к рукам своим грязным, науськали на дом Его толпу пьяных люмпенов, и те,
заявившись под покровом темной ночи, разгромили и подожгли дом Его, и задавили
страшной потной массой своей матушку Его и наставника-Предтечу. И лишь
вмешательство Отца Его да самоотверженность близких Его позволили Спасителю
спастись...
Но бывали и встречи с другими людьми, от которых у Него накапливался
горький осадок в душе. Например, сердце Его всегда больно сжималось, когда
видел Он в подземных переходах, вагонах метро и на вокзалах несчастных
беженцев и погорельцев, потерявших кров и приют в этом жестоком мире, где мало
кто верит просящему подаяние...
И кусал Он губы до крови, встречая детей малых в сопровождении нищих,
беспутных родителей...
И поднимался праведный гнев в душе Его, когда охамевшие граждане не
пропускали без очереди к окошечку сберкассы за жалким пособием молодого парня,
контуженного в Афганистане или в Чечне...
И слезы жалости наворачивались на ясные глаза Его, когда хрупкую, как
одуванчик, старушку, отправившуюся в трудный поход за продуктами на далекий
мелкооптовый рынок в утренние часы пик, толкали и ругали последними словами в
автобусе спешащие на работу молодые мордовороты...
И что мог сказать Он, даже если бы мог говорить, несчастной матери, малый
ребенок которой умирал от врожденного малокровия и которой люди в белых
халатах категорично заявляли, что на лечение требуется кругленькая сумма в
долларах? Разве поняла бы она своим измученным болью и страданием сердцем, что
в несчастье, постигшем дитя ее, повинна прежде всего она сама, поскольку,
будучи беременной, злоупотребляла
спиртным?..
И что мог Он сделать, даже если бы Ему была дана Отцом Его такая власть,
для главы многодетного семейства, только что похоронившего жену свою и
молившего воскресить ее - не ради него самого даже, а ради детишек, старшему
из которых едва исполнилось десять лет? Разве что объяснить безутешному
вдовцу, что именно он пьянством и побоями свел супругу в могилу - но понял бы
он это сейчас, если не понимал этого раньше?..
И как Он мог бы вернуть рыдающей девушке возлюбленного, ушедшего от нее к
другой?
И как Он мог бы вернуть старой, больной и одинокой женщине непутевого
сынка, загремевшего в "зону" на всю катушку за ограбление магазина?..
И как вообще Он мог накормить всех голодных, утешить всех плачущих и
обиженных, исцелить всех больных и дать кров всем бездомным, если они сами
были повинны в бедах своих и если это все равно не спасло бы их от Страшного
Суда?!..
И продолжались тем временем в Городе будни. И выходили газеты, и
неудержимо росли цены, и грызлись между собой по инерции, будучи обессиленными
жарой, политиканы, и умирали и рождались люди, и вяло протекала очередная
международная конференция, посвященная выживанию человечества,и, наоборот, с
пышным блеском гремел фестиваль эротического кино...
И затевалось в центре Города крупномасштабное строительство не то
третьего, не то четвертого по счету "кольца", и успешно состоялись несколько
пожаров в высотных домах, и взрыв в небоскребной гостинице, и множество
заказных убийств, и еще больше убийств по глупости и по пьянке... И
подвергался Город ежегодному нашествию транзитных варваров, использующих сезон
отпусков для того, чтобы опустошить городские торговые точки,
сфотографироваться на фоне общеизвестных памятников и достопримечательностей,
а затем либо унестись далее, на еще более жаркий юг, либо вернуться в
провинциальную глушь и рассказывать соседям и родственникам о том, что Город
этот - не что иное, как "большая деревня"...
И не то под влиянием одуряющего, суетного однообразия, не то из-за
скопившейся в душе, до сих пор не ведавшей ни горечи никотина, ни алкогольного
дурмана, неизбывной усталости стал Спаситель все чаще ловить себя на ошибках и
на сбоях.
И приключился с ним однажды такой случай, вспоминать о котором Он потом
всегда стыдился, когда встретил Он в вагоне метро деву младую, на облике
каковой лежала явственная ангельская печать, и видно было невооруженным оком,
что чиста душа ее аки белоснежный плащ Его. И возрадовался Он, и уже собирался
было с умилением душевным внести девицу в свой Светлый Список, как на
следующей станции она вдруг, поднимаясь со скамьи, пошатнулась и с трудом
провлачила свою бесподобную плоть к выходу, а напоследок дохнула Ему в лицо
таким перегаром, что понял Он: пьяна дева младая, как самый последний
забулдыга, и проникнув глубже в душу ее, увидел Он там такое нелицеприятие,
что и сам закачался и застонал от отвращения...
И в другой раз чуть было не причислил Он к Недостойным человека,
психически нездорового, хотя не осознавал тот, что творит, а, как известно,
грехом может считаться лишь осознанное попрание Заповедей...
И понял Спаситель тогда, что ничто человеческое Ему не чуждо, ибо только
человеку свойственны заблуждения и иллюзии...
И под влиянием вывода сего стал Он все чаще мысленно просматривать свою
земную жизнь - но не ту, первую, нещадно перевранную разными писаниями,
евангелиями да библиями, а ту, в которой появился Он из чрева одинокой и
молодой тогда еще женщины Марьи после очередного непорочного зачатия, ибо иным
путем Отец Его не способен воплощать Сына Своего в ипостаси человеческой.
И вспомнил Спаситель, как приемный отец и духовный наставник Его Семен
Игнатович Трубников, живший по соседству с матерью Его, будучи человеком
верующим, усмотрел в новорожденном Нем Спасителя человечества, так как видел
накануне пророческий сон с явлением архангелов и прочих крылатых обитателей
рая, а очень вскоре обнаружилось, что обладает Он всевозможными необычными
способностями - к примеру, в присутствии Его становилось иногда людям
почему-то не по себе, и страх и смущение овладевали ими при взгляде в ясные
карие глазки Его.
И поспешил Трубников возвестить о пришествии Его, причем столько шуму
наделал в тихом омуте уральского городка Мапряльска, что не только богомольную
общественность на уши поставил, но и спровоцировал визит местного собкора
одной из центральных газет к чудо-дитяти. Статья потом называлась:
"Экстрасенсу - три года", и снабжена она была красноречивым подзаголовком:
"Там, где кончается наука"... А между тем, ребеночек-уникум рос, как обычно
сообщается в сказках, не по дням, а по часам. Из боязни утратить Спасителя для
человечества Его никуда не выпускали из дома, и рос Он исключительно в
компании матери своей да Семена-Предтечи, каковой, не теряя времени даром,
открывал глаза будущему Мессии на то, кто Он есть такой и для чего ниспослан
Богом-Отцом на Землю...
И навечно осталось в памяти Спасителя лицо духовного наставника своего,
когда тот, возбужденно дергая куцей рыжей бородкой, горячо шептал Ему в ухо:
"Пойми, люди забыли Господа Бога, а это добром не кончится!.. Им нужен Бог,
нужен, и ты вскоре увидишь, что они хотят этого, сами того не ведая!"...
И когда мальчику исполнилось десять лет, Он впервые услышал глас Отца Его,
и с тех пор не раз беседовал с Всевышним, внимательно выслушивая подробности
своей Миссии. И хотя Он так и не выучился ни писать, ни читать, зато научился
читать души людские и сумел, наконец, вспомнить почти полностью свою первую
жизнь в ипостаси человеческой, причем с такими деталями, которые не
содержались ни в каких священных либо художественных описаниях...
И неизвестно, чем Спаситель не угодил какой-то мапряльской секте, только
известно, что неоднократно угрожали они расправой над Ним, если Он не
отречется от "самозванства богохульного", а перед самым совершеннолетием
отрока окружили невзрачный домик на окраине Птичьей Слободки темной ночью,
вломились в него и превеликое зло учинили. И существует в воспоминаниях
Спасителя об этой ночи какой-то странный провал, помнит Он лишь необычайно
сильный стук в двери и окна одновременно; испуганное, заплаканное лицо матери
и почему-то торжественный лик Семена Игнатовича, вооружившегося старенькой
двустволкой шестнадцатого калибра. И помнил Он еще, что когда дверь в сенях
готова была вот-вот рухнуть под напором бешено орущей толпы, Предтеча подсадил
Его в пролом в потолке на чердак и шепнул: "Спасайся, беги через чердачное
окно - может, в суматохе Тебя не заметят эти злодеи, Господи!"... И ничего
больше не запечатлелось в памяти Спасителя, только сразу возник перед ним
темный лес, который начинался за окраиной слободки, куда слабо доносились
запах гари и крик матери: "Пощадите, люди добрые!"... И было потом без всякого
перехода пустынное ночное шоссе, и Господь-Отец сказал Ему с неба: "Вот и
начинается Миссия Твоя, Сын Мой... Забудь же то, что осталось за спиной Твоей,
и иди в Город-на-Холмах, ибо там сосредоточено великое множество людей".
И пошел Он через города и веси пешим ходом и вот теперь бродит по Городу.
И сидел Он теперь на берегу запущенной реки, носившей имя Города, и был,
очевидно, у трудового люда день выдачи зарплаты, потому что то тут, то там на
чахлой, вытоптанной травке виднелись исключительно мужские компании с
бутылками. И одна такая гопа обреталась в десятке метров от Спасителя, в
непосредственной близости от закрытого пивного ларька с крупной надписью мелом
на серых досках: "Реанимация", и составляли ее преимущественно молодые парни
из низших слоев общества, одетые грязно и неряшливо, грубые и непристойные, и
бранных слов в их речи было намного больше, чем обычных лексических единиц. И
доносились вместе с порывами ветра и винно-водочными парами до Спасителя
обрывки громких пьяных диалогов. И, судя по этим обрывкам, компания уже
находилась в той стадии, когда еще по "сто грамм" - и веселье увянет само
собой, потому что кое-кто заснет, кто-то зачем-то удалится в кусты, судорожно
вздыхая и слепо вращая глядящими в разные стороны глазами, а кто-то вдруг
вспомнит, что "ребя, на Васильевской, в бабской общаге, поселились новые телки
- так, может, двинем туда, а?"...
И грустно думал Спаситель, что у таких вот оболтусов и в душу смотреть не
надо, потому что они и так - как на ладони, и количество и качество
совершенных им грехов прямо пропорционально потребленной дозе алкоголя...
И уже собирался уходить Он, когда вдруг с мутной глади реки донеслись до
него громкие, хотя и неразборчивые на расстоянии вопли, и увидел Спаситель,
что в полусотне метров от берега плавает кверху дном деревянная лодка, а возле
нее крутятся в воде две головы. И видно также было, что головы тонут, потому
что то и дело уходили они под воду и, захлебываясь, что-то орали отнюдь не
благим матом. И потом пропала одна из голов с поверхности воды и больше не
появлялась...
И нескольких секунд хватило Ему, чтобы у в и д е т ь, что тонут совсем не
ангелы во плоти, ибо полчаса назад, упившись до положения риз, угнали эти двое
лодку с лодочной станции, расположенной в сотне метров вверх по течению, избив
при этом жестоко одноногого старика-сторожа, и много еще чего нехорошего
числилось за данными черными душами, готовившимися сейчас отбыть на небеса. И,
сказав мысленно: "Поделом вам, грешники окаянные, и да воздастся каждому по
делам его!", собирался Он продолжить бесконечный путь свой, но тут же вновь
остановился, ибо узрел, как парни, сидевшие неподалеку, бросились в воду
спасать сограждан своих...
И через несколько минут лежали на прибрежной травке два бесчувственных
тела, коих приводили в сознательное состояние матом, откачиванием и вливанием
в рот остатков водки. И неизвестно, что именно вернуло несчастных грешников к
жизни, только вскоре один из них заворочался, открыл мутные глаза, икнул,
выпустив из своего нутра струйку мерзкой воды, словно побывавшей в пустой
винной бочке, и невнятно выругался в знак того, что еще жив... И тут все
"спасатели" спохватились, оглядевшись: "Э, а где Витюха Чижик, мужики?" - "Да
он же, бляха-муха, еще раньше ушел домой!" - "На, пососи!.. Он рядом со мной
плыл!.. Я еще грю ему: "Вода, зараза, холодная, правда, Чиж?" - "Ну, а он что?
И где же он?" - "А хрен его знает!"... И стало тихо, будто действительно
мужики услышали на миг свист крыльев пролетающего над ними ангела Божьего, и
все поглядели невольно на мутные волны словно довольной своим злодейством
реки, и подбежал потом один из парней к воде и с ненавистью пнул ее, как
огромного дракона, и сказал дрогнувшим голосом: "Вот б...ство-то!.. У него же
двое детей, у Витюхи-то!"...
И вмиг протрезвела вся компания, и бросились было парни зачем-то бить
спасенных ими мужиков, но те, окончательно очухавшись к тому времени, уже
успели под шумок уползти на карачках куда-то в заросли прибрежных кустов...
И взирал Спаситель потрясенно на этот житейский эпизод, и чувствовал, как
что-то меняется в душе Его. И, впервые путаясь, бежали разные крамольные мысли
в его ангельской голове. И думал, в частности, он: "Господи, как же так
получается? Я был послан Тобой, дабы судить людишек за совершенные ими грехи,
и я пришел, и я судил их... Я видел их души и всю их жизнь, как на длани Моей,
и стало ясно Мне, что чрезвычайно мало среди людей душ чистых и достойных
нового существования, ибо отягощены они грехами безмерно... И именно поэтому
не смел я помочь им - не потому, что не мог по воле Твоей, но поскольку считал
их недостойными помощи этой, даже если люди в ней поистине нуждались. И понял
я также, что корень зла людского зиждется в самой природе человеческой,
повелевающей им жить ради себя и ради продолжения рода своего. И придумал я
новую заповедь для них: "Живите не ради себя самих, а ради других людей", но
не знал, как буду проповедовать им истину эту. Но оказалось: известна им эта
заповедь, и следуют они ей, когда речь идет о спасении ближнего своего. И
оказалось также, что для того, чтобы судить людей и делить их на достойных и
недостойных, нужно самому быть человеком, а самое главное для человека -
сердоболие да милосердие по отношению ко всему живому и сущему, и именно это
отличает человека от зверя дикого... А если взять меня, "Спасителя
человечества", то как мог судить я их без милосердия?!.. Вот, к примеру, не
далее, как вчера, видел я женщину замужнюю, что спешила, оставив на попечение
соседки дитя свое трехлетнее, на свидание с прелюбодеем своим - и осудил я ее,
и, не колеблясь, занес в список нечистых душ, но разве не видел я, как она
несчастна в своей жизни с мужем, который не уделяет ей внимания должного, а
только рычит, бранясь, да унижает несчастную, ссылаясь на мою же заповедь
"Жена да убоится мужа своего"?.. И разве нельзя было понять стремления этой
женщины хоть на пару часов вырваться из изнурительного быта домашнего, разве
нельзя было уяснить, что, кроме стирки да готовки пищи, она не видит и до
конца дней своих обречена больше не видеть?!.. А как мог осудить я старика за
ругань непристойную в общественном месте, если видел я, что он живет, как
перст, один-одинешенек, и что некому ухаживать за ним на склоне дней его, и
что мучает его постоянно подагра, и что боится он смерти близкой?!.. И неужели
не видно было мне, осудившему на прошлой неделе вора-карманника, как жестоко
били его с раннего детства - так, что алюминиевая сковородка, которой
пользовался для избиения мальчика пьяный отчим, гнулась от ударов?!.. Но, с
другой стороны, не могу же я оправдывать таким способом всех негодяев и
злодеев!.. Как определить ту грань, за которой в душе человека не остается
ничего человеческого, как?!.. Скажи мне, Отец мой! Просвети и напутствуй Сына
Твоего, ибо ты же послал меня сюда!"...
Но молчал Отец Спасителя. Молчал его глас даже тогда, когда юноша повторил
свою мольбу вслух, обращаясь к небесам закатным и даже не замечая, что отныне
обрел он чудесным образом дар речи.
И пробыл он до самой темноты на берегу реки, а когда окончательно
стемнело, то увидел он - может быть, и не глазами, а каким-то иным, внутренним
зрением - как одна из звездочек на ночном небе вдруг рванулась и умчалась
куда-то в глубины Вселенной. И тогда сразу пусто стало в душе его, но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг