Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
маслята вперемешку с шоколадными конфетами.
     Опер, как заправский официант, расставил на столе бутылки  и  начал  их
артистически открывать в предвкушении сабантуя. Но я нарушил все его планы.
     - Оперуполномоченный Копыто!
     Опер удивленно поднял на меня глаза,  видно  надеясь,  что  это  первые
слова грандиозного тоста в его честь.
     - Вы уверены, что нас сейчас никто, кроме присутствующих, не слышит?
     В моем голосе был металл, а в глазах холодный огонь!
     - Так точно! - бедняжка  вскочил,  как  ужаленный,  на  ходу  поправляя
портупею и одергивая гимнастерку.
     - А то я гляжу, вы тут живете, как на курорте.
     Капитан от моих речей все-таки проснулся и весь напрягся, ожидая  моего
наезда в его сторону.
     - И, судя по вашей слишком  уж  чистой  гимнастерке,  вы  на  передовой
бываете исключительно при помощи ног Сенцова?
     Опер тянулся  вверх,  как  Гагарин  в  виде  памятника  на  одноименной
площади.
     - А вы, капитан совсем перестали работать с подчиненными! - укоризненно
покачал я головой и дружески на него посмотрел.
     - Он мне не подчиняется, - ответил капитан и медленно начал вставать.
     - Да? Садитесь, - приказал я, - и доложите мне обстановку!
     Капитан  долго  доставал  из  планшета  карту-двухверстку,  потом   все
прокашливался, да так долго, что даже  Мурзилка  не  выдержала  и,  не  доев
последний кусок буженины, замяукала:
     - Капитан, капитан, подтянитесь! (В оригинале: Мур-мур, чав-чав!).
     Капитан наконец удосужился и начал докладывать:
     - Справа от Немецкого кладбища до 45-го  завода  держал  оборону  230-й
пехотный полк, но уже три дня с ним нет связи.
     - А может, уже и полка нет? - спросил я.
     - Может и нет, два дня, как с той стороны тихо.
     - Небось все атаки отбили, вот и тихо! - подал голос Копыто.
     - Дай-то Бог! - вздохнув сказал подошедший политрук, устало  присев  на
стул Сенцова, дрожащей рукой плеснул сере в стакан водки и залпом выпил.
     - Будем исходить из худшего, - тихо сказал капитан и продолжил:
     - Слева от Красноказарменной до Рогожки стояли  ополченцы  с  "Серпа  и
Молота".
     - Хорошо стояли, - опять ожил опер.
     - Родной завод защищали, - выдохнул воздух политрук.
     - Не родной, а Гужона, - сообщила Мурзик в отместку за буженину.
     - Когда это было, - поспешил я исправить  ее  бестактность,  хотя  надо
было бы сказать "Зачем?".
     - С ними тоже нет связи, - сообщил капитан.
     - Значит, завод теперь точно гужонский, - Мурзику все было по фигу. - А
кладбище, наконец, взаправду немецкое!
     У капитана вздулись желваки на шее, а опер потянулся к кобуре.
     - А сзади нас, на Сортировочной, вчера  была  стрельба,  -  алкоголь  и
перенапряжение, видимо, подействовали и политрук еле  ворочал  языком.  -  А
сегодня там тихо.
     Все посмотрели на него, потом на Мурзилку в ожидании следующей  гадости
и клеветы на совдействительность.
     - Зря смотрите, - сказал ехидно политрук. - Она этого не знает!
     - Чего еще я не знаю? - с вызовом сказала Мурзилка.
     - Что Казанскую железную дорогу, а значит и депо Сортировочная при царе
строили немцы!
     - Значит, мы не только в тюрьме, но еще и в окружении? - Мурзик хоть  и
выпила достаточно, но дело свое знала туго.
     - По всей вероятности да! - подтвердил капитан.
     - Я так не играю.
     - Вы, дорогая, как никогда, стопроцентно правы, - по-отечески  похлопал
ее по руке политрук. - Лучше быть свободным и на воле, чем в окружении  и  в
тюрьме.
     - Разговорчики! - капитан повысил голос и оглянулся на опера.
     - Так надо тюрьму сломать, а окружение прорвать,  -  Мурзик  решительно
взмахнула рукой и со всего маха рубанула ей по столу -  в  результате  оперу
пришлось пойти умываться, а Сенцову убирать со стола осколки посуды.
     - Шли бы вы спать, - капитан сам бы не прочь это проделать, но дела...
     Сенцов, аккуратно стряхнув на пол остатки осколков, с трудом  приподнял
политрука и заботливо повел его прочь.
     - Четвертые сутки не спит, - объяснил мне капитан.
     - У кого это СПИД?
     - И ты, Анжелка, иди спать, - сказал я ей.
     - Опять в камеру?
     - Я попрошу, и тебя положат в кабинете начальника тюрьмы!
     - А он как, ничего? Не очень старый?
     Тут, к счастью, вернулся Сенцов и мы  быстренько  от  греха  отвели  ее
спать...
     Когда я вернулся назад, за столом громко спорили опер с капитаном:
     - ...пусть в доску наш, а ее заслали к нему шпионить!
     Заметив меня, они сразу умолкли, а я как будто ничего не слышал,  сразу
же стал извиняться за Мурзилку:
     - Не обижайтесь на нее, товарищи. Это  она  вас  так  проверяет.  Такая
маленькая и такая подозрительная. Это же смешно, что мы попали к  немцам,  а
те нас разыгрывают в целях завладения новейшим секретным оружием.
     Опер аж задохнулся от обиды.
     - Это я-то немец?
     - А что, белокурый, голубоглазый, и потом эти барские  замашки?!..  Вы,
товарищ капитан, очень внимательно приглядитесь к этому товарищу.  Чем  черт
не шутит, а береженого бог бережет!
     На чекиста было страшно смотреть: ему не  хватало  воздуха,  и  он  все
никак не мог расстегнуть ворот гимнастерки. Еще несколько  мгновений,  и  мы
его потеряем!
     - Но если, капитан, вы за него  ручаетесь,  то  мы,  может  быть  и  не
сообщим Лаврентию Палычу о его проделках.
     Вдруг появившаяся надежда на снисхождение высокого суда вернула к жизни
цвет и надежду неотвратимого и справедливого пролетарского карающего органа.
     - Я больше не буду, - с пионерским задором прохрипел Копыто.
     - Что больше не будете: продавать Родину или  плохо  ей  служить,  -  я
внимательно посмотрел ему в глаза.
     - Предавать не буду! Родину! - опер опять задохнулся.
     - Значит, уже предавали?!
     Его рука потянулась к кобуре, и я не стал испытывать  судьбу  (кто  его
знает, может он и не собирается стреляться?) и  дружеским  тоном  как  можно
более спокойней сказал:
     - На первый раз мы вам  поверим,  товарищ  Копыто!  Идите  и  проверьте
посты.
     Когда он вышел, я обратился к капитану:
     - Надо  бы  послать  Сенцова  приглядеть  за  ним,  не  то  сдуру  дров
наломает...

     Когда капитан все рассказал, мне стало жутко и тоскливо:  скорей  всего
Москву сдали почти без боя.
     Вернее,  бои  шли  за  каждый  дом,  но   это   было   неорганизованное
сопротивление, безнадежное отчаяние брошенных и обманутых людей!
     Полк выбили за Яузу и обороняться в  Лефортовском  парке,  когда  немец
видит тебя, как на ладони, из корпусов МВТУ не было никакого смысла, а  даже
преступлением.  Еще  пришлось  прихватить  раненых  из   Главного   военного
госпиталя и только стены тюрьмы да ребята  с  ЦИАМа  с  их  противотанковыми
ружьями и батареей "Катюш", ими же самими  изготовленными,  позволили  полку
закрепиться.
     Соседи справа тоже, видно, были не дураки  и  спрятались  за  кирпичной
стеной Немецкого кладбища, по которому немцы не очень-то стреляли и бомбили.
     А слева - "Серп и Молот",  да  еще  с  Ликеро-водочным  заводом  стояли
насмерть!
     Только вот смерть-то не обманешь, и что на судьбе написано, не минуешь!
     Где бомбежкой, а где и просто численным перевесом  смяли  немцы  жидкие
ряды, и если бы не подоспели мы вовремя, может уже и тюрьму взяли.
     Я тоже немного соврал капитану про  нашу  эвакуацию,  про  то  как  нас
сбили, - как мы пробивались к нашим и что будет, если наше оружие попадет  к
немцам.
     Подумали мы и о наших дальнейших действиях.
     Продержаться до прихода наших мы с капитаном даже не рассматривали:  он
по причине возможного обстрела тюрьмы из тяжелых орудий, а я из солидарности
с ним, и не от того, что могли не продержаться, а потому, что не знал,  кого
понимать под нашими, и когда они придут!
     Можно было идти на прорыв, но куда девать раненых?
     В плен капитан сдаваться не хотел, и я его в этом поддержал.
     Оставалось одно - погибнуть смертью храбрых!
     На том и порешили и разошлись спать.

     Проснулся я от холода и чужих голосов.
     В кабинете, где нам постелили, за неизвестно  откуда  взявшейся  ширмой
был выставлен наружный и внутренний пост.
     К утру снаружи стоял молодой, а внутри товарищ Сенцов.
     Чтобы не заснуть, они  объединились  для  разговора  снаружи,  а  чтобы
знать, что творится внутри, приоткрыли дверь, и этим негодяи меня разбудили!
     Я потихоньку встал, и на цыпочках подкрался к двери (да  не  для  того,
чтобы подслушать разговор, а чтобы стрельнуть покурить, а на цыпочках - чтоб
не разбудить Мурзилку!).
     - Дядь Вань! А дядь Вань! - услышал я голос молодого Сенцову.  -  А  ты
косить умеешь?!
     - А что же не уметь. Умею!
     - Дядь Вань! А откуда ты умеешь, если ты городской?
     - Оттуда! Я в деревне рос.
     - Дядь Вань! А дядь Вань! А почто такой немец злой!
     - Почто, почто? Можно подумать, ты добрый?
     - Я? Я за Советскую власть воюю.
     - А он за свою тоже воюет.
     - Так ведь она ж плохая, чего ж за нее воевать?
     - А может, он не знает, что она плохая,  может  ему  сказали,  что  она
хорошая!
     - У него головы что ль, нет - не может отличить хорошее от плохого?
     - Значит, не может!
     - А вот тут ты, дядь Вань, и проиграл. А я прав - злой он, вот  и  прет
на нас!
     Я вышел из-за двери и поздоровавшись спросил закурить.
     Пока Сенцов отсыпал  мне  махры,  молодой  повеселел  и,  автоматически
зачислив меня в союзники, видимо по возрасту, стал приставать:
     - А вот скажите, товарищ Иванов, товарищу Сенцову, что он  не  прав,  и
немец на нас потому пошел, что он фашист и злой, а товарищ  Сенцов  говорит,
что немец не знает, зачем он на нас пошел и что его обманули.
     Я, чтобы отвязаться от его болтовни, сам с него спросил:
     - Это ты мне скажи, почему Москву сдали?!
     - Как сдали? Это правда? Сегодня ночью? - молодой страшно испугался.
     - Да нет, не ночью, а вообще, почему еще раньше сдали,  когда  немец  в
нее вошел.
     - Как вошел, так и  выйдет!  Товарищ  Копыто  строго-настрого  запретил
говорить, что Москва сдана, а не то трибунал!
     - Ну ладно, не сдана! А кто виноват, что немца пустили?
     - Ну, это ясно, кто! Генералы-предатели! Не зря их товарищ Сталин  всех
расстрелял.
     - Ну, а кто конкретно?
     - Конкретно? Дядь Вань, а разве был такой генерал по фамилии Конкретно?
     - Дурак ты Степа и пустобрех! - Сенцову молодой надоел.
     - Вы его слишком уж не надо!
     - Нет, ты, дядь Вань, скажи!
     - Да ладно вам, - решил я их помирить, - с этим все ясно, но  не  ясно,
куда смотрел товарищ Жуков?
     - Какой еще Жуков? - удивился молодой.
     - Как какой? - теперь настал мой черед удивиться, - Маршал  Жуков!  Или
как его там? Генерал армии.
     - Жукова в сороковом расстреляли, - подсказал мне Сенцов и  внимательно
на меня посмотрел.
     "Вот теперь понятно, почему немцы в Москве", -  подумал  я  и  прикусил
себе губу.
     - А что Ленинград? - чтобы не попасть опять впросак, уклончиво  спросил
я.
     - Память о городе Ленина не умрет в памяти народной!
     - Понятно.
     Еще одна новость, еще немного поспрашиваю и буду  не  сомневаться,  что
мои с Мурзиком дети будут пить пиво только Баварское,  если  они  здесь  еще
будут.
     - И кто ж руководил его обороной?
     - Климент Ефремыч, - с теплом в голосе, как о самом  близком  и  родном
человеке произнес молодой.
     - И его расстреляли?
     - Кого?
     - Ворошилова!
     - Климент Ефремыча?
     - Его самого.
     - А за что?
     - Как за что? Он же Питер немцам сдал?
     - Климент Ефремыч был дважды ранен в рукопашном бою и только  благодаря
мужеству и героизму наших доблестных летчиков был в последний момент вывезен
из горящего Ленинграда! - ответил мне за молодого Сенцов. - А вы разве этого
не знали?!
     - Откуда мне знать, когда мы то в работе, то в тылу врага!
     - А еще Астрахань сдали, - подал голос молодой, но мне почему-то  стало
плохо (покурил на голодный желудок), и я удалился досыпать к Мурзилке.

     Душе хотелось немедленного умиротворения. Телу ничего не хотелось - оно
было сыто и здорово. А душа... Впрочем, это скорее и вовсе не душа, а мое до
боли  обостренное  сознание  требовало  немедленного  отдыха  от   постыдной
действительности.
     Я закрыл глаза и страстно возжелал оказаться где-нибудь  далеко-далеко,
но только бы подальше  от  нашей  агрессивной  дисгармонии.  Я  почувствовал
легкое дуновение и с ним ощутил какую-то неповторимую свежесть леса.
     Глаза открывать  не  хотелось.  Но  любопытство  взяло  свое  -  где  я
оказался, согласно вкуса в представления моего подсознания о райском уголке?
     Решительно открыв глаза, я резко приподнялся и сел.
     Вокруг меня располагался мой "собственный" рай, и подкорка не подвела -
я сидел на траве  в  лесу  и,  судя  по  комплектации  и  запахам,  сей  лес
принадлежал к средней полосе, хотя шестое чувство подсказывало мне, что я не
на Земле.
     Ну и пусть! Раз здесь хорошо, то почему эта планета  должна  быть  хуже
Земли? Тем более, что седьмое чувство указывало на ее девственную чистоту  и
отсутствие людского конгломерата, чего как раз мне и не хватало.
     От земли исходило блаженство, и я уже было собрался откинуться на траву
и опьянеть, но меня остановило чье-то  присутствие  и  чей-то  настороженный
взгляд.
     Я оглянулся и увидел обладательницу настороженности.
     Девушка была метрах в десяти и нерешительно выглядывала из-за  березки.
Чтобы ее не спугнуть, я медленно развернулся на месте, но вставать не  стал,
а лишь доверительно и ободряюще улыбнулся ей, что возымело свое действие,  и
она мне тоже в ответ робко улыбнулась.
     Если бы я был самым последним нищим, чего, правда, мне до  сих  пор  не
удосужилось (пока), и у меня объявился бы миллион, то я бы,  ни  секунды  не
раздумывая, отдал его за эту улыбку! Как женщины  умеют  улыбаться,  мы  все
прекрасно знаем и цену этим  улыбкам  регулярно  на  себе  ощущаем,  но  эта
незнакомая  девушка  на  самом  деле  и  не  улыбнулась  даже,  на  ее  лице
промелькнуло  лишь  подобие  улыбки,  но  я  сразу  поверил  безраздельно  и
бесповоротно в ее чистоту и искренность,  за  что  можно  отдать  не  только
какой-то паршивый миллион, но даже и не менее паршивую свою жизнь.
     На вид ей было лет семнадцать (А я два раза был женат!). Надетое на ней
неизвестного покроя белое  платье,  очень  похожее  издалека  на  полотняную
ночную рубашку до пят, все равно не могло скрыть стройность ее фигуры,  чему
также  способствовала,  по  моему  разумению,  длинная  толстая  коса  цвета

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг