фейерверк будет наиболее эффектен.
"Моррисон тоже у себя вечером его устроит, - думал м-р Хаггард, - Но в
столице его фейерверк будет почти не виден, так как вилла Моррисонов
расположена далеко за городом (как и вилла Хаггардов). И его (то есть
фейерверк) можно будет увидеть только по стереовизору, а он целиком туда
наверняка не поместится! Зато слово "Хаггард" будет высвечено в небе чуть ли
не над самым центром города. Вот так-то, м-р Моррисон!"
В течение трех часов мистер Хаггард был в центре сумасшествия, пока (не
без помощи секретарши) он не улизнул, и по дороге домой перед его закрытыми
глазами все продолжали мелькать голые девицы с барабанами и культуристы с
рокерами, верхом на их ужасных гравициклах, оборудованных "тарахтелками" и
дымовыми шашками.
И все это на фоне бешеной музыки, с музыкантами, которых явно
навербовали в муниципальных дурдомах.
И сейчас была одна надежда опять-таки только на секретаршу, творившую
своими чуткими руками чудеса с его головой.
И впереди был лишь один час тишины, а потом опять все сначала, теперь
уже у Моррисонов. И до поздней ночи. Так что - спать, спать, спать...
Говорят, что в душе, даже у самого отъявленного негодяя, на самом дне
можно найти (в микроскоп) частичку доброго и человечного. Мистер Хаггард,
конечно, к таким не относился, но все же у него в груди что-то потеплело и
защемило, когда пожилой рабочий со своей не менее пожилой супругой долго
тряс ему руку и, глядя в глаза, все рассказывал, как долго он работал, где
только не побывал, чего только не испытал, и вот теперь на старости лет у
него есть свой угол, и не просто угол, а дворец из пяти комнат (считая
ванную, кухню и санузел), и что теперь не страшно и помереть, и он умрет
теперь спокойно, и в любую минуту, только позови его м-р Хаггард и скажи:
"Том, иди, умри! Так надо!"
И он пойдет.
И хотя м-р Хаггард понимал, что все это обман, что нет никакого
бескорыстия, а только трезвый и холодный расчет в том, что чем лучше будет
жить рабочий, тем он лучше будет работать на него же, Хаггарда, но все
равно, глядя в суровое лицо этого человека, которому он обязан своим
благосостоянием, ему было непривычно вдруг ощутить просто радость, такую
светлую и тихую, какую испытывает человек, подаривший другому частицу себя.
Правда, Хаггард никогда ничего не дарил.
Он мог только дать.
Но и это было все-таки приятно.
"Нельзя же, право, всю жизнь жить в скотстве, надо ж когда-то долги
отдавать, - думал он, - Ну, бог с ним, а то так и в компартию можно
вступить.
Ох, и рады они будут моим миллиардам, "интернационалисты" проклятые!
Правда, они сами не знают, куда девать собственные миллиарды.
У них, видите ли, перепроизводство: "Нам ваших товаров и даром не надо,
нам свои надоели".
Чтоб вы ими подавились!
А торговать-то надо. Ох, как надо.
А где? Хоть и четверть Галактики практически принадлежит тебе, этим
развивающимся слабакам вовек не расплатиться с долгами, и основную прибыль
ты получаешь, как это ни прискорбно, от торговли с красными.
А с ними - разве это торговля?
Это скорее похоже на затянувшийся до бесконечности день страшного суда,
когда тебя раздели, выставили на всеобщее обозрение и тыкают пальцами, зубы
твои рассматривают, приседать заставляют, голос им подай, а потом начинают
читать на весь белый свет твою дефектную ведомость: экстерьер, видите ли, не
того, одышка имеется и на волосяном покрове проплешины!
А проплешины не от хорошей жизни!
Поконкурируй тут и с Моррисоном, и с вами, гадами, и на соцкультбыт
внеси, и в бюджет, и меценатом будь, и нищим подавай!
Вам этого не понять!
У вас - "гармония", "единство духа", "полное раскрепощение человеческих
возможностей", "свободное творчество", "от каждого - по способностям,
каждому - по амбициям".
Тьфу!
Одно слово - гады. Как вспомнишь о вас, так Моррисон родным братом
покажется, единоутробным.
Говорю я ему, дураку, хватит, давай объединяться. Сожрут ведь, не
поперхнутся, по очереди, сначала тебя, придурка, потом меня, старого идиота,
а потом всю нашу систему схавают!
И будем мы у краснопузых в брюхе "Интернационал" хором петь, и
вприсядку нижний брейк отплясывать, под балалайку!
Нет же, он знай себе улыбается и молчит, скотина косоглазая!
Хоть фамилия у него и англоязычная, а кровь дедушки-дзяофаня так и
играет. Одно слово - камикадзе недорезанный!"
Последние мысли м-ра Хаггарда растворились в долгожданном сне, в
котором он увидел прекрасный пейзаж с горой Фудзиямой, вокруг которой была
Великая Китайская стена, а наверху гордо реял красный флаг с гербом
Моррисона, только вместо слова "Моррисон" там было какое-то загадочное слово
"Мальборо", а у подножия горы приткнулся чей-то мавзолей, то ли Мао, то ли
Тадж-Махал.
И он, м-р Хаггард, гордо стоял в почетном карауле, весь такой
черный-черный и кучерявый, с золотыми кольцами в ухе и в носу, совершенно
голый, не считая набедренной повязки и боевой раскраски по всему телу. На
ногах у него были стоптанные валенки, а на голове - заячий треух. В руках
его было копье и тростниковый щит, а толстые красные губы сами по себе
напевали неизвестный тарабарский мотив с еще менее известными словами на
очень знакомом и непонятном языке:
Я - маманя Груня!
Я - папаня Груня!
Скоро вырасту большой
Тоже стану Груней!
Самое интересное в этом сне было то, что если бы м-р Хаггард не спал, и
ему показали бы все эти предметы, вроде горы Фудзиямы, или валенок, то он бы
ни в жисть не догадался, с какой это планеты и для чего они предназначены,
особенно шапка-ушанка.
А что такое "Груня", мы и сами не знаем!
Вот!
- Мистер и миссис Хаггард! - гаркнул здоровенный мужик с огромной седой
бородой в каком-то дурацком черном костюме, обшитом золотом и в не менее
дурацком головном уборе, в котором истинный знаток старины узнал бы фуражку
с кокардой.
Мужик стукнул об пол какой-то палкой, которая вся переливалась и
искрилась, и тут же грохнул фейерверк, затрубили фанфары, раздвинулась
стена, и из нее вышли те, про кого он гаркнул, освещенные лучами
расфокусированных лазеров.
Миссис Хаггард выполнила свое обещание и через полупрозрачное облако,
которое все время меняло цвет и форму, было видно, что для своих сорока лет
она совсем еще ничего, и если бы какой-нибудь злодей, решивший разрезать ее
пополам, сфокусировал бы лазеры, то в образовавшемся полумраке (так как
сфокусированные лазеры дают намного меньше света, чем расфокусированные)
миссис Хаггард можно было б дать лет эдак - так 18 или даже 25!
М-р Хаггард, поддерживавший под руку свое драгоценное "облако", был в
белых штанах, имевших экзотическое название "шорты", и свободной белой
блузе, на груди и спине которой все время менялись "веселые картинки". То
есть был одет просто и с намеком на то, что явился сюда с серьезным
намерением вовсю повеселиться.
И его импровизированный карнавальный костюм под кодовым названием "Том
Сойер" к концу вечера мог даже очень запросто стать "Геком Финном".
- Дорогие друзья! Мы рады Вас приветствовать в нашем доме, который с
того момента, как Вы перешагнули его порог, принадлежит Вам безраздельно! -
продекламировал загробнолукавым голосом м-р Моррисон, встав навстречу
гостям.
"Все-таки Моррисониха подложила нам свинью, - подумал со злостью м-р
Хаггард, рассматривая помещение, куда они попали, - Мы явно вписались в этот
интерьер со своими костюмами, как кисть маляра в полотна Сикейроса! А у моей
коровы нет ни капельки хитрости и расчетливости, кроме как повыставлять свои
телеса на всеобщее обозрение. Так ей и надо! Здесь приличное общество, а не
ванная комната, а Моррисоны никак не похожи на дога с саламандрой!"
- Ой, что это на вас одето? Ой, куда это мы попали? -
двадцати-семнадцатилетним голосом заквакала миссис Хаггард, нервно регулируя
свое злосчастное облако на интенсивное свечение.
- У нас сегодня "ретро"-карнавал! - не менее молодо закудахтала миссис
Моррисон. В отличие от легкомысленных Хаггардов одетая соответственно в
"ретро"-костюм, то бишь в длинное парчовое платье со стоячим кружевным
воротником. На голове у нее была высокая замысловатая прическа со множеством
огромных булавок, торчащих в разные стороны, а на глубоко декольтированной
груди висел довольно приличного размера ящичек с какими-то циферками.
- Ой, что это у тебя такое? - подбежала к ней миссис Хаггард и схватила
ящичек обеими руками, раза три интенсивно встряхнула и поднесла к своему
уху.
Это настоящие древние электронные часы с поэтическим названием
"Будильник"! - торжественно заявила Моррисониха, вовсю смакуя свой триумф, -
Я за них отвалила стоимость приличной планеты!
Ой, какая прелесть! - не отрывая от уха часы, будто надеясь, что
электроны затикают, прощебеквакала миссис Хаггард.
- Дай мне померить!
- Пожалуйста, дорогая!
Пока женщины вертелись друг перед другом, м-р Хаггард с тоской подумал,
что те дебилы и олигофрены, которые смотрят на них сейчас по стереовизору,
ничего не понимают и все принимают за чистую монету.
И очень здорово, что красные не интересуются такими передачами, кроме,
конечно, их Кэ-Кэ-Бэшников (сотрудников Комитета Коммунистической
Безопасности), которые, конечно, не поймут юмора м-ра Моррисона,
подсунувшего своей мегере эту рухлядь, и будут ломать себе голову, какое это
новое защитное оружие массового поражения поступило на вооружение его
внутренним оккупационным войскам и какую, наверное, страшно разрушительную
силу оно имеет, судя по размерам этой будильной бомбы!
И будем надеяться, что единственный человек, который может уличить их в
пошлости - красный посол м-р Пэтрофф, - как всегда на официальных и тем
более на неофициальных приемах, восседал в данный момент в дальнем баре
этого огромного здания (по рекомендации главного эксперта в этом вопросе
головного Его Императорского Величества Института Марксизма-Ленинизма имени
Рональда Трумэна), и дежурные девицы угощали несчастного м-ра Пэтроффа якобы
самым любимым его напитком, который он, естественно, употребляет у себя дома
каждый день из самовара - особой, очищенной, под старинным названием
"Смирновская".
И оное название произошло, видимо, от ихней застольной команды
"Смирна!", наверно, имевшей такой же смысл, какое действие оказывает этот
божественный нектар на подопытный организм, против которого применяется
данное средство.
Бедный м-р Пэтрофф! Опять он уедет в самый разгар гулянья по неотложным
и срочным делам.
И не пройдет и года, как нам пришлют нового посла, а м-ру Пэтроффу
присвоят звание Герой коммунистического труда и дадут орден "За боевые
Заслуги в мирное время". И отправят нашего героя в санаторий лет эдак так на
пять, лечить свое подорванное здоровье и сочинять отчет о проделанной
работе.
"Правда, надо не забыть завтра дать указание и выкинуть на рынок точно
такие же часы, - деловито подумал м-р Хаггард, - После нынешней трансляции
на них будет неплохой спрос, если, конечно, этот бандит их уже не
выкинул", - и дружески обнял малорослого, также одетого по сценарию "ретро"
в карнавальный смокинг и огромный черный цилиндр, своего заклятого "друга"
м-ра Моррисона.
И они мило улыбнулись, без слов понимая друг друга, что, как говорится
в старой доброй полиземляндской поговорке из Новой Зелундии: "Чем бы жена ни
тешилась, лишь бы не вякала!" (Или не квакала, хрюкала или гавкала, как
вашей душе будет угодно!)
Помещение, в котором они все находились, было обставлено в стиле
Марии-Антуанетты, якобы имевшей возможность покупать себе мебель только на
барахолке или в комиссионных магазинах. И чувствовалось, что это делалось
сообразно тонкому вкусу, с коим свинья поедает апельсины.
Все эти несуразности и смешение стилей всех эпох и народов также было
частью очередной коварной хитростью м-ра Моррис-сана, а может, и
Моррис-джана.
"Эх, зря мы в свое время сбросили на них всего две бомбы, - с тоской
подумал м-р Хаггард, - а потом чикались и чанкайшились, все красной заразы
опасались! Лучше уж немного поболеть краснухой, чем желтухой, при нашем
всеобщем загнивании. Ведь что гад делает?! Все кланяется и кланяется, - мол,
смотри, какой я темный и глупый! А стоит отвернуться - так нож в спину
воткнет, убивец! Ведь он смеется над нами! И не придерешься! Смеется ведь в
открытую, как бы приглашая тебя с ним посмеяться над данным балаганом. А
ведь, возможно, он специально подсунул нам этот секретный код вызова их
банковского счета, чтобы мы всполошились и наделали бы глупостей, в то время
как дело уже сделано и уже исправить ничего нельзя. Никто же кроме него не
знает, как долго они тратились и что уже успели напакостить на эту
астрономическую сумму", - рассуждал м-р Хаггард, не зная, как он близок к
истине, и что в скором времени этот мир ждут такие потрясения, с коими
"культурная революция" в древнем Китае с его тогдашним
президентом-императором Мао сравнимы так же, как взрыв сверхновой сравним со
вспыхнувшей спичкой.
- Дорогая, у вас здесь так мило. Ну прямо как в средневековом замке. И
вы сами так ослепительны, ну прямо королева! - продолжал светскую беседу
голос миссис Хаггард, доносившийся из клубка искр и ярких вспышек, в который
превратилось хваленое облако, - Я никогда ничего подобного не видела!
"Интересно, видит она хоть что-нибудь, находясь в этом шедевре
пиротехники, - начинал уже в самом деле злиться м-р Хаггард, - Слава Богу,
что все это бутафория. А то включилась бы система пожаротушения, и остолопы,
смотрящие на нас, подумали бы, что мы даже в свободное от работы время
занимаемся рекламой моющих средств".
- Мы недавно были на Земле-1 по туристической путевке, видели всю эту
старину в оригинале, и кто бы мог подумать, что это так интересно - жить
среди всех этих вещей, так одеваться, - продолжала важничать миссис
Моррисон, - Там столько разных заповедников, с такими смешными названиями:
"Франция", "Германия", "Польша", и говорят, что столько же существовало
народов. Представьте себе, а я думала, что всегда было только четыре нации:
англо-американцы, негры, китайцы и русские! - и это говорила образованнейшая
женщина, читавшая в оригинале Овидия и Плутарха!
"Что-то с нами не так. Мы куда-то катимся, и начинает казаться, что не
мы правим миром, а он нас ведет к безумию и ограниченности! - м-ру Хаггарду
было тошно видеть этих самок и было противно и стыдно за себя и за м-ра
Моррисона, - Ведь мы неглупые люди и, кажется, неплохие и талантливые
организаторы, ан нет, приходится строить из себя дурака, чтобы быть ближе к
той серости, что на тебя смотрит и берет с тебя пример. За все надо платить,
а так как деньги в основном платят тебе, то приходится расплачиваться своей
личной свободой. Надо дать задание разработать кибера, мою копию, и пусть он
лыбится с экрана ежедневно вместо меня!"
От этой мысли к м-ру Хаггарду вернулось хорошее настроение, и он весело
засмеялся. Миссис Моррисон приняла этот смех на свой счет и ободренная тем,
что ее юмор оценили, с еще большим воодушевлением продолжила рассказ:
- А на обратном пути мы посетили Столицу красных и видели там много
интересного. Представьте себе, эти красные не умеют скрывать своих чувств и,
как видно, совершенно невоспитанны! Мы видели на их лицах слезы, гнев,
удивление, задумчивость, нерешительность, тогда как у нашего самого
несчастного калеки никогда не сходит с лица счастливая улыбка! Это говорит о
том, что даже в самую трудную минуту нам лучше живется, чем им там в их
"коммунистическом раю", - миссис Моррисон заулыбалась, видимо, подражая
"несчастному калеке в его трудную минуту".
"Агитатор-пропагандист, - констатировал про себя м-р Хаггард, широко
улыбаясь вместе со всеми, - Ведь прекрасно знает, что если не будешь
улыбаться все время, то Служба здоровья сразу причислит тебя к
неблагонадежным. А для того же калеки это означает потерю пособия и высылку
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг