Во-вторых, эти часы не имеют механизма как такового. Я не сумел понять
принцип их действия, но мне удалось выделить крошечный источник силы,
заставляющий часы работать. Как только я удалил малюсенькую прямоугольную
пластинку, спрятанную под крышкой, часы перестали отвечать на нажатие
кнопок. Я полагаю, нет смысла спрашивать у тебя, что представляет собой
эта пластинка?
- Честно признаться, я сам плохо себе это представляю, - смущенно покачал
головой инспектор. - Большинство людей в нашем мире пользуются подобными
приборами, не задумываясь о том, каким образом они действуют. В этом
просто нет необходимости.
Во взгляде мастера мелькнуло недоверие.
- А как же простое человеческое любопытство? Или уже не осталось вопросов,
которые могли бы вас взволновать?
- Будь это так, - улыбнулся инспектор, - мне сегодня не пришлось бы
носиться сломя голову по Флоренции, пытаясь отыскать тех, кто купил у тебя
картину.
- Так все же, - сложив руки на груди, Леонардо откинулся на прямую,
жесткую спинку кресла, - что это за история с покупкой портрета Моны Лизы?
Признаться, я до сих пор мало что в ней понимаю.
- А ты уверен, что хочешь знать, что произошло?
- Я ведь отдал тебе часы, - напомнил инспектору Леонардо. - Кроме того, за
время нашего разговора я сделал некоторые выводы, которые, как мне
кажется, вплотную подвели меня к ответу на главный вопрос. Мне просто
хочется убедиться в своей правоте.
- Хорошо, - Ладин был далеко не уверен в том, что поступает правильно, но
все же утвердительно наклонил голову. - Давай сделаем так: я выслушаю то,
что ты мне скажешь, и, если ты ошибешься, скажу тебе об этом.
- А если я окажусь прав?
- В таком случае я не стану комментировать твои слова.
Леонардо положил руки на подлокотники и чуть подвинулся, удобнее
усаживаясь в кресле.
- Я полагаю... - медленно, боясь ошибиться, начал он.
Не закончив фразу, Леонардо взял со стола бокал вина, чтобы промочить
пересохшее от волнения горло.
- Я полагаю, - вновь повторил он вводные слова, присутствие которых считал
абсолютно необходимым, - что ты и тот человек, который купил у меня
картину, прибыли к нам из будущего.
Инспектор уже приготовился к тому, чтобы спокойно и невозмутимо выслушать
самую фантастическую идею, которая только могла прийти в голову Леонардо.
В какой-то степени ему было даже любопытно, как далеко уведет фантазия
великого мастера, когда он начнет рассуждать по поводу места, где могли
быть изготовлены удивительные часы, несоответствующие тому времени, в
котором он жил и категориями которого привык мыслить. Это могла бы
оказаться гипотеза о никому не известном поселении древних атлантов,
спасшихся после гибели Атлантиды. Или о тайном обществе, посвященном в
оккультные тайны. Или о неизведанных землях, лежащих где-то за морем, в
которых живут люди, чья цивилизация заметно обогнала европейскую. Да,
собственно, все, что угодно, - любая выдумка, соответствующая уровню
образования людей раннего Средневековья и их представлениям о существующем
миропорядке. Леонардо был гением - этого никто не отрицал. Но он не мог
высказать версию, связанную с путешествием во времени. Точно так же, как
не мог предположить и того, что Ладин и покупатель его картины являются
представителями внеземной цивилизации, прилетевшими на космическом
корабле, который они припарковали где-то на берегу Арно. Знания людей
начала XVI века о времени и пространстве были слишком ничтожны для того,
чтобы выдвигать подобные гипотезы. Пространство для них было всего лишь
расстоянием, которое нужно пройти, чтобы оказаться на другом конце города.
А время... Время было неотделимо от мерного движения стрелок по циферблату
часов. Смена дня и ночи, времена года, неизменно следующие одно за другим,
- все это являлось для них настолько обыденными проявлениями повседневной
жизни, что мало кто задумывался, почему так происходит? Что за сила движет
этим механизмом, в работе которого никогда не случается сбоев?
Божественная воля казалась вполне естественным, на редкость простым и
понятным буквально каждому ответом на все кажущиеся неразрешимыми вопросы.
И она не оставляла места для присутствия каких бы то ни было иных внешних
сил.
- Я угадал.
Слова, произнесенные Леонардо, прозвучали почти без вопросительных
интонаций. Если он и решил придать им форму вопроса, то только потому, что
не хотел задевать самолюбия гостя. На самом деле он давно уже все понял,
глядя на удивленное, недоумевающее, растерянное лицо инспектора, которое
сделалось похожим на восковую маску, медленно теряющую свою форму под
лучами жаркого полуденного солнца, из-за чего казалось, что одно выражение
на нем неуловимо перетекает в другое.
- Догадаться было не так сложно, как тебе, возможно, кажется, - улыбнулся
Леонардо. Молчание инспектора было воспринято им как подтверждение
собственной правоты. - Во-первых, сами часы, которые невозможно сделать в
настоящее время. Я в этом совершенно уверен. Во-вторых, непонятная суета
вокруг моей картины, которая, как мне кажется, не заслуживает столь
пристального внимания. В-третьих, твое странное поведение после того, как
ты увидел Мону Лизу.
- А это-то здесь при чем? - не смог удержаться от вопроса Ладин.
- Это был последний и самый главный довод в пользу того, что ты прибыл из
будущего. Вначале ты говорил о портрете жены дель Джокондо так, словно уже
видел его. Когда же я показал тебе живую Мону Лизу, ты как будто даже
подумал, что я намеренно пытаюсь ввести тебя в заблуждение. Все это плюс
то, о чем я упомянул прежде, позволило мне сделать вывод, что ты видел
какую-то другую мою картину, которую я еще не успел написать, и считал,
что это и есть портрет Моны Лизы. Но подобное могло случиться лишь с
человеком, побывавшим в будущем.
Сказав это, Леонардо протянул перед собой руку с открытой ладонью, так,
будто предоставлял теперь своему собеседнику право сказать, что он думает
по этому поводу. Но инспектор молчал, пытаясь понять, свидетелем чего он
только что стал? Что продемонстрировал ему Леонардо? Фантастическую,
кажущуюся невозможной способность к гениальным прозрениям? Или же просто
ловкий трюк, ключ к пониманию которого найти, быть может, и не так сложно?
Глава 9
По лицу генерального инспектора Отдела искусств, как всегда, невозможно
было догадаться, о чем он думает в данный момент. Но на этот раз внешняя
невозмутимость стоила ему немалых усилий. Первой реакцией на доклад
инспектора Ладина было раздражение, которое Барцису с трудом удалось
сдержать. Что возомнил о себе этот мальчишка, рассказывающий в кабинете
генерального инспектора историю, место которой в третьесортной бульварной
газетенке? Однако, сопоставляя факты, которые излагал Ладин, с теми, что
стали известны в результате предпринятого генеральным инспектором
параллельного расследования, Барцис все больше убеждался в том, что
инспектор прав. Возможно, в чем-то он заблуждался, преувеличивая
значимость тех или иных событий, произошедших за истекшие сутки. Но чтобы
убедиться, что в главном Ладин не ошибся, достаточно было связаться с
инспектором, отслеживающим ситуацию в Квадратном кабинете Лувра, и
спросить, на месте ли "Джоконда". Картина до сих пор была цела. А это
означало... Если бы кто-то смог сейчас внятно объяснить генеральному
инспектору, что именно это означало, подобная проницательность могла бы
обернуться для счастливчика внеочередным повышением по службе.
- ...Исходя из всего вышесказанного, можно сделать вывод, что картина,
написанная Леонардо да Винчи в 1503 году, хотя и является портретом Моны
Лизы, жены флорентийского магната Франческо дель Джокондо, не имеет ничего
общего с тем портретом, который находится в Лувре и который во всех
каталогах именуется "Джокондой".
Подведя таким образом итог докладу, Ладин затаил дыхание в ожидании
реакции генерального инспектора.
Барцис медленно поднял руку и плотно прижал ладонь к своему гладко
выбритому затылку. Вопреки обыкновению, его рука не начала медленно
смещаться в направлении шеи, а замерла на месте.
- Вам известно, что анализ золы в тубе, которую вы переслали в
Департамент, подтвердил донесение о сгоревшей в ней картине?
- Да, - коротко кивнул Ладин.
- Вам, должно быть, также известно, что контрабандист, которого вы
переправили в Департамент вместе с тубой, отрицает какую бы то ни было
свою причастность к случившемуся?
- Да, - снова наклонил голову инспектор.
- Таким образом, ни ему, ни его сообщнику, - Барцис тронул кончиками
пальцев листок бумаги с портретом, нарисованным подмастерьем Леонардо, -
мы не можем предъявить никакого иного обвинения, кроме нелицензированного
временного перехода.
На этот раз инспектор промолчал. Проявив излишнюю самоуверенность, он
допустил серьезную промашку. После такого ждать снисхождения было бы
просто глупо.
Чуть повернув голову, Барцис еще более пристально посмотрел на Ладина. Он
ждал ответа на вопрос, который не был задан, но явно подразумевался. Под
взглядом генерального инспектора не имело смысла делать вид, что не
понимаешь, о чем идет речь.
- Я не знаю, что за картина находилась в тубе, - произнес Ладин, стараясь
даже не глядеть в сторону массивного письменного стола, за которым
восседал Барцис. - Но полагаю, что это был портрет Моны Лизы... Истинной
Моны Лизы, о которой мы никогда не знали.
- Почему же случилось так, что одна из работ Леонардо осталась никем не
замеченной?
- Быть может, в реальной истории, до того, как в нее вмешалась банда
Хрычова, картина была также уничтожена вскоре после ее написания? -
высказал предположение Ладин. - Леонардо говорил, что дель Джокондо
портрет жены не понравился, - он счел его слишком фривольным.
- Слишком фривольным... - генеральный инспектор чуть оттопырил нижнюю
губу, что делал в минуту глубокой задумчивости. - О той "Джоконде",
которую мы знаем, такого не скажешь... Не так ли, инспектор?
Сделав глубокий вдох, Ладин произнес:
- У меня имеется предположение, господин генеральный инспектор... Если вы
позволите...
Ладин понимал, что идет на серьезный риск. Но в ситуации, в которой он
находился, риск казался ему оправданным. Судя по всему, генеральный
инспектор пока еще не принял окончательного решения относительно того,
какое именно наказание должен понести инспектор Ладин за свое
самоуправство. Если его объяснение покажется Барцису необоснованным и
глупым, то это позволит генеральному инспектору утвердиться во мнении, что
перед ним находится самоуверенный болван, которого и наказывать следует по
всей строгости. Но если Ладину все же удастся заинтересовать Барциса своей
версией, то, кто знает, быть может, судьба окажется к нему снисходительной.
- Ну так что? - недовольно насупил брови генеральный инспектор.
- Разрешите? - взглядом указал на столик с охлаждаемой минеральной водой
Ладин.
Барцис сделал приглашающий жест рукой. Ладин подошел к столику, налил воды
в стакан, который тотчас же покрылся крошечными капельками испарины, и
залпом осушил его. Утолив жажду, инспектор почувствовал себя куда
спокойнее и увереннее. Он вдруг с отчетливой ясностью осознал, что ему и в
самом деле нечего терять.
- Я полагаю, что картина, которая находится в Лувре, была написана
Леонардо не в 1503 году, а гораздо позже. И это был портрет не жены
Франческо дель Джокондо, известной под именем Моны Лизы, а вдовы
родовитого испанского дворянина Пачифики Брандано, ставшей впоследствии
любовницей герцога Джулиано Медичи. Как нам известно, в 1513 году герцог
Медичи заказал Леонардо портрет своей любовницы, над которым художник
начал работать в Риме, в папском дворце, где для него была оборудована
специальная мастерская. Леонардо работал над портретом Пачифики три года.
Но к моменту окончания работы Джулиано Медичи умирал от чахотки. Он
отправил Леонардо в Париж, ко двору короля Франциска, оставив ему портрет
в качестве прощального подарка. Французский король, пожелавший купить
картину, получил от художника отказ под предлогом того, что работа над
картиной не завершена. Леонардо не расставался с картиной до самой смерти,
которая наступила в 1519 году. Дальнейшая судьба портрета Пачифики
Брандано неизвестна. Можно предположить, что это и есть тот самый портрет,
который сейчас находится в Лувре.
Закончив свою короткую речь, инспектор почти с облегчением перевел дух. Он
сделал все, что мог, - дальнейшее от него теперь уже не зависело.
Тимур Барцис трижды стукнул согнутым средним пальцем по крышке стола.
- И когда же вы пришли к такому выводу, инспектор? - спросил он, не
поднимая взгляда.
- Меня давно интересовала судьба портрета Пачифики Брандано, - тут же
ответил Ладин. - Перед тем как идти к вам с докладом, я всего лишь
просмотрел некоторые документы, сопоставив их с теми фактами, что стали
известны мне сегодня.
Палец генерального инспектора вновь трижды поднялся и опустился с глухим
стуком на полированную поверхность стола.
- В таком случае вам, инспектор, должно быть, известно и то, что за
природное веселье, острый ум и умение легко управляться со своими
многочисленными поклонниками Пачифика Брандано была прозвана Играющей.
Генеральный инспектор поднял голову, и Ладин готов был поклясться, что на
какой-то миг во взгляде Барциса мелькнули едва заметные насмешливые
искорки.
- Играющая, - повторил следом за генеральным инспектором Ладин. - Или -
Джоконда.
- Вот именно, - медленно наклонил тяжелую лысую голову Барцис, - Но та ли
это Джоконда, мы сможем убедиться лет через десять, когда Леонардо
примется за работу над ее портретом. - Усмехнувшись одними губами, Барис
добавил: - Если вы впредь будете осмотрительнее, инспектор Ладин, то, быть
может, к тому времени вас еще и не выгонят с работы.
Глава 10
История с похищением портрета Моны Лизы закончилась для инспектора Ладина,
можно сказать, с минимальными потерями. Временно он был отстранен от
оперативной работы и переведен в группу поддержки. Теперь его задача
заключалась в том, чтобы подготавливать достоверные легенды для своих
коллег, отправляющихся в прошлое; Ладин легко смирился с этой потерей,
поскольку, признаться честно, он уже видел себя уныло бредущим по темным,
бесконечно длинным коридорам склада невостребованных вещей. А так, по
истечении полугода, он мог рассчитывать вернуться на прежнее место работы.
Конечно, эпоха Возрождения была для него теперь закрыта навсегда. Но и это
было не так страшно - на многочисленных витках временной спирали имелось
еще немало интересных мест, где ему хотелось побывать.
Однако во всем произошедшем оставался один момент, который не позволял
инспектору забыть о Леонардо и вплотную заняться текущими служебными
делами. В беседе с генеральным инспектором Ладин умолчал о нем, поскольку
тогда еще и сам не был до конца уверен в том, что это не ошибка, не
недоразумение, не обман зрения и не ложная память. Но чем больший отрезок
времени отделял его от того момента, когда Леонардо вручил ему свою
оптическую трубу и указал на гуляющую в церковном саду молодую жену дель
Джоконде, тем крепче становилась уверенность Ладина в том, что до этого он
уже где-то видел лицо Моны Лизы. Это было похоже на знакомое, должно быть,
каждому мучительное напряжение памяти, какое нередко испытываешь после
того, как случайно бросишь взгляд на мелькнувшее в толпе лицо, а после
долго и безрезультатно ломаешь голову, пытаясь вспомнить, где, когда и при
каких обстоятельствах ты мог прежде встречать этого человека, до которого
в данный момент тебе нет никакого дела.
Несколько дней Ладин старательно перебирал в уме всех своих знакомых и
сотрудниц Департамента, с которыми он сталкивался в коридорах, чтобы
убедиться в конце концов, что в чертах лица ни одной из них не
присутствовало даже намека на ту удивительную точность и правильность, что
продемонстрировала природа, создавая образ Моны Лизы. О ведущих видео-шоу,
звездах эстрады и киноактрисах вообще не могло быть и речи, - изысканно
утонченные черты лица жены дель Джокондо были лишены даже намека на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг