет! Так говорится в контракте. Понял? - сказал Лиловый и,
взглянув в сторону поста, оживился: - Видишь, чертов предсказатель,
подходит судно?
Вдали показались огни теплохода, идущего к острову.
- Это наверняка сам полковник! - обрадовался стражник. - Я спрошу у
него. И если ты врешь, то я тебя разыщу и заставлю до блеска вылизать мои
парадные сапоги.
Мануэль заметил веселый огонек, мелькнувший в глазах Реаля. А Наварро
помрачнел, - прибытие парохода не предвещало ему ничего хорошего.
Лиловый бессвязно продолжал выкрикивать:
- Я пойду... Я спрошу! Все знают, что срок кончается, пусть он не
крутит. Где мои парадные сапоги? - вдруг рявкнул он, уставившись свирепым
взглядом на Тосиньо.
- Твои дурацкие сапоги на твоих толстых ногах. По воде, что ли,
пойдешь к нему? Утонешь. Для храбрости надо еще выпить. Пошли!
Схватив собутыльника за рукав, он потянул его за собой. Лиловый,
вспомнив об обещании, вытащил из кармана пачку сигарет и швырнул их под
ноги Реалю.
- На, чертов гаучо, кури!
Стражники удалялись уже не так покачиваясь, как прежде. Неожиданное
гадание их, видимо, немного протрезвило.
Реаль подобрал сигареты и, подойдя к друзьям, стал угощать всех.
Паоло, как страстный курильщик, моментально достал кремень и высек огонь.
Сделав глубокую затяжку, Реаль взглянул на низко нависшую вдали тучу,
освещенную заходящим солнцем, и сказал:
- Через два-три часа эти тучи закроют все небо. Кто уверял, что
сегодня не будет шторма?
- Я, - признался Паоло. - Ты выиграл.
- Нет; кажется, мы оба выиграли!
Реаль поманил к себе Мануэля, что-то шепнул ему. Тот моментально
оживился и, позвав с собой Паоло с Паблито, поспешил к баракам.
Сидевшие на камнях Жан с Кончеро тоже получили распоряжение и ушли из
рощи.
Издали донесся грохот цепей в клюзах: судно бросило якорь в проливе.
- Итак, сведения разведки оказались точными, - негромко сказал Реаль.
- На остров приходят суда с большой грузоподъемностью. Чудесно, лучшего мы
и не ждали.
Он повернулся к задумавшемуся Наварро. Ветер трепал черные кудри
летчика, но тот как бы ничего не замечал. Он курил, глубоко затягиваясь.
- Любуешься закатом? - спросил Хосе.
- Закат великолепен и предвещает шторм, но мне нынче что-то не до
красоты. Если прибыл полковник Луис, вряд ли придется любоваться завтрашним
заходом солнца.
- Ну, до утра еще целая ночь, а они теперь стали длинные, - сказал
Хосе, следя за стоявшим на рейде судном.
- Для кандидата на тот свет последняя ночь всегда коротка! - ответил
летчик, продолжая жадно курить.
- Вы не различаете, сколько людей на той лодке? - вдруг обратился к
нему Реаль.
Наварро, отличавшийся профессиональной остротой зрения, взглянул на
большую шлюпку, покачивавшуюся вдали: она только что отвалила от судна,
направляясь к пристани Бородавки.
- Двенадцать человек. Очевидно, команда судна. Нет, они в форме и с
оружием. Новые стражники. - Бросив окурок, летчик продолжал: - Я благодарен
вам, Хосе, за многое. Завтра, без сомнения, они пристукнут меня. Что ж, я
сумею умереть. Но хотелось бы посоветоваться. Утром меня вызовут из строя и
поведут на утес. Есть замечательный план! Когда проход откроют, я толкну
стражника на провода электропояса и кинусь на второго... Я обзаведусь
автоматом и буду драться до последнего патрона!
- Безнадежно! - осветил Реаль, вглядываясь в его решительное лицо. -
Когда выводят из лагеря, заключенный идет по проходу один и его держат под
прицелом. Стоит сделать шаг назад - и вас прикончат. Здесь все
предусмотрено!
- Черт бы их подрал! - помрачнел Наварро. - У меня все не как у людей:
едва разобрался, для чего жить стоит, и приходится умирать. Да и умирать-то
бестолково!
- Я сказал: до утра времени много. А утро будет не таким, как вам
думается, - сказал Реаль и поднялся с камня, так как показался
возвращавшийся Мануэль.
- Вы хотите поддержать меня надеждой? Я понимаю, что выживу лишь в
случае побега. Но когда он будет, этот побег?
- Сегодня, - заверил Хосе и поспешил навстречу Мануэлю.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЖИЗНЬ!
Изрытый волнами океан бушевал. По проливу катились высокие пенистые
валы и с грохотом разбивались о прибрежные камни.
Ветер усиливался. Он гнул деревья, сотрясал стены и крыши бараков.
На Бородавке взметнулся туманный луч прожектора и заскользил по кругу.
Коммунисты, собранные по тревоге, упали на землю и прижались к корням
панданусов.
В перебегающем свете прожектора искрилась водяная пыль, которой был
насыщен воздух. Чувствовалось, что приближается тропический ливень.
Горизонт давно затянуло черной, непроглядной завесой.
[Рис. 11]
- Командир группы безопасности, - окликнул Реаль, - все ли у вас
налицо?
- Полностью все двадцать пять человек, - отрапортовал по-военному Лео
Манжелли - пожилой коммунист, которому довелось воевать в интернациональной
бригаде в Испании.
- Хорошо, немедля приступайте к действию. Особенно зорко следите за
тем, чтобы никто не проник к первому посту и замаскированным телефонам.
Беспрепятственно пропускайте лишь связных, известных вам в лицо, и своих
командиров, остальные должны знать пароль и отзыв. Штаб находится до
полуночи в роще панданусов. Если перейдет в другое место, мы вам сообщим.
Реаль подошел к Лео Манжелли и шепнул на ухо:
- Пароль на сегодня: "Да здравствует жизнь". Отзыв - "Борьба".
- Понял, - ответил командир отряда и шепотом повторил услышанное.
Затем он построил своих бойцов и повел расставлять ночные секреты и дозоры.
- Группа переброски собралась? - спросил Реаль.
Из темноты вышел Паоло.
- Да, в полном составе... Приспособления собраны в одно место. Ждем
указаний.
- Приступайте к установке "карусели". Сегодня уже не тренировка, а
настоящий побег. Все наши отряды будут включены в действие.
"Наконец-то!" - подумал каждый из заключенных, но никто из них ничем
не выдал своей радости.
- Перебросить только тех, кто намечен штабом, - приказал Хосе. - И
никого больше.
Группа переброски пошла среди деревьев уверенным шагом, несмотря на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг