- Вы человек с уксусом и перцем, и слушать вас можно целые дни И откуда
вы все это знаете?
Трейманс печально усмехнулся, махнул рукой, как бы отмахиваясь от таких
преувеличенных комплиментов, и продолжал:
- Вот сейчас строится Суэцкий канал. Скорее всего, это последнее из
грандиозных сооружений. Да и то неизвестно, будет ли оно доведено до конца.
Этого мало, что Лессепс хочет во что бы то ни стало прорыть 160 километров:
необходимо еще неизменное благожелательство господ акционеров, газетных
писателей и разных правительств. И вот увидите: в один прекрасный день все
они передерутся между собой, как собаки на мусорной свалке.
При слове "собаки" у Ларсена промелькнуло:
"Сам Бог надоумил меня отделаться от французика и послал мне этого
умного пьянчужку, начиненного мыслями. Не буду я Ларсен, если..."
Новый бокал джина с медом раскрыл у Трейманса все его словесные хляби.
Он вошел в раж, возвысил голос и тоном обиженного высокомерия говорил:
- Человеку с незастывшими мозгами придумать грандиозное дело не так уж
трудно. Но что в этом толку? Кроме мозгов, надо еще иметь упорную
настойчивость сверла и отказаться от всякого самолюбия. Но прежде всего
настойчивость, способную подавить всякие сомнения и всякие посторонние
желания. Тут я вам должен высказать свое глубочайшее убеждение: все
знаменитые открыватели, реформаторы, завоеватели и тому подобная знаменитая
сволочь брали только своей нечеловечески тупой настойчивостью. Все
остальное - остроумные идеи и блестящие детали - само собой приставало к ним
по дороге к их цели, как пылинка цветка пристает к пушистому животу шмеля.
Без зазрения совести они крали по дороге чужие идеи, подчас даже не замечая
этого, как опять-таки шмель не замечает, того что он выносит на своем животе
цветочную пыль. Кстати, кто оплодотворил цветок? Внешне - как будто шмель. А
в действительности, незаметная пылинка. Шмель попадает в историю, ему
ставятся памятники, о нем пишутся толстые книги, а о пылинке никто не знает.
Прищурив свои пьяные влажные глаза и не сводя их с Ларсена, Трейманс
презрительно закончил:
- Можете мне не верить, дорогой Ларсен, это ваше право, и вы не будете
первый. Но в молодости я тоже был такой оплодотворяющей пылинкой, которой
беззастенчиво пользовались толстозадые шмели. Они меня всю жизнь бессовестно
обкрадывали и пользовались моими идеями. А когда я стал старше, умнее и
осторожнее, у меня уже нечего было красть. Тогда шмели меня выбросили, как
выбрасывают пустую бутылку из-под отличного ямайского рома.
Ларсен деланно вздохнул (этому он научился в деловых коммерческих
сношениях, когда надо было показать, что и ему не легко даются барыши) и
сочувственно заметил:
- Ничего, г. Трейманс. Вы еще сами будете шмелем. Погодите, плечи ваши
действительно пригнулись, но зато на плечах у вас осталась отличная голова.
- Нет, уж поздно, - возразил Трейманс, но не очень энергично. -
Поздновато. Хотя, знаете: всего только полгода назад я прочел в одном
почтенном обществе - это было в Батавии - доклад об использовании солнечной
теплоты в Сахаре, ибо я твердо убежден, что этот океан знойных песков можно
с успехом использовать. Была у меня еще одна идея, которую я разрабатывал
довольно подробно - о том, чтобы отогреть Гренландию, но, пораздумавши, я
плюнул на это дело. Почему? Потому что с некоторого времени стал
придерживаться взгляда, высказанного в Священном Писании: не бросайте
жемчуга вашего перед свиньями. Кстати, этот гигантский остров принадлежит
вам, датчанам. Но, очевидно, не все ваши соотечественники обладают вашей
энергией и преступно зевают.
Ларсен насторожился. Этот хвастливый пьянчуга все же большой выдумщик,
а главное - ему хорошо известен весь земной шар.
Ларсен осторожно полюбопытствовал:
- А как это можно было бы сделать?
- Что именно? - рассеянно спросил Трейманс, витавший уже где-то далеко,
вероятно, у другого полюса.
- Отогреть Гренландию?
Трейманс грузно откинулся назад и, сделав лукавое лицо, насмешливо
помахал указательным пальцем перед своим носом.
- Э-э, нет, дорогой и уважаемый Ларсен! Уж этого я вам не скажу. Это
мой секрет.
V
Ларсену пришлось сделать над собой большое, твердое усилие, чтобы не
обидеться или, по крайней мере, не начать расспрашивать. Он тоже откинулся
назад и в громком смехе скрыл свое пламенное любопытство и досаду. Мясистые
щеки его тряслись - конечно, от злости и нетерпения, - но смех замаскировал
его подлинные чувства и внешне свидетельствовал скорее о насмешке над
чрезмерной скрытностью Трейманса. Поэтому обиделся голландец.
- Чего вы смеетесь? - грубо спросил он.
- Ну, разве это не смешно! - проговорил Ларсен, вытирая лицо цветным
платком. - Честное слово, это очень смешно. Точно я... Но Бог с вами, я не
буду настаивать. Не надо, не надо!
- Вы что же предполагаете? - не унимался голландец, задетый
недомолвками Ларсена. - Пожалуйста, говорите, не стесняйтесь.
- Если вы разрешаете, я, конечно, скажу, - сквозь смех произнес Ларсен,
но сделал паузу, а после паузы заметил:
- Впрочем, зачем же? Уж лучше я помолчу. А чтобы нам не ссориться,
давайте мирно разойдемся по домам. Поговорим об этом в другой раз.
Он поднялся с места.
- Нет, - закричал Трейманс и ударил рукой по столу.
- На этот раз я не только не скрою от вас свой секрет, но даже
потребую, чтобы вы меня выслушали. Я требую! Вы задели мою честь, как
инженера.
- Ну, зачем же требовать! - спокойно сказал Ларсен. - Это слово,
конечно, сказано вами сгоряча - не правда ли? Нет, в самом деле, не
разойтись ли нам сегодня по-хорошему? А то, я вижу, вы немного вспылили.
- Я очень прошу вас занять ваше прежнее место! - резко заявил
Трейманс. - Я настаиваю на этом. Ибо вы задели мою честь, и я должен, я
должен...
- Ну, отлично, - миролюбиво произнес Ларсен, усаживаясь в плетеное
кресло. - Я полагал, что лучше всего, из большого уважения к вам, отложить
ваше сообщение до другого раза. Но так как вы...
- Оставим эту галантерею. Я посвящу вас в свой секрет, и вы убедитесь,
что я не пьяный и не болтун.
Отодвинув от себя бокал с джином, чтобы подчеркнуть свою трезвость,
Трейманс высокомерно сказал:
- Моя идея отогреть Гренландию - вполне реальная идея. Но, прежде чем
вы убедитесь в этом, я очень прошу вас самому предложить мне какой-нибудь
план освободить Гренландию от вечных полярных льдов.
Ларсен в ужасе пожал плечами.
- Я? Чтобы я?..
Похоже было на то, что опьяневший Трейманс собирается разыграть
дурацкую и крикливую комедию. Отчасти это испугало Ларсена, но больше всего
огорчило. Он разочарованно подумал: у этой пьяной хвастливой канальи,
очевидно, никогда и не было никакого плана, он просто намерен что-нибудь
сейчас придумать.
- Вы требуете от меня невозможного, - пробормотал Ларсен, всячески
стараясь улыбнуться.
- Но все-таки. Предложите какой-нибудь план, - настаивал Трейманс.
Его отвисло разинутый рот выражал злобное пренебрежение к своему
собеседнику. Так и казалось: еще одно слово Ларсена, насмешливое или просто
непочтительное, и Трейманс полезет в драку.
- Ну, я уж не знаю, - недовольно обронил Ларсен, досадуя на самого
себя, что ввязался в этот разговор, не обещавший ничего интересного. - Ведь
я не инженер.
- Но какая-нибудь фантазия у вас имеется? - грубо наступал Трейманс.
- Ну, извольте, - уступил Ларсен, едва сдерживая свою злость. - Не
собираетесь ли вы провести в Гренландии сеть железных труб?
- Допустим. Ну, и что же?
- Ну, и устроить отопление, что ли. Навести каменный уголь.
Трейманс только этого и ждал. Теперь наступил его черед откинуться на
спинку кресла и дико захохотать. Из его широкого горла одновременно
вырывалось хриплое ржанье, стон, пьяная икота и бульканье мокрот. При этом
он ритмично ударял ладонью о столь, залитый джином, а затем затопал еще
ногой.
- Какая досада! - воскликнул он сквозь смех. - Какая досада, что нас
никто не слышит. Отогреть Гренландию при помощи угольных печей! Проложить
трубы в арктических льдах! Я не подозревал, что вы такой юморист. Да это то
же самое, мой милый Ларсен, как если бы вы... ну, чтобы привести вам в
пример... как если бы вы, скажем, вздумали нагревать зимой улицы Копенгагена
при помощи костров. Да, нет, что я говорю! Провести трубы в Гренландии! Да
они лопнут от мороза в тот же миг, когда вы их положите на землю!
- Я же оказал вам, что я не инженер, - оправдывался Ларсен, а про себя
думал: "Пусть издевается, негодяй; это уж не такая большая цена за сообщение
секрета. Но вот знает ли он сам, что надо сделать?"
Смех Трейманса стал затихать. Временами звучали только вспышки его,
ясно говорившие о том, что глотка у Трейманса окончательно пересохла. Он
отпил глоток джина, крякнул, встал с места, театрально окрестил руки на
груди и, пошатываясь, зашагал по комнате.
Ларсен насторожил уши.
- Нет, достопочтенный Ларсен, - торжественно сказал Трейманс, глядя
себе под ноги, очевидно, не вполне уверенный в том, что стоит на неподвижном
основании. - Мой план заключается в другом. Как трезвый человек, как
инженер, я точно знаю, что когда хочешь вступить в борьбу с природой, прежде
всего необходимо ее же взять себе в сотрудники. Да и вообще: в технике (как
и у вас в коммерции) главенствует принцип неумолимой эксплуатации - делать
все чужими руками и употреблять минимум собственных усилий. Только вы
эксплуатируете людей, - их наивность, их невежество, их пороки и их
физическую силу, - а мы эксплуатируем природу, физику, геологию. Поняли? Так
вот: ни один человек и никакая акционерная компания не в состоянии своими
силами отогреть этот остров в 2 миллиона квадратных километров. Но зато это
легко может сделать природа.
Ларсен приставил к уху согнутую ладонь в намерении не пропустить ни
одного слова. Трейманс же умышленно сделал паузу, не желая отказать себе в
удовольствии насладиться нетерпением собеседника, которому он собирался
показать, какая разница между образованным инженером и невежественным
торгашом.
VI
- Вы, разумеется, знаете, что такое Гольфстрем, - профессорским тоном
начал Трейманс. - Это то самое теплое течение, которое отходит от Антильских
островов, огибает полуостров Флориду и затем направляется мимо вашей жалкой
Исландии приблизительно к Шпицбергену. Как датчанин, вы должны лучше меня
знать, каково значение этой теплой морской реки. Не будь его, ваша
ничтожная, лысая Исландия была бы в точности похожа на свою простуженную
соседку Гренландию, а между тем этот ваш островок достаточно населен и,
вероятно, приносит вашему правительству кое-какой доход. Один из рукавов
этого Гольфстрема пробирается, правда, к юго-восточным берегам Гренландии,
но он слаб и немощен. Он вроде отработанного пара. Впрочем, не вам это
понять. Изучивши все его особенности, я набрел на счастливую идею отвести
этот Гольфстрем ни больше, ни меньше, как на север.
Тут Трейманс вынул из записной книжечки карандаш, быстро набросал на
деревянном столе очертания берегов Атлантического океана и сказал:
- Вот, смотрите: в этом месте, т. е. приблизительно у 42 градуса
северной широты и 40-го градуса западной долготы, я устанавливаю для
Гольфстрема препятствие и гоню его, мерзавца, к Гренландии, прямо на мыс
Фаруэль. Тут он разбивается, и один рукав его идет направо в Датский пролив,
а другой направляется в пролив Дэвиса, в Баффинов залив. Поняли?
И, заглянув в блестящие щелевидные глаза Ларсена, Трейманс снова
загрохотал своим адским смехом и снова стал ударять по столу широкой
ладонью. Все огромное тело его точно развинтилось. Оно затряслось,
зашаталось, задвигалось. Черный, прокопченный рот Трейманса раскрылся еще
шире и, извергая вместе с гнилостным запахом белую слюну, стал походить на
китовую пасть.
- Вот это идейка! - заорал он в злом восторге. - Согласитесь, что не
всякому она придет в голову. А вы говорите: уголь, железные грубы. Да,
Ларсен, дайте мне возможности, и я - черт меня возьми целиком, если это
неправда - переверну весь мир! Туда и обратно. Только возможности!
Ларсен, слушавший его внимательно, глубоко вздохнул, как человек,
который просыпается.
- Да, - заметил он. - Нет слов: хорошая у вас голова на плечах. Дай Бог
каждому.
И тут же подумал: но как бы его заставить распространиться о
подробностях?
Побарабанив пальцами по столу, он осторожно сказал:
- Что и говорить, идее замечательная. Но я несколько знаю людей,
которые дают деньги на такие вещи, и заранее скажу, что они ответят вам,
дорогой Трейманс. Они скажут: Вы гениальный человек, мистер Трейманс, но вы
остановились на полпути. Не искать же нам для второй половины второго
Трейманса? Вот что они окажут.
- Искать им не придется! - с усмешкой подхватил голландец. - Мой проект
разработан до конца, до последней точки. Вам, как неспециалисту, я сообщил
только основную мысль, а детали... детали у меня в чертежах, достопочтенный
Ларсен. В чертежах! Когда-нибудь, я надеюсь, вы заглянете в мою жалкую
хижину, и я, так и быть, покажу вам сокровища, добытые моим мозгом. Тогда вы
узнаете, что такое Трейманс. Вы что же думаете: сказанное мной - это все? Вы
плохо знаете Трейманса. Очень плохо. И даже совсем не знаете. Чтобы понять
меня, необходимо кое-что смыслить в технике. Вот вам пример. Знаете ли вы,
как я собираюсь разбить течение Гольфстрема? Никогда не догадаетесь, хотя бы
вы и были инженером. Впрочем, я раньше говорил только о том, чтобы отвести
Гольфстрем. Не отвести, а разбить я собираюсь Гольфстрем. Да-с, разбить.
Потому что, если его попросту отвести, то мы безжалостно заморозим старушку
Европу, особенно скандинавские страны и, пожалуй, Британию. Я все
предусмотрел, дорогой Ларсен, решительно вое! Мой проект имеет в виду
соорудить особого рода волнорез, на который должно натыкаться течение. Мне
известна скорость течения в этих местах - около 24 километров в сутки - его
ширина, его глубина, и я, таким образом знаю силу напора всей массы воды.
Поняли? И я строю остров. Тут я уподобляюсь Господу Богу и создаю твердь
среди океана. Вот на том самом месте, о котором вам говорил раньше. Но что
это за остров? Вот тут и сказалась выдумка Трейманса, которого грубые и
близорукие люди считают всего только жалким пьяницей. Да, выпить Трейманс
действительно не дурак, но зато у него имеется кое-что и в голове и притом
такое, чего не отыщешь у самых трезвых людей. Мой остров будет представлять
собой тупоугольный треугольник, тупым острием своим обращенный к полуострову
Флориде. Вот таким образом - видите? Это и будет мой волнорез. Течение
ударится вот об это место и неминуемо разобьется. Одна ветвь течения
проскользнет направо, т. е. туда же, мимо Исландии и Норвегии (черт с ней,
со старушкой Европой, не будем обижать ее), а другая отклонится к мысу
Фаруэль. Но вы спросите, как это я сооружу остров? Правильный вопрос.
Логичный вопрос. А знаете ли вы, что такое каркас? Если не знаете, то
спросите у вашей прелестной супруги. Она отлично знает, что такое каркас,
ибо это проволочный скелет, из которого сделана ее шляпа. Вот такой каркас,
только не из проволоки, а из железа, послужит скелетом для моего будущего
острова. Поняли? Внутрь я буду сыпать камень, песок и всякую дрянь. Течение
все это будет заносить водорослями, травой и грязью в виде шкурок от
бананов, кокосовых орехов и щепок. Мало того: к острову тотчас же пристанут
непрошеные морские гости - в виде полипняков, мадрепор, морских трав и
всякой иной ерунды, которая совершенно зря купается в море. И вот, когда
такой остров будет готов и даже до этого, ваша Гренландия прежде всего
должна будет поставить Треймансу бронзовый памятник и разбить вокруг него
красиво подстриженный сквер с вазонами цветов и желтыми дорожками. Да, да,
Ларсен, все это будет возможно, ибо к тому времени Гренландия начисто
освободится от своих льдов и заведет себе почти такой же климат, как у вас в
Копенгагене. Только, пожалуйста, не забудьте напомнить о желтых дорожках, а
то чего доброго, ваши скареды еще пожалеют желтого песка.
Затем, опустившись в одно из отдаленных кресел, Трейманс вдвинул свою
голову в плечи, прищурил глаза и, точно описывая далекие незримые образы,
утомленно и глухо сказал:
- Вы знаете, дорогой Ларсен, когда мне по ночам не спится (а это, к
сожалению, бывает часто), я мысленно сооружаю все свои проектируемые
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг