тогда вы можете быть совершенно спокойны на мой счет. Я - законопослушный
гражданин.
Пока Марин произносил свою речь, Малявин изучал стоявшие на полке книги. В
основном это были художественные произведения. Вперемешку стояли дешевые
издания в мягких переплетах: Пруст, Агата Кристи, Джойс, Желязны, Набоков,
Дик и еще с десяток других неизвестных инспектору авторов.
- Законопослушные граждане не отбывают сроки в зоне безвременья, -
довольно язвительно заметил Фрост.
- Всему виной несовершенство законодательной системы, - спокойно возразил
ему Марин. - Ни разу за всю свою практику, которую рассчитываю продолжать
и в дальнейшем, я не предпринимал попыток вывезти из прошлого
произведение, внесенное в Каталог всемирного наследия. Хотя предложения
были. И, надо заметить, весьма соблазнительные. Кому, скажите мне, я
причиняю вред тем, что нахожу и доставляю в наше время работы никому не
известных ремесленников и непризнанных художников, чьи имена затерялись в
веках, если их произведения, на мой взгляд, представляют определенный
интерес?
- Да? А как насчет копии "Джоконды", которую вы собирались заказать
Леонардо через подставных лиц?
- Это вы Цезаря Борджиа называете подставным лицом? Леонардо работал по
его заказам. К тому же речь шла не совсем о копии.
- Но вы же собирались заказать второй ее портрет!
- Ну и что? Я же не собирался везти его в настоящее время.
- Тогда для чего вам он понадобился?
- Просто хотел посмотреть, как Мона Лиза будет выглядеть без своей глупой
ухмылочки.
- Не проще ли было взглянуть на живую Джоконду?
- На живую? - Марин усмехнулся и покачал головой. - Это была не женщина, а
дьяволица. К ней страшно было даже подойти. Кроме того...
- А как насчет Ван Гога? - перебил Марина Фрост.
- Разве я еще не ответил на ваш вопрос? - удивленно поднял брови Марин. -
В настоящее время доставка картин Винсента Ван Гога из прошлого
неосуществима, в силу существующих физических законов, которые никто, ни
за какие деньги не сможет отменить.
- И тем не менее все семь картин, репродукции которых мы вам показали,
являются подлинниками, - сказал Малявин. - Как установила самая тщательная
экспертиза, их не мог написать никто, кроме Ван Гога.
- Серьезно? - удивленно приподнял бровь Марин.
- Но при этом те же эксперты оценивают их возраст максимум в пару
десятилетий, - продолжал Малявин. - Так что, как ни крути, налицо факт
контрабанды.
- И что же вы хотите от меня? - взгляд у Марина был подобен взгляду
младенца, незнакомого с самим понятием греха.
Он прекрасно понимал, что привело к нему инспекторов, но хотел, чтобы
кто-нибудь из них сам в этом признался. Для него это было бы маленькой
победой в заочном поединке с Департаментом контроля за временем.
- Мы хотим, чтобы вы как законопослушный гражданин, каковым себя считаете,
помогли нам разобраться с этим случаем, - быстро произнес Фрост.
Фраза была произнесена таким тоном, словно инспектор не просил
контрабандиста о помощи, а просто хотел услышать его мнение, чтобы
сопоставить с тем, которое у самого Фроста уже имелось.
- Каким же образом я могу это сделать? - закинув ногу на ногу, Марин
водрузил локоть правой руки на невидимый подлокотник.
- Как действовали бы вы сами, если бы вам понадобилось добыть эти картины?
- Я бы и пальцем не тронул ни одну из картин Ван Гога, - ответил ему
Марин. - Для меня это святое.
- А если бы вам предоставилась возможность спасти произведения, которые в
наше время считаются безвозвратно утраченными?
- Это совершенно иной случай, - подумав, сказал Марин. - При таких
обстоятельствах я, пожалуй, рискнул бы даже пойти на конфликт с законом.
Но, насколько мне известно, до наших дней не дошло известий о пропавших
картинах Ван Гога. К тому же, для того чтобы заполучить их, нужно
оказаться в прошлом к моменту их гибели, а до наступления периода
сопряжения времен это, как вы сами понимаете, неосуществимо.
- Ну а что, если действовать не самому, а через сообщника, оставшегося в
прошлом?
По тому, как загорелись глаза Марина, инспектор понял, что тот мгновенно
уловил суть его идеи, поэтому и не стал вдаваться в подробности.
- Вы имеете в виду, что кто-то из современников Ван Гога, получив
соответствующее вознаграждение, мог припрятать какие-то из его картин в
заранее оговоренном месте, а его сообщник из нашего времени, совершив
путешествие в точку следующего сопряжения, - если не ошибаюсь, это январь
1992 года, - извлек их на свет. - Марин взглянул на Малявина, требуя
подтверждения своей догадки. Инспектор молча кивнул. - Поздравляю вас,
инспектор. Мысль действительно интересная, - согласился Марин. - Увы,
существует одно "но". Для того чтобы осуществить эту операцию на практике,
оба компаньона, - тот, что остался в прошлом, и тот, что вернулся в
настоящее, - должны на протяжении нескольких десятилетий неукоснительно и
четко выполнять взятые на себя обязательства. В противном случае будет
нарушена причинно-следственная связь, и на каком-то из этапов операции
произойдет неминуемый сбой. Это работа не для тех, кто путешествует в
прошлое исключительно ради наживы. Здесь требуется точно просчитывать
каждый шаг, а подобные людишки для этого слишком суетны и нетерпеливы.
Кроме того, они еще и нечистоплотны при расчетах. Задумать и осуществить
операцию протяженностью в несколько десятилетий... - Марин с сомнением
покачал головой. - Это не для них. Каждый из них думает только о том, как
бы урвать свой кусок прямо сейчас, не откладывая на потом, даже если
долгосрочный вклад будет сулить фантастическую прибыль.
- То есть вы хотите сказать, что не знаете ни одного человека, который мог
бы осуществить подобную махинацию с картинами Ван Гога? - уточнил Фрост.
- "Операцию", - деликатно поправил его Марин. - Не "махинацию", а
"операцию".
- Как вам будет угодно, - благоразумно не стал вступать в спор инспектор.
- Почему же, - откинулся на спинку невидимого кресла Марин. - Мне известны
двое таких людей. - Внешне он не подал вида, но про себя от души
рассмеялся, заметив, как насторожились оба инспектора. - Один из них - это
я. Но, во-первых, как я уже говорил, я никогда не имею дела с работами,
входящими в Каталог всемирного наследия, - Марин поднял руку, предвосхищая
возможные возражения со стороны инспекторов. - И даже с теми, которые
могли, но по какой-то причине в него не попали. Во-вторых, я вот уже
девять месяцев нахожусь здесь, - заключенный картинно повел руками по
сторонам. - В пустоте безвременья.
- Ну а второй? - нетерпеливо спросил Малявин.
- Вторым мог бы быть Игорь Николаевич Травинский, - Марин произнес это имя
едва ли не с благоговением. - Матерый человечище! Но не так давно старику
перевалило за сто десять. Иногда он еще совершает прогулки в прошлое. Но
он слишком ответственный человек для того, чтобы начать раскручивать
операцию, до финала которой ему, скорее всего, не суждено дожить.
- Дело можно передать преемнику, - заметил фрост.
- В подобных делах можно рассчитывать только на самого себя, - не
согласился с ним Марин. - Кстати, это еще одно возражение против
долгосрочных контрактов с представителями прошлого, без которых в
предложенной вами операции с картинами Ван Гога попросту не обойтись.
- Значит, вы полностью исключаете подобную возможность?
- Как бы мне ни хотелось вас обнадежить... - Марин скорбно развел руками.
- Скорее всего, вы имеете дело с безупречно сработанными подделками.
- Наверное, никто сильнее нас не желает, чтобы эти картины оказались
подделками, - обреченно вздохнул Фрост.
- В таком случае взгляните на дело с другой стороны, - предложил Марин. -
Человечество обрело восемь новых картин Ван Гога...
- Семь, - автоматически поправил его Фрост.
- Да, - быстро кивнул Марин. - Семь новых, прежде никому не известных
картин Ван Гога! Это же прекрасно!
- Что ж, человечество может ликовать.
- Кстати, Марин, - направил указательный палец на заключенного Малявин. -
Вы сказали, что могли бы и сами осуществить такую операцию.
- Но при этом добавил, что никогда бы не взялся за нее, - возразил Марин.
- Это не мой стиль.
- А для чего здесь это? - Малявин снял с полки и продемонстрировал
солидный том под названием "Жизнь Ван Гога".
- Моя любимая книга, - спокойно ответил Марин. - Я ее часто перечитываю.
- А это? - Малявин протянул заключенному другую книгу, "Русско-голландский
разговорник".
- Ну и что? - пожал плечами Марин. - От скуки чем только не займешься. Я
вот решил заняться иностранными языками.
- Не проще ли пройти гипнокурс?
- Только не в зоне безвременья, - усмехнувшись, покачал головой Марин.
- Почему именно голландский?
- А почему бы и нет? Хотя бы потому, что Ван Гог был голландцем. Возможно,
в будущем я совершу путешествие в прошлое, ради того, чтобы встретиться и
поговорить с ним.
- Для изучения иностранных языков больше подходят самоучители, а не
разговорники.
- Послушайте, инспектор, - устало произнес Марин. - В чем, собственно, вы
меня обвиняете? В том, что, находясь в зоне безвременья, я каким-то
образом сумел закрутить аферу, с которой вы никак не можете разобраться?
Вам не кажется, что подобное предположение попросту смешно?
- Нет-нет, Марин, - протестующе взмахнул рукой Малявин. - Я вовсе не
собираюсь выдвигать против вас какое-либо обвинение. Мне просто показалась
занятной подобная цепь совпадений: невесть откуда появившиеся доселе
неизвестные картины Ван Гога, "Жизнь Ван Гога" у вас на полке, этот
"Русско-голландский разговорник" и плюс ко всему ваше внезапное увлечение
живописью.
Малявин сделал жест рукой в сторону мольберта с накинутым на него покровом.
- Ну, я давно мечтал попробовать себя в живописи, - польщенный тем, что на
его увлечение обратили внимание, Марин улыбнулся. - Раньше у меня на это
просто не хватало времени. Зато сейчас - сколько угодно, - Марин не спеша
поднялся на ноги. - Должен вам заметить, господа, зона безвременья -
идеальное место для творчества. Во-первых, никто и ничто не отвлекает от
работы. А во-вторых, пребывание в зоне безвременья продлевает творческое
долголетие. Будь я настоящим художником или писателем, так непременно
совершал бы какие-нибудь мелкие правонарушения, чтобы на время исчезать в
зоне безвременья, а затем вновь появляться перед поклонниками своего
таланта с новым шедевром в руках. И, что так же немаловажно, - почти
непостаревшим. Насладился вволю славой - и снова ушел в зону безвременья,
чтобы полностью отдаться творчеству.
Марин подошел к мольберту, рядом с которым стояли, прислоненные одна к
другой, несколько картин.
- Не желаете взглянуть? - предложил он, положив руку на край одной из
картин.
Отказаться было бы неудобно, и Малявин коротко кивнул.
Поднявшись со своего места, подошел к ним и Фрост, которого, похоже,
всерьез заинтересовали результаты творческого самовыражения Марина.
Прежде чем показать картины, Марин счел необходимым сделать небольшое
пояснение:
- В своих работах я отдаю предпочтение традициям чистого абстракционизма
начала XX века. На мой взгляд, это направление в живописи, хотя, быть
может, и не самое простое в плане восприятия, тем не менее позволяет
автору наиболее адекватно выразить идею, заставившую его взяться за кисть.
Названия своим работам я не даю, поскольку, как мне кажется, зритель
должен воспринимать каждую из них непосредственно такой, какая она есть, а
не пытаться выискивать смысл, опираясь на зачастую абсолютно ничего не
значащее сочетание слов. Итак...
Марин развернул в сторону зрителей первую картину.
Фрост как истинный ценитель приложил указательный палец к подбородку и
склонил голову к плечу. Малявин просто почесал затылок.
Работа была выполнена в масле. На абсолютно черном фоне было изображено
несколько кривых, небрежно намалеванных белых кругов. Краска была наложена
густым слоем, настолько неумело и небрежно, что если бы картина лежала
горизонтально, то поверхность ее легко можно было принять за макет участка
местности, расположенного где-нибудь на темной стороне Луны.
- Ну как? - нетерпеливо спросил Марин.
- Что-то мне это напоминает... - неуверенно пробормотал Малявин.
Фрост молча повел подбородком сверху вниз. Марин быстро убрал картину с
кругами и поставил на ее место другую, которая отличалась от первой только
тем, что фон у нее был ярко-оранжевый, а вместо кругов были нарисованы
какие-то зеленые спирали, похожие на побеги бобовых культур. Затем
последовали три картины, состоящие из накладывающихся друг на друга
разноцветных мазков и клякс, напоминающих увеличенные варианты карточек,
которые показывает своим пациентам психиатр, предлагая угадать, что на них
нарисовано.
- Это, конечно же, любительские работы, - смущенно произнес Марин,
выставляя на суд зрителей очередную картину, на которой, судя по всему,
был изображен пожар на солнце.
- Что-то в этом есть, - попытался подбодрить начинающего художника Фрост.
- По крайней мере, красок вы не пожалели, - сказал единственное, что
пришло в голову, Малявин.
Фрост осуждающе посмотрел на напарника. Чтобы хоть как-то сгладить
неловкость от не в меру откровенного замечания коллеги, Фрост указал на
мольберт и спросил:
- А здесь что?
- Эта работа пока еще не закончена, - ответил Марин. - Мне не хотелось бы
показывать ее в таком виде. Но, если вы желаете...
Он подошел к мольберту и сдернул с него покров.
Если можно говорить о стиле, присущем Марину-художнику, то стоящая на
мольберте картина соответствовала ему на все сто десять процентов.
Фрост подошел поближе и, наклонившись вперед, внимательно посмотрел на
левый нижний угол картины.
- Это место вам особенно удалось, - сказал он художнику, указав на
темно-пурпурное пятно.
Марин польщенно улыбнулся и с благодарностью наклонил голову.
- Если вы не возражаете, я хотел бы подарить вам одну из своих работ, -
предложил он Фросту.
Живо представив себе, как будет выглядеть его напарник, выходящий из
камеры перехода, а затем идущий по длинным коридорам Департамента с одним
из ужасающих полотен Марина в руках, Малявин быстро заслонил коллегу
грудью.
- Нет-нет, в другой раз... Нам еще предстоит нанести пару визитов...
Не давая возможности Фросту что-либо возразить, Малявин нажал кнопку
вызова на браслете.
В ту же секунду слева от них материализовалась дверь камеры перехода.
- Ну что ж, - с явным разочарованием, но в то же время проявляя
деликатность и понимание, улыбнулся Марин. - Был рад с вами познакомиться.
Глава 11
- Ьы обратил внимание на то, что все свои картины Марин покрыл
стабилизирующим составом? - насмешливо заметил Малявин, когда, покинув
камеру перехода и сдав браслеты охраннику, они с Фростом вышли в коридор.
- Должно быть, надеется, что потомки его оценят.
- Все, кроме последней, - Фрост показал напарнику испачканный краской
рукав. - Новый пиджак. Третий раз надел... Жена дома убьет...
Остановившись возле окна, Малявин поставил на подоконник свой кейс. С
видом мага, совершающего наиболее сложный трюк из своего репертуара, он
поднял крышку кейса и продемонстрировал герметичную пластиковую упаковку с
мелкопористым гигроскопичным фильтром, предназначенным для сбора
микрообразцов. Приложив фильтр к пятну на рукаве Фроста, он на пару секунд
крепко прижал его. После того как фильтр был удален, на светлосерой
материи не осталось даже следа краски.
- Чудеса современной науки! - победоносно улыбнулся Малявин. После чего с
укоризной произнес: - Между прочим, истратил на тебя единицу
дорогостоящего материала. Теперь, чтобы не оплачивать фильтр из
собственного кармана, придется сдать его на исследование.
- Шутишь? - недоверчиво прищурился Фрост.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг