- Что же тогда нам делать? Может, нам не стоит ехать?
- Конечно, надо ехать. Но только никому не говорите, кто вы такие, и
отнеситесь к этому кровопийце Моррисону равнодушно. Вы увидите зато своего
врага в лицо. Это еще больше укрепит в вас справедливую ненависть к этому
бандиту. Только не удивляйтесь, друзья, что мне придется с ним быть
любезным. Поверьте, если бы не обстоятельства, вынуждающие меня
придерживаться норм приличия, я бы давно его собственноручно удавил!
На подлете к своей вилле м-р Хаггард попросил пилота сделать круг над
ней, чтобы увидеть результаты труда декораторов, но оных он не заметил, как
ни вглядывался вниз.
Зато, к своему удивлению, Хаггард обнаружил совершенно незнакомый и
достаточно идиллический пейзаж, расстилающийся вокруг его построенной в
стиле ампир виллы.
Еще сегодня утром, улетая с Томми на экскурсию, он любовался
девственной лесной чащобой, в которой он так любил побродить со своим верным
"Зауэром" (хотя автору больше нравится "Франкот") и еще более верным
спаниелем Джэрри (а я больше обожаю маленьких комнатных собачек, вроде моей
московской сторожевой по кличке Полкан!).
Теперь же внизу раскинулись полые холмы с аккуратно подстриженной
травой и небольшими дубовыми рощами, а на месте его любимой тихой и
кристально чистой речушки, протекавшей у самого дома, появилось овальное
озеро. В нем плавало что-то очень похожее на предмет модного шлягера из
популярного мюзикла Пита Чайковски (кто забыл, напоминаю: "Па-па-па-па,
па-ра-ра, папа").
При виде этого искультуренного ландшафта рука м-ра Хаггарда стала
тянуться за безотказным "Зауэром", но разум ему подсказал, что стрелять в
лебедей нельзя, даже если они и белые.
В принципе, лебедей надо было бы прикормить хлебными крошками, что м-р
Хаггард обязательно бы сделал, будь у него карманы. Но, к сожалению, в то
время они были не в моде, уступив место очень удобным в пользовании
заплечным мешкам.
"Да, ребята потрудились на славу! - подумал м-р Хаггард, подсчитывая в
уме, во что обошлась ему эта перестановка декораций, - Гравитационное
вскрытие и перенос более ста квадратных километров земли, глубиной среза не
менее чем сто метров. Ну, я им покажу!" - и рявкнул водителю:
- Управляющего имением мне на связь, немедленно!
- Управляющий Дженкинс Вас слушает, сэр!
- Что же ты, сукин сын, это учудил! Где теперь мой любимый Волчий лог?
Где моя любимая сосна, я тебя спрашиваю, а?
- На расстоянии 250 миль на северо-восток, в целости и сохранности,
сэр!
- Чтоб завтра же, как только я проснусь, все было на своем месте! И
если хоть один муравей из моего любимого муравейника пропадет или же
заблудится в незнакомой местности, я из тебя, старый ты огарок, лангет
сделаю! Понял?
- Не извольте беспокоиться, сэр. У нас ничего не пропадет, все
разложено по полочкам, все оприходовано, каждый муравей со всеми
сопровождающими его букашками сосчитан, каждая иголочка на вашей любимой
сосне уложена аккуратненько одна к другой и ватой проложена, чтоб, не дай
бог, не отсырела. Сохраним все, до единого зернышка, сэр!
- Ты что, скотина, издеваешься?
- Зря Вы меня ругаете, м-р Хаггард. Завтра все будет на прежнем месте,
даже не заметите, как возвернем. Мы так все аккуратно перенесли, что даже
волчица Клара, когда щенилась, ничего не заметила, так что не сумлевайтесь,
сэр!
- Как, уже ощенилась?
- Да! Четыре мальчика и две девочки! Только у одной сучки на груди
белое пятно, ну прямо как у вашего Джерри! Вот вернется с охоты Бэк, я и не
знаю, что будет. А Вы как думаете, сэр?
- Я думаю, что твоему Бэку поменьше бы следовало шляться к моей Диане,
а то в последнем помете у всех щенков через две недели ушки стали торчком,
это-то у чистопородной афганской борзой!
- Христом Богом и двенадцатью апостолами клянусь, я в это время на
больничном был! Радикулит у меня, сэр!
- Да? А я знаю прекрасное средство от него!
- Какое, сэр?
- Берется больной радикулитом, заголяется ему то место; где тот изволит
гнездиться. У вас, кстати, где болит?
- Поясница, сэр!
- Вот, заголяется поясница, и нежно кладется болезный на ближайший
большой муравейник! Вы не знаете, где здесь ближайший муравейник, Дженкинс?
- Я уже Вам сообщал, 250 миль на северо-восток, сэр! - обиделся
управляющий и мрачно засопел.
- Ну-ну, я пошутил, не будем ссориться! - м-р Хаггард примирительно
улыбнулся, - Это, кстати, старое народное средство!
- Я уже один раз воспользовался старым проверенным средством, рецепт
которого вычитал в подсунутой вами книжице, сэр!
- Каким же?
- Мочой молодого поросенка! - Дженкинс начал сопеть, - Надо мной до сих
пор даже куры смеются. И Вы вот тоже смеетесь надо мной, сэр!
- Ну уж это точно ты загнул, Дженкинс, - м-р Хаггард снисходительно
улыбнулся, - Куры не умеют смеяться, они только квохчут!
"Смит & Вессон", пардон, Полонски, открыв рот, слушал и этот диалог, и
никак не мог взять в толк, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор.
Наконец, решив, что ссора зашла слишком далеко, и, желая внести хоть
какую-нибудь лепту в столь важный вопрос, старина Смит скромно и ненавязчиво
изрек:
- А у нас в деревне радикулит лечат коровьим маслом!
Все внимательно посмотрели на него - м-р Хаггард
восторженно-одобрительно, а Дженкинс осуждающе-недоверчиво, да так, что тот
засмущался и покраснел, как рак перед пивом.
Положение спас верный друг - его кореш и товарищ Полонский:
- А у нас есть один дед, который тоже страдает энтой заразой. Так он
мажет себе спину сметаной и кличет своего цепного кобеля Тарзана, а тот
слижет всю сметану подчистую, а вместе с ней всю дедову болезнь, да так, что
у старого как у молодого спина начинает стоять. Вот!
- А что, неплохая идея! - м-р Хаггард не обманулся в своих ожиданиях по
поводу разносторонней житейской компетенции м-ра Полонски, - Давай Дженкинс,
намажем тебя всего сметаной и покличем Клару с Бэком. Они тебя сразу вылечат
от всех болезней!
- Да ну вас! - махнул рукой управляющий, давно уже привыкший к шуткам
м-ра Хаггарда, - Вас уже все заждались, сэр!
- Так начинайте! - сказал м-р Хаггард. Пилот повел аэрокар на посадку к
лужайке перед домом.
...Стоял август месяц, и Лето начинало сдавать вахту своей более
степенной товарке - Осени.
Увядание начинало чувствоваться во всем: в запахе трав, в желтизне
отдельных листьев, в самом воздухе. Он стал неуловимо густым и ленивым,
пропитанным медовым духом зрелой и сытой природы.
Эти признаки близкой осени были еще почти незаметны для глаза. Все так
же, как вчера, зеленела трава, и так же стрекотал в поле кузнечик. Но
все-таки что-то неуловимо и безвозвратно изменилось. Какая-то легкая грусть
легла на эти спокойные и плавные изгибы полых холмов, грусть о невозможности
сохранить без изменений это чудесное время была неизъяснима, хотелось
плакать от счастья. В авторской душе, такой грубой и зачерствелой,
просыпался поэт, который еще более жаждал заплакать от бессилия охватить и
впитать в себя эту благодать:
Пройти широким полем,
Колосья раздвигая,
Подставив спину жарким солнечным лучам,
И пить, ладонями черпая
Воду холодного ручья,
Блаженно лечь на траву,
Душою отдыхая,
Взяв на ладонь живого муравья...
...Кстати, насчет "душою отдыхая".
М-р Хаггард категорически высказал пожелание по проведению праздника:
чтобы все было выдержано в пастельных тонах, и если никак нельзя обойтись
без шумных развлечений (Размечтался! Дети - и без шума!), то пусть это будут
веселые и безобидные детские игры, и боже упаси что-либо похожее на
"хэви-металл" обед с балетной викториной!
Гости уже в полном составе (см. выше "ретро"-карнавал) расположились на
открытой лужайке. Скорее это был склон большого холма, на вершине которого
стоял загородный дом Хаггардов, а у подножия его лежало давешнее озеро,
возле которого резвились дети.
Они играли на причале лодочной станции, стилизованной под речной
вокзал. От него только что отшвартовался старинный пароход с двумя большими
гребными колесами. Труба дымила вовсю, колеса поднимали тучу брызг,
искрившихся в лучах клонившегося к закату солнца. На капитане был белый
китель и огромная фуражка с золотым крабом-кокардой. Боцман свистел в дудку,
матросы бегали по палубам, как обезьяны, на верхней палубе дамы с зонтиками
и веерами степенно беседовали со своими кавалерами, которые не выпускали изо
рта... нет, не трубки и гаванские сигары, а самые настоящие, первосортные...
леденцы на палочке!
Та часть публики, которой не хватило билетов на этот рейс, каталась
вокруг парохода на увешанных гирляндами разноцветных лодках. А между
лодками, как угорелый, носился сам виновник торжества - Томми на своем
подводном глиссере, поднимая высокую волну и ныряя время от времени.
Лодки качались, публика радостно визжала, пароход басовито гудел, а
капитан, естественно, отдавал всем честь.
Одним словом, детишки веселились вовсю и не мешали отдыхать взрослым, а
те лениво потягивали коктейли, вели непринужденные светские беседы о всяких
пустяках, некоторые сидели кто за легкими столиками в креслах-качалках, а
кто - прямо на траве, а один старый генерал, расстегнув свой китель, прилег
маленько вздремнуть под ласковым солнцем.
М-р Хаггард присоединился к центральной группе гостей, перецеловав
гирлянду ручек (миссис Хаггард, миссис Моррисон, миссис Пэтрофф и другие не
менее достойные особы) и пожав руки их спутникам (себе, как сопровождающему
миссис Хаггард, он пожал руку мысленно).
- Какой сегодня прекрасный вечер, друзья! - воскликнул он, будто бы не
содержал у себя на службе ораву синоптиков и не имел никакого понятия о
моделировании климата, - Как я рад вас здесь всех видеть! А где же наши
милые дети?
- По-моему, они решили устроить Трафальгарскую битву, - ответила ему
миссис Хаггард, - Наш именинник, того и гляди, протаранит дредноут под
командованием адмирала Пэтроффа-младшего.
- Вряд ли, - возразил ей отец "адмирала", - С таким боцманом, как сын
м-ра Моррисона, и с такой бравой командой они сами кого хочешь возьмут на
абордаж!
"Это точно, - подумал м-р Хаггард, - У этой милой семейки подрастает на
нашу голову вылитый - в папашу - Билли Бонс. Эва как лихо раздает он
подзатыльники направо и налево. Его счастье, что капитан "вне его
компетенции"! А то бы Ваня быстро ему накостылял: сразу и за Цусиму, и за
Порт-Артур, и за Курилы с Южным Сахалином!"
- Чем сегодня Вы нас порадуете, м-р Хаггард? - мило улыбнулась ему
миссис Моррисон, - В этом пикнике есть также что-то от "ретро"?!
- Вы можете мне не поверить, но я не знаю программы вечера, - не
моргнув глазом, соврал м-р Хаггард. Он прекрасно знал, что представление
должно быть грандиозным в пику шабашу Моррисона, - По-моему, никакой
программы и не предвидится. Давайте просто отдыхать, благо денек выдался
неплохой, и будем надеяться, что коктейли не иссякнут.
Приглашение было, разумеется, излишним - гости и так развлекались, кто
во что горазд: одни уселись и расписали пульку на встроенном в барный столик
дисплее, другие затеяли игру на объемном гравитационном биллиарде. Дамы же
мило судачили, наблюдая за играми мужчин, комментируя их удачи и промахи.
Среди приглашенных были лучшие поэты, певцы и художники. Последние
рисовали световыми карандашами на люминесцентных пластинах образы милых дам
и веселые шаржи на их кавалеров.
Когда же кому-то захотелось провести конкурс на лучший рисунок, то
самым прекрасным единодушно был признан портрет миссис Пэтрофф. И не
удивительно!
Тридцатипятилетняя Оксана Петрова была в зените женской красоты и своей
мягкой статью и среднерусским спокойным очарованием буквально околдовывала и
завораживала всех без исключения мужчин.
Ее огромные васильково-дымчатые глаза излучали одновременно сразу две
совершенно несовместимые для здравого европейского разума вещи наполненные
непостижимым смыслом: неправдоподобную и доступную лишь богам мудрость и
доброту с языческой страстью и девичьим милым лукавством!
В одном-единственном взгляде соединить материнскую заботливую строгость
и юного бесшабашного бесенка могла лишь эта загадочная и недоступная
гиперборейская Венера!
Увидев ее впервые, м-р Хаггард в буквальном смысле остолбенел, словно
от удара молнией, до того она была красива и так непохожа на всех окружавших
его женщин. И вследствие такого впечатления от жены м-ра Пэтроффа, в м-ре
Хаггарде безмерно росло уважение к самому м-ру Пэтроффу. И в самом деле,
какими же необычайными достоинствами должен обладать мужчина, чтобы владеть
безраздельно такой женщиной?!
Этой Акуле Империализма было невдомек, что для этого достаточно было
быть порядочным и добрым, каким, несомненно, и был м-р Пэтрофф.
"Эх, махнул бы не глядя все свое барахло (включая жену) на эту
богиню, - с русской тоской и буржуазной завистью подумал бедный м-р
Хаггард, - но, к сожалению, это невозможно. Впрочем, у них есть шестилетняя
дочь, так что, когда подрастет мой Томми, заложим программу в стратегический
компьютер и устроим им ненавязчивое знакомство. Это единственный шанс
прикоснуться губами к этому божественному созданию. Я думаю, невестка не
откажет в поцелуе своему любимому свекру. А тещу как бы заодно облобызаю!" -
и, охваченный радостным предчувствием этой дальней, но радужной перспективы,
он с интересом включился в следующий конкурс на лучший шарж.
Шаржи, благодаря встроенным в пластины компьютерам, были
мультиплицированы, и все искренне смеялись по очереди над каждым следующим
приключением изображенных на них героев, в которых без труда узнавали сами
себя.
Лучшим был признан шарж на вздремнувшего генерала. На рисунке он
задорно храпел, лежа кверху пузом на склоне холма. В это время к нему
подкрались юные дамы и стали его раздевать. Генерал на это отреагировал
причмокиванием и облизыванием губ и, не просыпаясь, стал приставать к
девицам (при помощи синтезированного компьютером голоса) с риторическими
замечаниями: "Мамочка, я не хочу с тобой играть, дай мне поспать перед
боем!", или: "Мамочка, обратись с этим вопросом к моему адъютанту!"
Таким макаром его раздели догола и начали облачать уже в предметы
женского туалета: огромные кружевные панталоны, корсет, чепчик и туфли на
шпильках.
На чепчик прикрепили козырек и кокарду от фуражки, на корсет, который
никак не хотел сходиться на животе, нацепили все (то есть много)
генеральские ордена, поверх всего одели портупею с аксельбантом и огромной
саблей (покажи ее современному генералу, он бы долго соображал, что это за
селедка!), а на туфли пришпилили шпоры.
Потом каждая из шалуний со знанием дела крепко поцеловала его, оставляя
"дэ факто" по всему лицу следы губной помады (не обойдя вниманием лысину),
и, выстроившись в ряд по росту, стали ждать его благосклонного пробуждения.
Для того чтобы это ожидание не превысило разумные пределы, самая юная
из них элегантно и шаловливо пощекотала у него в носу травинкой. Генерал на
этот легкий флирт ответил бравым чихом, милостивым пробуждением и приятным
удивлением при виде столь почетного караула.
Сделав им ручкой, он мельком взглянул на часы. Не заметив, что они
женские, генерал ужаснулся, вскочил и вприпрыжку побежал принимать парад
своих доблестных войск, не забыв вернуться и пригласить дам следовать за
ним.
И вот кульминация...
Войска построены во-фрунт, каски блестят, на лицах солдат отражено
мужество и решительность. Подъезжает генеральский экипаж, и из него выходит
сам генерал со своей свитой.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг